21 июня специализированный межрайонный уголовный суд в г.Уральск огласил приговор по обвинению восьми жителей поселка Жангала, которых Департамент Комитета национальной безопасности по ЗКО обвинил в пропаганде терроризма и в подготовке к теракту (вооруженное нападение на здание РОВД Жангалинского района).
Журналисты «Уральской недели» обратили внимание на тяжесть обвинения, в материалах дела нет информации о том, что у подсудимых нашли оружие, боеприпасы и деньги — улик, свидетельствующих о том, что подсудимые на самом деле готовились к теракту. Что же на самом деле произошло в Жангале летом прошлого года? Кто эти люди, которые предстали перед судом? Чем они занимались? Как зарабатывали на жизнь? С кем они жили? Как они жили до своего ареста? Об этом и многом другом мы решили узнать, побывав в домах подсудимых и встретившись с их родственниками.
Насып Утешева, мама 33-летнего Фархата Габдрешева, осужденного к 15 годам лишения свободы. Судом признан как лидер террористической группы.
Насып Утешева: «Я была на том пикнике, который стал поводом для уголовного дела. Мой сын и его друзья в июле прошлого года решили с семьями отдохнуть на берегу местной речки. Хотели таким образом отметить окончание оразы — мусульманского поста. Мой сын Фархат пригласил и меня. Я поехала, чтобы присмотреть за детьми их, чтобы молодые могли отдохнуть. Мой сын вместе с друзьями всю весну и во время оразы строил дом, много работал, таксовал, торговал, все для того, чтобы заработать деньги на стройку дома. Жизнь у нас не богатая на радости и потому идея сходить с семьями в поход, была хорошей. Хоть как-то скрасить будни и вырваться из рутины.
В назначенный день погрузившись в машины мы поехали на берег реки. Поставили палатки, развели костер, стали готовить еду. Я и еще несколько женщин присматривали за детьми, которые купались. Кто-то играл в футбол. Кто-то прыгал с девочками со скакалкой. Одним словом обычный поход на природу. Такой же как и у всех обычных людей. Разве только что без алкоголя, потому что среди нас пьющих нет.
Там действительно был флаг черный. Хотя это флагом было назвать трудно. Это был кусок черной материи 60на 60 см. На нем белой краской на арабском языке была надпись: «Нет Бога кроме Аллаха». Потом ребята еще с этим флагом фотографировались. Через несколько дней к нам домой приехали сотрудники КНБ в сопровождении автоматчиков. Провели обыск. Ничего не нашли. Забрали сына с собой. С тех пор я его не видела.
Сотрудники КНБ спрашивали меня, чем сын занимается? Я им сказала, что зарабатывает мелкими подрядами строительными. Последние четыре года строил этот дом. Вы же сами видите это не хоромы и не коттедж. Все что сын зарабатывал в эти годы он в этот дом вкладывал. Очень хотел показать своим четырем детям, что папа для них это делает. Теперь я не знаю, что будет с этим домом за эти 15 лет, пока сын будет в тюрьме».
Алия, супруга 33-летнего Айбола Жантасова, осужденного к 15 годам лишения свободы
«Мы женаты с Айболом 10 лет. У нас 4 детей. Познакомились мы в городе, когда я училась в педколледже. Я ходила в мечеть. Айбол тоже был верующим. Четыре года назад Айбол купил этот участок земли и мы стали строить дом. То что вы сейчас видите, мы построили как временное жилье. Айбол хотел во дворе построить большой дом, в котором мы прожили бы и вырастили детей. Но теперь все под большим вопросом.
Айбола задержали утром. При детях на него надели наручники и около часа обыскивали дом и двор. Сказали, что в отношении Айбола идет проверка. Я спросила что вы ищете, они мне сказали, что ищут оружие. Но какое оружие? Мы сами только только встали на ноги. Денег, которые зарабатывал муж, хватало на продукты и немного мы откладывали на стройматериалы. Айбол зарабатывал в магазине местном – продавцом и грузчиком. Зарабатывал около 30 тысяч тенге. Он хотел открыть свое дело, но почему-то его счета заблокировали. Он обращался в налоговый комитет и в различные органы, но никто не давал ему ответа на оснований чего ему не дают вести бизнес.
Когда мужа задержали, я спросила за что вы его задерживаете. Но мне сказали, что я не имею к этому отношения. Все происходило очень неожиданно и я даже не смогла прочитать, что там наспивано в их бумагах.
Нас спрашивали копили ли мы деньги? Когда планируем уехать в Сирию? Но у нас с мужем и без Сирии хватало хлопот. Старшая дочка хочет стать врачом. Муж был очень рад, что ребенок хочет получить образование и постоянно говорил мне, что нужно уже сейчас копить деньги на ее обучение. Какая Сирия?!
О том, что мужа пытали, я узнала только после того как начался суд. На свиданиях до суда нам не разрешали обсуждать ничего, что касалось расследования. Давали нам 15 минут, на разговор по телефону через стекло. Этого времени едва хватало, чтобы рассказать ему о детях и о родственниках».
Роза Манкаева, мама осужденного 28-летнего Мейрамбека Рахматуллина
Мой сын стал читать намаз с 2010 года. Не буду скрывать, раньше мой сын был хулиганом, выпивал. Было много бессонных ночей из-за этого. Потом он как-то пришел и сказал, что хочет жить по вере и читать намаз. Да, у меня было тревожное чувство. Но с другой стороны после этого все его выходки кончились. Я не могла нарадоваться. Зарабатывал он таксовкой. Уходил утром и возвращался вечером. Младший сын болеет онкологией и потому Мейрамбек все свои силы прилагал к тому, чтобы с младшим было все в порядке. После прошлогодних актюбинских терактов я постоянно названивала невестке и спрашивала чем занимается Мейрамбек. Он все время был с семьей. В тот день его задержали рядом с заправкой. Полицейские его задержали обманом. Сказали, что ночью была драка и там якобы фигурирует Ларгус белого цвета. Потом выяснилось, что его задержали два часа били и заставляли признаться в преступлений. Угрожали что посадят жену и детей отдадут в детдом. Я узнала от невестки, которая мне позвонила после того как Мейрамбека привели домой в наручниках и провели обыск. В ходе обыска изъяли симки, флешкарты и забрали нож, который был на кухне. Нож этот моего мужа, который купил его для того чтобы резать скотину. Дело в том, что мой муж в поселке известен умением хорошо резать скотину. Поэтому его часто зовут на убой скотины, особенно в сезон согыма. Нож этот — его рабочий инструмент. И вот на суде всех наших ребят признают виновными в том, что они собирались нападать на РОВД и в качестве доказательства приводят этот нож. Вы себе представляете как это может выглядеть, когда десяток парней нападают на вооруженных автоматами и пистолетами полицейских с одним ножом на всех? Это же невероятная ложь!
Нам сказали, что продержат сына в городе три дня и отпустят. Но не отпустили. В городе его били, били током, заставляли дать показания против других парней. Он им постоянно говорил, что ему нечего сказать против них. За это его постоянно истязали.
Моего сына обвиняют в том, что он якобы распространял аудиозаписи религиозного характера. Речь идет об аудиофайле, с песнопением на арабском языке. Но у сына телефон был обычный, кнопочный. С него при всем желании никому ничего не скинешь. Этот телефон КНБ конфисковало.
Когда забрали Мейрамбека, я была в Астане. Там проводилась операция по пересадке костного мозга младшему сыну Сайлаубеку. Как только он окреп после операции, мы сразу же вылетели в Уральск. Я пришла в КНБ. Меня принял следователь. Он мне сказал: «Апай, вы деньги на адвоката не тратьте. Это бесполезно. КНБ в суде никогда не проигрывает. Вашего сына признают виновным и посадят». То есть он задолго до суда уже признал моего сына преступником и знал каким будет приговор. Поэтому я не верю суду. Это шоу, представление, а не правосудие».
Кайрат Рахматуллин, отец Мейрамбека
«Следователи говорят, мол куда вы смотрели? Мол, не следили за своими детьми. Я постоянно разговаривал с сыном. Несколько раз у него спрашивал, особенно после актюбинских событий в прошлом году: «У тебя все в порядке? Ты случайно не среди ваххабитов?». Мейрамбек, всегда отвечал мне: «Отец, все о чем я молюсь Аллаху — это чтобы он даровал выздоровление нашему Сайлаубеку. Никаких других мыслей у меня нет. Вы зря беспокоитесь».
Я не могу сказать, что полностью поддерживал сына в его отношении к религии. Как вы сами видите, я обычный человек, далекий от веры. Но я уважал выбор сына. Я видел, что у него нет черных мыслей, плохих намерений. Когда приходили его друзья, я волей неволей прислушивался к их разговорам. Поверьте, они разговаривали на те же темы, на которые обычно общаются все парни в его возрасте. Никогда я не поверю, в то, что мой сын хотел взрывать и убивать людей».
Саткан, отец осужденного Нурбола Арстанова
«О том, что моего сына задержали по этому обвинению я узнал спустя несколько дней после того, как задержали всех остальных ребят. Нурбол, в это время находился в Атырау, где он работал по вахте. К нам домой приехали сотрудники КНБ, провели обыск. Искали долго. Перевернули все вверх дном. Но ничего не нашли. После обыска я стал звонить своему сыну. Несколько дней не мог до него дозвониться. Спустя неделю после обыска, 5 сентября я поехал в КНБ и там мне сообщили,что Нурбол арестован по уголовному обвинению. Через некоторое время мне разрешили свидание с ним на 15 минут. Разговаривать и расспрашивать об уголовном деле запретили. Нурбол, больше расспрашивал о здоровье мамы.
Нурбол единственный сын, среди 7 сестер. Характер у него неконфликтный, очень спокойный. Когда он решил читать намаз, он пришел ко мне и спросил моего разрешения. Сам я не очень религиозный человек, но запрещать Нурболу я не стал. Последние несколько лет он регулярно ходил в мечеть. Когда после прошлогодних событий в Актобе все стали говорить о террористах, я пару раз разговаривал с нашим местным имамом, на счет того, как мой сын ведет себя в мечети. Имам очень положительно о Нурболе отозвался. Сказал, что знает моего сына как очень вежливого молодого человека, который не только всегда первым здоровается, но и дорогу никогда не перейдет перед старшими. Я не был на суде. Здоровье не позволяет. Но я не верю, что мой сын террорист».
Улболсын, сестра Нурбола Арстанова
«Мой брат вместе с другими на суде заявил о пытках, которым их подвергали. Он рассказывает, что когда его доставили в КНБ, ему не дали увидеться с другими ребятами. Но он слышал их крики от боли в соседних кабинетах. Его и других ребят били подвесив за руки, связанные за спиной. Пинали ногами в грудь, прикладами автоматов били по ребрам. Периодически поднимали из подвала КНБ в кабинет следователя и там требовали, чтобы он признался в том, что он и другие ребята планировали нападение на здание РОВД. Когда Нурбол отказывался, его снова спускали в подвал и подвергали пыткам. Раздвигали пальцы на руках и электрошокером били током.
Я не знаю, понять не могу, зачем следователям КНБ нужно было истязать ребят. Когда я добивалась статуса общественного защитника, следователь мне всегда отказывал и говорил: «Вина твоего брата очевидна и нам даже доказывать ее не надо». Если это так, то зачем бить? Значит у них была одна цель — заставить признаться и оговорить себя, потому что доказательств у КНБ не было и нет.
Я бюджетница. Обычная, каких много в этой стране. Нас часто привлекают во время выборов, того же самого ЭКСПО, и так далее. До этого я видела в интернете различные публикации, когда люди сообщали о несправедливости, произволе полиции, акимов или беззаконии. И я старалась этому не верить. Это было не со мной, не в моей жизни. И вот теперь, после того как сама столкнулась с такой несправедливостью, у меня будто пелена с глаз упала. Это в нашей стране происходит. Со мной происходит. Теперь я понимаю, почему люди сжигают себя перед «Нур Отаном», выходят на улицы, взбираются на краны. Потому что больше негде искать справедливости. Ни один госорган, никто во власти справедливость и закон защитить не могут. Я убедилась в этом лично».
Улжан, мама осужденных братьев Ескендира и Есболата Абикеновых
«Я проснулась утром 28 августа прошлого года от того, что надо мной стоял человек в маске с автоматом. Он направил на меня автомат и спросил: «Где твои сыновья?» Я вскочила и побежала в комнату, где жили мои сыновья. По дому ходили какие-то вооруженные люди. Какой-то мужчина в штатском сказал, что он из КНБ и разыскивает моих сыновей. Перепуганные снохи и внуки, которым даже не дали одеться, жались в углу. Сыновей нигде не было, и я стала спрашивать у снох, где они. «Мама, они же саман пошли делать», — сказала мне одна из невесток. Я вспомнила, что мальчики еще вечером договорились рано утром, до жары, пойти к другу месить глину для самана. Люди с автоматами стали кричать на меня: «Куда они пошли? Где они?». Я сказала, что покажу им. Меня посадили в автобус, и мы поехали к тому дому, где мои сыновья должны были делать саманы. Я до сих пор помню, как они топтались в глине и о чем-то разговаривали. Они ни о чем не подозревали. Автобусы остановились, люди с автоматами, выпрыгнув из автобусов, побежали к моим сыновьям, и через несколько минут я их увидела уже в наручниках, лежащих на земле ничком. Их забрали в город. Мне сказали, что сыновей допросят и через три отпустят домой. С тех пор я своих мальчиков не видела.
Я растила детей одна, как могла. Мой муж сильно пьющий человек и мы давно уже не живем вместе. Поставила детей на ноги, женила, и была очень рада, когда сыновья затеяли в этом году строительство дома. Я видела, что мои усилия не прошли даром: мальчишки превратились в мужчин и стали мне опорой. Все что они зарабатывали, все приносили в дом. Каждую копейку откладывали на строительство дома. Постоянно мне твердили, что осенью будем жить в новом доме. Как вы думаете, если у ребят были такие планы на жизнь, разве стали бы они думать о нападении на полицейских или о том чтобы уехать в Сирию?! Это же вранье! Все что было на суде сказано о моих детях, с первого до последнего слова — вранье. Когда сотрудники КНБ увозили в наручниках сыновей, я искренне верила этим людям с автоматами. Они ведь были от власти. Верила, и даже ругалась на сыновей, когда их забирали: «Вы что там натворили?». Какая же я дура была! Я верила, когда мне сказали, что суд разберется и примет справедливое решение. В конце концов, я даже была согласна, если бы моим мальчикам дали условный срок. Если бы я тогда знала, что они сделают с моими сыновьями, если бы я знала, какая несправедливость будет твориться в суде, я бы тогда костьми легла, но не отдала бы им своих сыновей. Теперь я им не верю!»
Маржангуль, супруга Темиожана Кисметова, осужденного к 15 годам лишения свободы.
«Моего супруга задержали, когда он ехал домой из Аксая, где он работал на стройке. Мы об этом не знали. За несколько дней до этого, он получил свою первую зарплату на этой работе и передал домой несколько пакетов с продуктами, игрушками для детей и подарками для меня и мамы. Темиржан, очень много планов строил в связи с этой работой. Он хотел наверстать все, что упустил, пока сидел в тюрьме. Четыре года назад, его осудили за финансирование терроризма. Я вам расскажу, что это значит. Четыре года назад с Темиржаном созвонился его друг, который был в отъезде. Этот друг попросил Темиржана забрать деньги у нескольких односельчан, которым он ранее давал деньги в долг. Там общая сумма долга была около 20 тысяч тенге. Темиржан собрал долги и через таксиста передал эти деньги в город. А потом выяснилось, что тот друг обитает где-то на Ближнем Востоке. Темиржану дали три года лишения свободы за финансирование терроризма. За год до этого задержания мой муж освободился. У нас родился второй ребенок. Темиржан очень этому радовался. Не упускал возможности побыть с детьми и если честно, это мы с мамой настояли на том, чтобы он поехал на работу в Аксай, потому что сам он не хотел расставаться с детьми. Я хорошо помню, что Темиржан мне несколько раз говорил, что теперь ни за что не позволит себе расстаться с семьей и не видеть, как растут его дети. Он не мог простить себе, что старший ребенок вырос без него. Темиржан не видел как он начал ходить, сказал первое слово. «Со вторым ребенком я точно ничего не пропущу. Я хочу это видеть», — говорил он мне постоянно. Я и с тем, первым, приговором не согласна, и с этим тоже. Темиржан мусульманин, но не террорист».
О подробностях уголовного дела и приговора, в отношении жителей поселка Жангала из ЗКО вы можете ознакомиться здесь.
ИСТОЧНИК:
Газета «Уральская неделя»
www.uralskweek.kz/2017/07/20/golos-bezveriya-otkuda-poyavilis-v-zhangale-terroristy-fotoreportazh/
