Прошедший понедельник 21 ноября был не только первым днём последней недели и декады ноября, но ещё и 40-м днём известного судебного процесса в Атырау, начавшегося 11 октября. Сороковой день суда над гражданскими активистами Максом Бокаевым и Талгатом Аяном ознаменовался выступлением прокуроров Касыма Сыдыкова и Марата Хабибуллина. Господа обвинители запросили для своих обвиняемых наказание в виде 8 лет лишения свободы, запрета общественной деятельности на 3 года и денежного штрафа в размере 250 МРП.
Из всех политических процессов, которые нам доводилось наблюдать непосредственно в зале суда или по судебным репортажам находившихся там коллег, это первый на нашей памяти случай, когда прокуроры не просто озвучивают ритуальную скороговорку про то, что «материалами дела вина подсудимых полностью доказана» и без паузы переходят к «прошу суд назначить наказание». В нашем случае они ещё и блеснули некоторым красноречием, чем вольно или невольно (скорее второе) дополнительно оттенили сугубо политический характер процесса.
Вот эти-то перлы прокурорского красноречия мы и хотели бы прокомментировать. Хотя, конечно, на фоне «первого блюда» в виде 8 лет тюрьмы за абсолютно мирный митинг, «второго блюда» в виде трёхлетнего запрета на общественную деятельность и «десерта» в виде трёхсоттысячного штрафа отдельные красивости прокурорских речей тянут самое большее на статус «вишенки на торте». Однако такая вишенка представляется нам достойной особого комментария.
На всякий случай укажем, что фрагменты речей двух прокуроров мы цитируем по тексту репортажа собкора радио «Азаттык» Сании Тойкен на интернет-сайте этой радиостанции от 22.11.2016.
Люди могут подумать правильно
Выступая 21 ноября в прениях сторон, государственный обвинитель Касым Сыдыков удивил нас весьма неожиданным в прокурорских устах признанием того факта, что «люди якобы могут подумать, что их [Бокаева и Аяна] судят за выражение мнения по поправкам в Земельный кодекс». А чтобы люди и впрямь так не подумали, прокурор тут же добавил: «Но это не так» и продолжил полемику с гипотетическими людьми, могущими думать:
«Они [Бокаев и Аян] преследовали цель выйти на площадь, несмотря на отсутствие разрешения акимата, чтобы всеми возможными методами опорочить власть. Что было бы, если бы пострадали люди [и] расположенные там здания? После внесения изменений в Земельный кодекс и снятия проблемы подсудимые играли на патриотических чувствах людей, пугали их тем, что в будущем будут говорить на китайском, ходить с китайскими паспортами», – сказал Касым Сыдыков.
В этом пассаже буквально каждая фраза взывает попробовать её на зуб.
И про то, что подсудимые «преследовали цель выйти на площадь». Вообще-то не они кого-то там преследовали, а их самих вот уже полгода преследуют за то, что 21 апреля они действительно вышли на площадь, а 21 мая даже и выйти не смогли, потому что находились в спецприёмнике, где отбывали 15 суток за одно лишь намерение выйти на площадь.
И про «отсутствие разрешения акимата» хочется спросить у представителя надзорного органа, теоретически призванного надзирать не только за гражданами, но и за соблюдением их гражданских прав: а дышать у вас в Атырау можно без разрешения акимата или только в противогазе?
Власть опорочить – срок упрочить
Абсолютный же перл – это, конечно же, фраза прокурора как служителя (вроде бы) закона, а не государственной идеологии (которой у нас по Конституции нет и быть не должно) насчёт желания подсудимых «всеми возможными методами опорочить власть». Здесь нам хотелось бы попросить г-на прокурора указать номер статьи Уголовного кодекса, предусматривающий такой состав преступления, как «порочение власти». Вот злоупотребление властью – такой состав преступления там есть, но это уж точно не про Аяна с Бокаевым, никакой властью ни над кем не обладавших!
Вообще глагол «опорочить» в устах прокурора напомнил нам совсем уж не в тему церковный догмат о непорочном зачатии. Конечно, в соседнем с Атырау (бывший город Гурьев) крупном российском городе Астрахани, равно как и в остальной России, сейчас могут осудить любого несогласного не только с «Крымнашем», но и с догматом непорочного зачатия. Но мы-то живём вроде бы не в путинско-гундяевской России, а в независимом вот уж скоро четверть века Казахстане, так что и тараканы в головах наших правоохранителей (желающие могут вставить вместо второй буквы «А» лишнюю букву «Е») должны быть не российские, а свои доморощенные.
Если бы да кабы, осудили тоже бы?
Впрочем, за этим дело тоже не застопорилось – см. следующую фразу из речи прокурора, где он задаётся риторическим вопросом насчёт того, что было бы, если бы на центральной атырауской площади имени Исатая и Махамбета «пострадали люди и расположенные там здания». Попробуем дать на заданный прокурором вопрос такой ответ, который он и без нас прекрасно знает: в таком случае вы или ваш сослуживец обвиняли бы Аяна и Бокаева по статье «организация массовых беспорядков, повлёкших за собою человеческие жертвы и разрушения».
Однако раз никаких беспорядков не было и никто ни от чего не пострадал, то нечего и обвинять людей, невиновных ни по этой статье (по ней их и не обвиняют, и это очень даже правильно), ни по трём другим, которые им вменили совершенно не по делу, что очень и очень неправильно. Поэтому господам обвинителям стоило бы воспользоваться своим законным правом (или выполнить свою обязанность – здесь он и так, и этак правильно) и отказаться от дальнейшей поддержки явно неправового обвинения и поддержать требование зашиты о полном оправдании подсудимых (мечты, мечта, где ваша сладость?).
Понятно, что атырауский прокурор вовсе не собирается обеспечить нам сбычу наших правозащитных мечт, а вместо этого навешивает на своих подсудимых ещё и такое страшное обвинение: «После внесения изменений в Земельный кодекс и снятия проблемы подсудимые играли на патриотических чувствах людей». Это обвинение, как и такие же предыдущие, ни с какого боку не юридическое (действующий УК не содержит понятия «игра на патриотических чувствах»), а сугубо политическое (патриотизм и производные от него чувства находятся в сфере политики, а не права). Плюс ко всему это ещё и фактографически неточное обвинение: мораторий на изменения Земельного кодекса был наложен не до митингов, а после таковых, и безусловно благодаря оным!
Вдоль по Яику ходили, по-китайски говорили
И наконец, самое вкусное – вот уж воистину вишенка на торте, а в нашем случае утка по-пекински, как в значении «утка = фейк», так и в плане прикладной китаефобии. В казахстанском суде казах-прокурор ставит в вину подсудимым-казахам тот факт (или даже не факт, поскольку выглядит как типичный интернетовский фейк), что они пугали других казахов тем, что «в будущем [они] будут говорить на китайском [и] ходить с китайскими паспортами». Самого прокурора такая перспектива, видимо, нисколько не пугает. Он явно не знаком с двумя «китайскими» песнями казахстанской русской поэтессы Ольги Качановой с рефреном «Нечего скрывать – не впадает в Каспий реченька Янцзы», тем более что в подведомственном ему регионе в Каспий впадает не Янцзы и не Волга, а Яик-Урал, он же Ак-Жайык.
Кстати, у вышеназванной алматинской поэтессы есть ещё одна четвертьвековой давности песня с подзаголовком «О некоторых последствиях улучшении советско-китайских отношений», заканчивающаяся таким мрачным предсказанием: «И тогда придётся отойти – / Я лежу на Шёлковом пути». Надо бы мне как матёрому поклоннику бардовской песни подсказать Ольге Ивановне, чтобы воздержалась от публичного исполнения этих двух песен – не ровен час привлекут за злокозненное пугание людей перспективою говорения по-китайски и ношения китайских паспортов.
Не хотел сидеть в комиссии – сиди на зоне
Ну и наконец самая последняя фраза из описательной части речи прокурора о том, что «отказ Бокаева участвовать в первом же заседании комиссии по земельной реформе свидетельствует о деструктивности» подсудимого. Признаем честно, что нам уже сильно наскучило указывать на отсутствие в УК употребляемых прокурором инвектив – в данном случае инвективы «деструктивность», так что делаем это применительно к изложению речи прокурора Сыдыкова последний раз.
А насчёт участия в работе комиссии посмеем лишь высказать своё дилетантское предположение насчёт добровольности участия любого гражданина в этой и любой другой общественной комиссии. Но это у нас будет уж точно дилетантский взгляд, если Макса Бокаева за отказ от участия в работе некоей комиссии и впрямь приговорят к 8-ми годам тюрьмы, штрафу в 300 тысяч тенге и трёхлетнему запрету участвовать в какой-либо общественной деятельности. То бишь и в работе какой-либо будущей комиссии по земельному вопросу.
«Он каяться и плакать не желает, / Он жертвует спасение души…»
Взяв во второй подзаголовок это двустишие из песни «Аутодафе» другой замечательной поэтессы москвички-барда Нателлы Болтянской, приведём окончание строфы: «Поскольку в ересь точно не впадают / Подонки, дураки и торгаши». Уголовное преследование Макса Бокаева и Талгата Аяна как политических еретиков подтверждает инквизиционный характер суда над ними.
Одним из характерных признаков инквизиционного процесса было ещё и то, что отказ обвиняемого раскаяться в своих заблуждениях считался не просто отягчающим вину обстоятельством, но ещё и главным доказательством виновности, Правда, признание вины и чистосердечное раскаяние еретика тоже ни на что влияло – на костёр отправляли в любом случае.
В нашем же случае нежелание «каяться и плакать» поставил в вину обоим подсудимым второй прокурор-обвинитель Марат Хабибуллин: «То, что они отвергают доказательства и отказываются признать правду, говорит о том, что у них нет человечности. Они пытаются уйти от ответственности по обоснованным обвинениям вместо того, чтобы чистосердечно раскаяться и признать вину», заявил в своей речи этот прокурор.
Не знаю, кому как, а мне что-то подсказывает, что если бы оба подсудимых или один из них пошёл бы на поводу у обвинения и высказал бы признание вины в несовершённых преступлениях и чистосердечное раскаяние непонятно в чём, то это всё равно бы не удовлетворило бы прокурора с его инквизиторской логикой. Только тогда бы вместо железобетонного довода «не признаёт вины и не кается – значит, виновен» мы бы услышали инвариант того же довода: «Вот видите, он де сам признал вину – значит, точно виновен, а кается для того, чтобы уйти от ответственности».
Ну и самое смачное в обвинительном пассаже прокурора Хабибуллина – это, конечно же, обвинение подсудимых Аяна и Бокаева в отсутствии у них человечности. Наверное, высшая прокурорская человечность и впрямь состоит в том, чтобы засадить политического противника на восемь лет за отсутствие этой самой человечности. Впрочем, мы уже где-то когда-то что-то слышали про мнимые общечеловеческие ценности и противопоставляемый им беспощадный пролетарский гуманизм. В нашем случае гуманизм не пролетарский, а прокурорский, хотя и звучит фонетически похоже.
Посмотрим теперь, каков будет гуманизм судейский. Вынесение приговора ожидается в следующий понедельник 28 ноября.
