10 ноября состоялся заключительный вебинар из серии, предложенных Казахстанским международным бюро по правам человека при финансовой поддержке Офиса программ ОБСЕ в г.Нур-Султан. О первом мероприятии можно прочитать ЗДЕСЬ, о втором – ЗДЕСЬ, о третьем – ЗДЕСЬ.
Три блока мероприятия связаны одной проблемой – дискриминацией, несмотря на то, что такой термин в казахстанском законодательстве отсутствует.
Стигма с рождения
Казахстан в масштабах Центральной Азии больше сделал в отношении людей с инвалидность больше своих соседей: ратифицировал Конвенцию ООН о правах инвалидов, учредил некоторые национальные программы, внедрил инклюзивное образование – перечисляет достижения республики Айгуль Шакибаева, координатор проекта ОО «Кадыр-касиет») «Фокус Права человека: женщины и дети». Но с прошлого «осталось понимание темы прав людей с инвалидностью исходя из примы льгот и социальной защиты», тогда как они минимально представлены в общественной и совсем никак не представлены там, где принимаются политические решения. Хотя в масштабах страны около 700 тысяч человек имеют различные формы инвалидности, из них почти 90 тысяч – дети.
В развитых странах нет необходимости получения статуса «инвалид» для того, чтобы получить какие-то льготы, оценку производят по нуждам и потребностям человека. В Казахстане же, по словам спикера, сперва «нужно получить этот статус, и лишь потом рассчитывать на минимальный пакет социальных льгот и гарантий».
«У нас упор на типичный стереотип: только типичный человек может жить счастливо», – поясняет Шикибаева, а отсюда вся направлено на борьбу с диагнозом, чтобы подогнать лицо «к норме», но не на предоставление человеку с инвалидностью качественной жизни.
Есть и проблема в самом обществе, где укоренилось понятие: рождение ребенка с инвалидностью – это выбор родителей, хотя, как говорит выступающая, «в 99 процентов скрининги не показывали возможности рождения «особых детей».
В итоге человека с инвалидностью, как правило, «вытягивает» семья, тогда как роль общества чаще всего ограничивается молчаливым сочувствием, а государства – в обеспечении минимальных социальных потребностей.
Но зачастую оказывается, что ребенок с инвалидностью с самого начального этапа абстрагирован от общества, и поскольку в таких случаях его образование зависит от желания родителей, то 50 тысяч подобных детей просто сидит дома. А тогда, когда у родителей есть желание, то возникают барьеры для поступления такого ребенка в образовательное учреждение. К примеру, для получения справки, без которой невозможно поступить в школу, уходит до полугода, и все это время ребенок лишен доступа к образованию.
Еще печальный момент, что с возрастом растет количество тех, кто находится в специализированных учреждениях, где ограничивается свобода: до 18 лет в спец-интернатах находится в среднем 2000 детей и подростков, после 18 число лиц достигает 14 тысяч.
Наконец дискриминационные нормы включаются внутри сообщества людей с инвалидностью, так как доступ к льготам напрямую зависит от установленной группы инвалидности, из-за чего идет «драка» за повышение группы.
В завершении рассказа Агуль Шакибаева предложила закрепить законодательно термин «дискриминация людей с инвалидностью», повысить обучение государственных специалистов в этой области и проводить мониторинг выполнения Казахстаном Конвенции ООН о правах инвалидов.
Женский вопрос решают мужчины
В 1998 году Казахстан взял на себя обязательства, присоединившись к Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин. Параллельно республика заявила о своих амбициях войти в тридцатку конкурентоспособных государств. Что из этого вышло?
Действительно, Казахстан разработал соответствующие правовые нормы, государственные программы и стратегии, направленные на гендерное равенство.
«Но если за два десятилетия, как нам говорят, улучшилось качество жизни населения, серия экономических потрясений последнего десятилетия и вспышка коронавируса усугубили существующее неравенство для женщин и выявили структурные уязвимости», – считает Зульфия Байсакова, председатель правления ОЮЛ «Союз Кризисных Центров в Казахстане».
Далее, добившись 30-процентного квотирования женщин в политике, эта норма на данный момент соблюдается только партией власти «Нур Отан», «при этом никто не понес никакой ответственности и все партии были допущены в парламент», – недоумевает Байсакова.
С другой стороны, был ликвидирован список профессий, куда не допускались женщины, уравняли пенсионный возраст, «вроде есть чем гордиться, нужно радоваться жизни, но тем не менее мы видим, что на рынке труда идет огромный разрыв между мужчинами и женщинами, в заработных платах остается большая градация». Также, отмечает председатель Союза кризисных центров, остаются большие проблемы с вовлеченностью женщин на уровне малого и среднего бизнеса, «в частности, в выдаче займов для женщин-предпринимательниц, которые на сегодняшний день составляют 42 процента, в кредитном фонде «Даму», устанавливают какие-то преграды для создания равных возможностей для получения льготных кредитов; в сельском хозяйстве у женщин меньше возможностей получить земельные участки, и Казахстан не предпринимает никаких попыток, чтобы изменить ситуацию в этом плане».
Зульфия Байсаков обращает внимание на финансовые перекосы, возникающие при получении грантов от международных организаций, финансируемыми через МИД. При этом цели и задачи проектов определяются государственными структурами, «которые, к сожалению, не вовлекают представителей гражданского общества в процесс обсуждения или носит декларативный характер».
Что необходимо сделать для устранения всех озвученных перекосов и заставить слышать себя условно слышащего государства?
Спикер предлагает семь основных пунктов:
– Положить конец всем формам дискриминаций женщин; и, наконец, на законодательном уровне внести само понятие «дискриминация».
– Ликвидировать все формы гендерного насилия в отношении женщин, включая торговлю людьми и сексуальную эксплуатацию. Для чего необходимо ввести в Уголовный кодекс статью о насилии в семье и обязательное внедрение программы по изменению агрессивного поведения.
– Пересмотреть в законодательстве «изнасилование» в соответствии с Конвенцией.
– Внести изменения в законодательство по вопросу сексуального домогательства на рабочем месте.
– Устранить все вредные практики, такие как ранние принудительные браки и прекратить практику регулирования фактов изнасилования во внесудебном порядке.
– Создать государственный возвратный алиментный фонд.
– Проводить обсуждение государственных проектов и инициатив с гражданским обществом.
Не хотят даже жить по соседству
В Казахстане отношение к ЛГБТ-представителям скверное – это не секрет, и с годами ничего не меняется. Это подтверждают результаты исследования, представленные Гульзадой Сержан, со-основательницей инициативы «Феминита».
Ближе к 60 процентам казахстанцев либо полностью, либо скорее отрицательно относятся к своим согражданам с другой сексуальной ориентацией. Это показатели 2016 года. В 2021 году таких стало уже 64 процента.
«Не хотят даже жить по соседству. Раньше в исследовании было, что не хотят жить рядом с людьми, которые потребляют наркотики или бывшими заключенными», – констатирует Сержан. Почему такое отношение? Она предполагает, что «это идет еще со времени, когда ЛГБТ ассоциировались с местами лишения свободы, и люди все еще испытывают страх к сексуальным отношениям между такими людьми».
Между тем, в 2020 году Казахстан принял рекомендацию ООН в рамках рассмотрения Универсального периодического обзора по «гарантированию предоставления благоприятных условий для деятельности гражданского общества, активистких групп и правозащитников, работающих по защите прав ЛГБТ-людей».
То, что была принята только одна из 11 рекомендаций, касающихся ЛГБТ – это одно. Другое, как она выполняется, будучи включенной в межведомственный план госорганов РК. А по сути никак. И Гульзада Сержан примела недавние примеры, когда две попытки проведения правозащитных семинаров в Шымкенте и Караганде натолкнулись на консолидированную агрессию части общества, представителей государственных органов и силовиков.
«Они (госорганы – А.Г.) это саботируют. Либо они саботируют это перед нашим обществом, нарушая наши права, либо саботируют соглашения с международным сообществом», – заключает правозащитница. «Есть такое мнение, что в целом общество дикое, и для того чтобы наша государственная система была легитимной, мы будем проявлять ЛГБТ-фобию. И нарушая прав ЛГБТ-людей, наверное, мы в лицах граждан получим поддержку. Обычно, это политика слабого государства, которое разваливается, расшатывается, которое и в глазах международного сообщества выглядит нехорошо, и в глазах своего общества выглядит плохо», – делает вывод выступающая.
«Мы готовы помочь обществу и государству преодолеть этот страх», – говорит Сержан.
Весь вопрос в том, а хотят ли обе стороны избавиться от своих фобий?
