О том, как 16 ноября этого года в Капчагайском горсуде рассматривалось ходатайство осужденного в прошлом году Сейтказы Матаева об условно-досрочном освобождении в связи с отбытием им одной трети срока, мы рассказывали тремя неделя ми ранее в репортаже «УДО для журбасы».
Напомним, что в итоге того рассмотрения председательствовавший по данному делу судья Жанболатов вынес решение о выходе Матаева на УДО. В завершение вынесенного постановления говорилось о вступлении его в силу через 15 дней с момента оглашения, если до истечения этого срока решение не будет обжаловано стороной защиты или опротестовано прокуратурой.
Когда освободительные движения налагаются на праздничные дни
Нетрудно догадаться, что обжалования этого освободительного документа стороною защиты быть не могло, тогда как опротестование его прокуратурой выглядело очень даже возможным, поскольку на судебном заседании 16 ноября спецпрокурор Жумажанов озвучил позицию резкого несогласия с применением УДО к осужденному Матаеву. При этом по букве закона протест надзорного органа мог быть доставлен в суд не просто в течение 15-ти суток с момента оглашения исходного решения, но даже и буквально за минуту до окончания этого срока.
Поскольку капчагайский судья Жанболатов огласил своё постановление за полчаса до конца рабочего дня в 17:35, то результатом отсчёта от этого момента четверга 16.11 установленного законом пятнадцатидневного срока оказывался вечер пятницы 1 декабря. И вот здесь-то и возникала двойная интрига:
/1/ принесёт ли прокуратура протест, коль скоро она возражала против освобождения Матаева, и если да, то когда именно – где-нибудь на середине означенного срока или же час в час и минута в минуту к его формальному окончанию, сорвав тем самым исполнение освободительного постановления с особенным садистским эффектом;
/2/ если прокурорского протеста не последует, то как быть с наложением контрольной даты 1.12 на отмечаемый в Казахстане с 2011 года новый государственный праздник День первого президента – более чем сомнительный праздник, само учреждение которого мы считаем одним из проявлений культа личности действующего правителя?
Впрочем, в данном случае не так важно идеологическое наполнение первозимнего праздника: он мог оказаться каким угодно другим, важнее в данном случае то, что день нерабочий. Будь первый день зимы обычным рабочим днём, выход Матаева на УДО мог состояться уже в конце этого дня, пусть даже ближе к ночи, но уж никак не тремя сутками позже, как это произошло на самом деле.
Более того, выход Матаева на свободу мог состояться на сутки раньше пресловутого вечера 1.12, причём даже не вопреки, а благодаря Дню первого президента. Как так? А вот как: дело в том, что установленный законом порядок освобождения из мест лишения свободы в связи с окончанием срока или по УДО в случае выпадения даты освобождения на праздничный и нерабочий день предусматривает выход осуждённого до конца предшествующего рабочего дня, что в нашем случае означало ло вечера четверга 30 ноября.
Последний день осени: Матаева встречали, но не встретили
К середине этого дня мы располагали следующей информацией по вопросу об освобождении Сейтказы Матаева из стен учреждения ЛА-155/14:
/1/ протеста из Алматинской областной прокуратуры на постановление Капчагайского горсуда не поступило, в связи с чем судья Жанболатов уже подписал необходимый для исполнения его постановления от 16.11.2017 ордер, о чём он сообщил адвокатам Матаева по телефону;
/2/ однако в том же разговоре судья сказал, что не будет пересылать сегодня подписанный им документ в администрацию колонию, а равно и не выдаст его на руки адвокатам, поскольку день 1.12 будет праздничным, а дни 2 и 3.12 – выходными, так что давайте приезжайте с утра понедельника 4.12;
/3/ вопреки сказанному выше и несколько позже по времени всё тот же судья зачем-то назначил адвокатам Матаева приехать в Капчагай к 17:00, в связи с чем у адвокатов и ожидающих любой информации от них журналистов возникло предположение о том, что освобождение журбасы всё-таки состоится до начала трёхдневных праздников.
В пять часов вечера последнего осеннего дня мы уже ожидали у дверей Капчагайского городского суда. Другие наши коллеги в это время направлялись в расположенный в 20 километрах от города посёлок Заречный к воротам учреждения ЛА-155/14. После недолгого ожидания (можно сказать, аккурат в момент, соответствующий моменту оглашения две недели назад освободительного постановления) адвокат Мадина Бакиева сообщила нам о том, что судья Жанболатов очно подтвердил всё сказанное им ранее по телефону: протеста от прокуратуры нет, постановление уже подписано, но для исполнения будет передано в понедельник 4 декабря. Так что возвращались мы из Капчагая в Алматы тем же составом, каким приезжали, то есть без Матаева.
Понедельник – день тяжёлый, но иногда ещё и освободительный
С утра первого дня новой недели, а заодно и первого рабочего дня нового месяца и наступившей наконец зимы часть журналистов уже выехала в Заречный, а другая часть, включая и нас, выехали туда к 15:00. От ранее прибывших коллег мы узнали, что освободительное движение тормозится отсутствием судьи Жанболатова, которого с утра срочно вызвали в областной центр Талдыкорган. И далее последовательно сообщалось, что вот он уже вернулся в Капчагай, а вот уже едет в Заречный, а вот он уже здесь, а теперь вот и освобождаемый Матаев уже одной ногой на свободе, то есть проходит карантин.
Услышав это, мы долго обсуждали с коллегами из самых разных СМИ, сколько может длиться и в чём заключаться карантин для зэка, выходящего на свободу. Карантин для поступающих в колонию этапом из СИЗО таких вопросов не вызывает, а вот при выходе на свободу – здесь было над чем поломать голову.
Тем временем количество журналистов, приехавших встретить своего неформального лидера (шутливое прозвище Сейтказы Бисенгазиевича «журбасы», образованное по аналогии с общеизвестным титулованием «елбасы» не так уж далеко о истины) и/или профессионально осветить для представляемых ими СМИ выход Матаева на свободу), продолжало расти. Ближе к пяти вечера у ворот зоны ожидали уже не меньше 40 человек, включая с полдюжины телевизионных операторов и фотокоров с профессиональными камерами.
Возможно, наличие последних более всего смущало колонистское начальство, хотя прямых попы ток запретить съёмку здания колонии на этот раз не было (с такими запретами мы сталкивались в этой самой колонии два года назад, когда ждали перед её воротами результатов проходившего внутри зоны суда по УДО для Владимира Козлова). Пару раз адвокаты Матаева, выходя к нам из здания администрации, передавали просьбы (но всё же не приказы) тамошнего начальства не толпиться у самых ворот, а хотя бы отойти через дорогу.
И вот в 16:50 наконец случилось (несколько неожиданно – как это часто бывает и весьма парадоксально звучит) то, чего мы всё это время ожидали: из открывшихся ворот без всякого конвоя на улицу вышел освобождённый Сейтказы Матаев в чрёном пальто и в красном шарфе.
Первое после освобождения выступление журбасы перед тесно обступившими его журналистами было довольно коротким. Воспроизводим его русскоязычную часть по нашей диктофонной записи:
– Особо радости у меня нет, потому что я не считаю себя полностью вышедшим на свободу, потому что мой сын Асет, осуждённый вместе со мной, остаётся в заключении. Наш с ним процесс было политическим заказом, за нами не было никакой вины и мы её не признали. Все обвинения в наш адрес со стороны финпола, прокуратуры и суда мы отвергли. Сейчас для меня главное – восстановить здоровье, а потом вернуться к профессиональной журналистской деятельности. Огромное спасибо моей семье, моим сыновьям (кроме осуждённого по одному с отцом делу Асета Матаева, в семье ещё двое взрослых сыновей. – А.С.) и всем тем, кто меня поддерживал. Я ни на кого не держу зла, никому не собираюсь мстить. Это было тяжёлое испытание и его нужно было выдержать. Как здесь на зоне говорят – достойно сел, достойно вышел.
Весь период домашнего ареста Матаева в Алматы и пребывания его в СИЗО Астаны, а затем и в исправительном учреждении в Заречном обязанности председателя Союза журналистов Казахстан временно исполняла Тамара Калеева. Возглавляя по своей основной работе прессозащитную организацию «Адил соз», она фактически возглавила общественную кампанию по защите председателя СЖК.
Вот её первый отклик на его освобождение:
– Я очень рада освобождению Сейтказы, и ещё больше рада буду передать ему полномочия по руководству Союзом журналистов, по праву вернув их ему. Теперь Сейтказы на свободе и я верю, что возглавляемый им союз успешно продолжит свою работу.
Из декабря-2017 к декабрю-1991 и обратно в день сегодняшний
После возвращения в Алматы условно-досрочно освобождённому Сейтказы Матаеву предстояло вернуться в свою квартиру в доме по улице Фурманова, 231, которая в прошлом году на протяжении семи месяцев была фактически его тюрьмой, а также увидеть наполовину разорённое здание Национального пресс-клуба на той же улице Фурманова, 122 (два верхних этажа здания были снесены по решению ещё одного суда как якобы незаконно пристроенные Матаевым к двум нижним этажам). С этими двумя адресами связан один сюрприз, едва ли специально преподнесённый лично Матаеву ко дню его освобождения, но наложение получилось впечатляющим.
Буквально накануне выхода Сейтказы Бисенгазиевича из тюрьмы – точнее, как раз в тот день, когда он мог бы выйти по варианту «день, предшествующий выходному и праздничному) маслихат Алматы переименовал улицу Фурманова в проспект Назарбаева. Это решение, на наш взгляд, грубо нарушает общепринятую в цивилизованных странах норму о недопустимости переименования объектов в честь здравствующих лиц, тем более действующих руководителей государств. Такая практика возвращает нас во времена сталинизма со свойственными ему культом личности и политическими репрессиями. И то, и другое мы наблюдаем на протяжении всех последних лет.
Уголовное преследование отца и сына Матаевых безусловно является одним из проявлений таковых политрепрессий. Президентский уровень дела Матаева очевиден, на наш взгляд, не только и даже не столько с вышеописанным изменением обоих матаевских адресов в южной столице или с трёхдневным сдвигом даты выхода Матаева из-за празднования Дня первого президента, и уж конечно не с игрой слов «елбасы – журбасы». И даже не с тем фактом, что в давние времена исторических событий, в память о которых отмечаются День первого президента и День независимости.
В том давнем декабре 1991-го именно Матаев, будучи первым с момента учреждения этой должности пресс-секретарём главы нашего государства, первым огласил собравшимся в алма-атинском Доме дружбы 21.12.1991 журналистам из всех стран мира о принятии главами 11-ти бывших союзных республик Алма-Атинской декларации об упразднении СССР и создании СНГ. И очень жаль, что царившей в те дни всеобщей надежде на реальную демократизацию новых независимых государств не суждено было сбыться.
И вина в этом, прямо скажем, не Матаева, так что совершенно правильно он не признал и другой, гораздо меньшей, вины на своём процессе в Астане осенью 2016-го, о чём не забыл напомнить и в своей первой речи при выходе на полусвободу 4.12.2017.
