Судебный процесс в режиме ниппеля

17.10.2017

Как ДВК обвинили в экстремизме

В 2005 году я участвовал в качестве представителя в знаковом деле о ликвидации в судебном порядке оппозиционной политической партии «Демократический выбор Казахстана» (ДВК).

Тогда ещё не было всех этих нынешних нововведений по борьбе с экстремизмом, в соответствии с которыми любого человека, даже неудачно изложившего свои мысли, не то перепостившего, не с тем согласившегося или не согласившегося в социальных сетях, можно при желании компетентных органов и сопровождающих их экспертов, ну и неудачно сошедшихся звёздах, закатать на несколько лет наблюдения за этими звездами из-за решётки.

Но и в те времена изобретательность по прихлопыванию высунувшихся инакомыслящих уже внушала…

ДВК обвинили в экстремизме в связи со сделанным заявлением после выборов в мажилис в сентябре 2004 года, результаты которых партия не признала, обвинила власти в фальсификации и пригрозила, ежели что, призвать население Казахстана к акциям гражданского неповиновения. «Ежели что» было оформлено в заявлении как то, что партия оставляет за собой право это сделать.

После озвученного заявления партия конкретных шагов не предприняла, никого никуда не призвала, да никто никуда и не пошел.

Зато, как у нас часто бывает ныне с делами о возбуждении розни, когда вместо социальных, национальных или религиозных групп, которые «злоумышленники» якобы предполагали возбудить, но они никак не отреагировали, возбуждаются почему-то компетентные органы, за заявлением пошла Генеральная прокуратура РК.

Её представители – не обладая, видимо, достаточными лингвистическими, политологическими, социологическими и прочими, кроме прокурорских, знаниями, – обратились к экспертам.

Расскажите, дорогие специалисты, что в этом заявлении написано.

А то мы читаем-читаем, а непонятно.

Вывод тянул на Шнобелевскую премию

Поскольку цели были ясны с самого начала, в смысле незавидной участи ДВК, а задачи поставлены, то эксперты «постарались».

Две молодые девушки (ныне они, конечно, постарше, но не удивлюсь, если продолжают работать на ниве судебно-филологической экспертизы) осуществили просто таки высший филологический пилотаж.

Они взяли толковые словари русского языка гг. ДАЛЯ и УШАКОВА, нашли словосочетание «акции гражданского неповиновения», провели его вивисекцию, разделив на отдельные слова, и дали толкование каждого слова отдельно.

Отдельно – «акции», отдельно – «гражданского» и отдельно – «неповиновения». Задержались на последнем слове и сделали тянущий на Шнобелевскую премию вывод, что в этом словосочетании «неповиновение» может привести к насилию, поэтому это типичный экстремизм.

Выступая в суде первой инстанции – Специализированном межрайонном экономическом суде Алматы (кстати, как вам экономический суд, рассматривающий дело об экстремизме; в других странах такие дела, касающиеся политических партий, рассматривают Конституционный или Верховный суды), – я подтянул в союзники не только учебники политологии для студентов первого курса, но и таких всемирно признанных «экстремистов», как Махатма ГАНДИ и Мартин Лютер КИНГ. Которые, не зная ещё о трактовке их деятельности казахстанскими прокурорами и экспертами, как раз гражданским неповиновением и занимались. Будучи категорическими противниками всякого насилия.

Не помогли мне ни учебники, ни светочи мирового ненасильственного сопротивления. Партию ликвидировали. И, главное, так и не удалось поинтересоваться компетентностью или хотя бы базовыми знаниями этих самых экспертов. Суд отказал нам в ходатайстве пригласить их в суд и допросить.

Операция «Апелляция»

И вот в Алматинском городском суде проходит рассмотрение апелляционной жалобы ДВК и её представителей. Выделили большой зал, куда поместилось около 200 человек, включая журналистов, представителей международных организаций, посольств и сторонников партии. Апелляционная коллегия – в составе трёх судей.

Я заявляю ходатайство о допросе этих самых экспертов, и суд его вдруг удовлетворяет. Как я обрадовался, не описать словами. Ну, сейчас я у вас, девушки, всё спрошу.

К трибуне, где дают показания свидетели и эксперты, подошла первая эксперт, дала подписку говорить правду и только правду.

Я открыл рот для первого вопроса, как меня прервал председательствующий: «Господин ЖОВТИС, вы знаете что в суде апелляционной инстанции вопросы экспертам задаются через председательствующего?»

Оказавшись в роли студента-первокурсника, не выучившего урок, я растерянно начал листать Гражданский процессуальный кодекс, думая, что в очередной раз не успел за какими-то изменениями и дополнениями в наши законы, которые имеют свойство постоянно проливаться сверху потоками воды, как в сезон дождей где-нибудь в тропиках.

«Где это написано?» – с надеждой обратился я к председательствующему. Одновременно вопросительно посмотрел на сидевшего рядом экс-генпрокурора Жармахана ТУЯКБАЯ, который тоже в этом процессе представлял ДВК. «Первый раз слышу», – сказал он.

Безответный вопрос

«Господин Жовтис, я не собираюсь вам тут ликбез устраивать, будете задавать вопросы или нет?» – председательствующий не оставлял мне пути к отступлению.

Ну что ж, вопрос так вопрос. Раз вы установили такую процедуру, то будем ей следовать.

«Уважаемый председательствующий, – начал я, – спросите у уважаемой госпожи эксперта, что ей известно о теории ненасильственного сопротивления в виде акций гражданского неповиновения».

«Эксперт, можете не отвечать на этот вопрос», – быстро отреагировал председательствующий.

«Почему, – изумился я, – я же не у вас спрашиваю, а через вас у неё?»

«Господин Жовтис, вы что не знаете, что в суде вопросы суду не задают? Ещё вопросы есть?» – поставил точку председательствующий.

«Нет!» – сообщил я суду.

А про себя подумал: как тут задавать вопросы, когда суд установил процедуру прохождения вопросов к свидетелям и экспертам через него, при этом функционируя в режиме ниппеля? Вопрос дальше не проходит, застревая по дороге…

ИСТОЧНИК:
Ratel.kz
http://ratel.kz/outlook/sudebnyj_protsess_v_rezhime_nippelja 


Добавить комментарий