Владимир Козлов – Алие: «Нельзя изменить что-то одно!»

10.05.2013

 


«У кого-то руки по локоть в крови – живет припеваючи, а невиновные души сидят в заточении», – с горечью пишет на своей странице в «Фейсбуке» супруга оппозиционного политика Владимира Козлова Алия Турусбекова. На днях она получила т.н. «долгосрочное свидание» с мужем, осужденным Акордой на 7,5 лет тюрьмы и отбывающим срок в колонии в Петропавловске. Мы публикуем ее рассказ об этом свидании.


 


Я поняла, чего хочу для себя: не мужества (зачем оно мне – я женщина), не сил (потому что с сильных – особый спрос), вообще ничего, кроме стойкости. Когда переживаешь нечто ужасное, разрывающее мир в клочья, появляется тайное  облегчение: ну вот, самое страшное произошло, хуже уже не будет. Будет, будет, будет. Никто не даст отдышаться, стереть ледяной пот со лба, никто не пообещает: «Всё, всё»…


 


3 мая с 8 утра находимся у колонии. В 8.30 пришла «ответственная за свидания», собрала со всех заявления о длительном свидании, документы, подтверждающие родство, и справки от терапевта. Ждем далее. К 11.00 должны заводить в колонию.


 


Нас 10 семей – матери, сестры, жены, дети. Сидит старушка, блеклые, уставшие глаза… Вдруг, она начинает рыдать и причитать: «Почему меня бог не прибрал? Ну, почему я должна сюда ездить на старости лет? Говорила же я ему…» Как-то не по себе. Старушку действительно жалко, лет 70 ей, она уставшая, с совершенно бесцветным лицом, потухшими глазами… Другие молчат… Каждый думает о своем… Позже разговорились, некоторые ездят в колонию по 5—6 лет – какой ужас! Плачут дети. Были четверо детей от 11 месяцев до 7 лет.


 


Наконец-то после 11.00 снова появилась девушка-контролер, которая проводила нас на КПП, где у нас потребовали сдать  оружие, колюще-режущее и другие запрещенные предметы, проверяли документы, забрали сотовые телефоны. Проходим дальше, снова КПП, расписываемся, проходим еще три прохода. Стоим, ждем между клеток, вдалеке стоят 3 осужденных, на вид совсем молодняк, они так смотрели на нас, на родственников (к 80% осужденных никто не приезжает), тут выглядывает из соседнего здания лейтенантка (вроде), такая гром-баба, такая и слона на скаку остановит, и говорит еще одному сотруднику: «Убери этих, что там эти 3 пня стоят…». Я не знаю как, но осужденные, словно почувствовали, что говорят о них, они просто за секунду растворились, было понятно, что осужденные очень боятся администрацию, которая их может жестко наказать.


 


Прошли через проход, окруженный колючей проволокой, вольер с собаками – и мы у здания КДС (комнаты длительных свиданий). Комната контролера, где сдаем украшения, лекарства, записи. Далее идет комната, где проверяют содержимое сумок – продукты питания, затем комната для личного досмотра. Досматривают тщательно, 100 раз предупреждая, что если обнаружат что-то, то составят адмпротокол и свидание не дадут. Все это продолжается часа два. У всех по 3—4 сумки. Нам объявили номера комнат… И тут я впервые засмеялась – снова комната №2, как и прошлый раз. Значит, комната напичкана прослушивающими и подглядывающими средствами.


 


Захожу в комнату – адский холод. Отопление отключено еще 15 апреля, а по утрам – 0 градусов. Ставлю чайник и начинаю искать спецсредства… так, для интереса и чтобы согреться. Почему-то не ведут наших родных… Прошел еще час, пока их привели. Они в легких олимпийках, также переведены на летнюю форму, а на улице всего +7, дует пронизывающий ветер.


 


Володя сразу при входе смеется и говорит – снова вторая комната, все с ними ясно. Я никак не могу привыкнуть к этому худому лицу, кажется, что он постарел, болеет. Я окончательно замерзла. Сопли наматываю уже на кулак… Мы сели обедать – жареную курицу, чай. Ведем разговоры, солнце ушло, слышно как завывает ветер. Почему-то сразу пришло на ум – более мрачного место для колонии не придумаешь.


 


Так как очень холодно, то мы лезем под одеяло, сильно прижимаясь к друг другу и стуча зубами. Плюс надели на себя по паре носков и кофт. Почему-то лежали и вспоминали, что и как у нас было там, в прошлой жизни. Что-то подобное из серии : «А помнишь…» Вспомнили, как Володя возил меня в Австрию, в мою первую заграничную поездку, давно это было, лет 7—8 назад. Вспомнили и то, как в июле, в самую жару, мне почему-то захотелось снега, и он повез меня на Большое Алматинское озеро, где мы поиграли в снежки… Вспоминали очень долго, даже не заметили, что уже вечер и объявили очередную проверку.


 


На кухне ажиотаж, все шпарят, жарят, варят и греются у плит. Так и бегали на кухню, чтобы не только готовить, но и немного согреться. Туалет – отдельна история. И зимой в туалете было холодно, а сейчас – морозильная камера! Ледяная вода, от которой зубы стынут и болят, мыло не пенится. Володя говорит, что они уже привыкли, они этой водой умываются, моют ежедневно ноги и стирают носки. Руки под этой водой замерзают и начинают болеть. А как они моют в ней ноги? Для меня это смертельный номер.


 


Попив не первый литр горячего чая, мы снова под одеяло. Я спрашиваю Володю – за что сидит большинство-то? Есть какая-то статистика? Конечно, он исключение – невиновный человек, вынужденный находиться под жестким режимом, который призван подавлять преступные помыслы людей, совершивших порой ужасные преступления. Но ему нечего подавлять. Есть и насильники, и мошенники, и воры. Многие сидят за причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть человека: выпили, подрались, уснули, а утром пришли за ним. Много наркоманов. И среди них – один единственный «покуситель на конституционный строй ЕБЛНа»…


 


Всю ночь мы не могли уснуть, мерзли, бегали в туалет, снова мерзли… Где-то в 6 утра субботы нам это надоело, и мы решили встать и попить горячего чаю. Давно я не пила так много чая. Я не могла ничего глотать, горло болело – жуть, нос потек, кашель замучил. Володя пытался меня лечить… Давно забытое чувство заботы, когда ты можешь поболеть и просто полежать. Володя выжимает лимон, заливает горячим чаем, дает попить, натирает ноги, чтобы они согрелись, укутывает в одеяло… С утра поставили мясо на бешбармак… Срочно нужен горячий сорпа… 🙂 Но – тут пропадает свет… Греться на кухне уже невозможно, что-то сварить также нереально, все плиты и чайники электрические. Мое мясо не успело даже пенкой покрыться.


 


На кухне услышала разговор родственников, которые рассказывали, что некоторых из осужденных били, кого-то терроризировали вечными придирками и окриками. Бегу в комнату и начинаю терроризировать Володю – применяются ли в отношении него такие методы подавления? Володя сообщает, что он не будет молчать, если в отношении него будут такие методы. Да, есть общие команды сквозь зубы: бегом, быстрее и т.д. Но эти команды – для всех. Да, они выбивают из строя, вызывают у него отторжение, да, он подустал от этого режима, каждый следующий день – отражение предыдущего в точности до минуты… и как долго это продлится – никому неизвестно. Это, конечно, давит на невиновного человека. А если до некоторых осужденных не доходят с первого раза команды, это мерзкий голос снова и снова долбит по черепку: быстрее, бегом, еще раз…. И так весь день.


 


Кроме того, вокруг Володи всегда толпа активистов и других осужденных, которые ловят каждое его слово, а потом бегут в режимный отдел писать доносы. Володя спит на верхнем ярусе кровати, при том, что в отряде полно пустых мест на нижнем ярусе. Есть команда не спускать его вниз, сверху камера направлена прямо на него… Что за убожество!!!


 


Я продолжаю рассказывать новости с воли – кто-то родился, крестился, кто-то строит новую организацию, кто-то ищет работу, жизнь кипит… А Володя сидит, стоя сидит, лежа сидит  и словно стоит на перроне, а поезд под названием «Жизнь» пролетает мимо. Так он описал свое состояние.


 


Вспомнили недобрым словом всяких мажиловых, шайкенов и иное отродье, которое и без мыла залезет по самые уши, чтобы выполнить приказ АП. Тут же вспомнился СИЗО Актау, где в 40-градусную жару он находился в непроветриваемой сырой камере. Вспомнил он и карцер: холод (конец ноября), окно без стекла, обоссанный матрац и банка жестяная для справления нужды… Однако, как выяснилось позже, в «столыпине», были и те, кому повезло с карцером еще меньше. С ним до Атырау ехали люди из СИЗО Актау, которые были побиты, с «фингалами» – так их приняли в карцере. Избили, а потом и вовсе облили ледяной водой и заставили стоять ночь. А перед тем, как их отправили по этапу, всех заставили написать заявления, что они упали, споткнулись, потому и получили синяки, подтеки…


 


Уродливая система порождает уродливых исполнителей. Думается мне, что и эта колония не исключение и, если появится заказ сверху, то могут быть очень печальные последствия. И это мы понимаем оба. Володя пытается меня успокоить, но… как я могу успокоиться? Я вижу грусть в его глазах, я слышу его и чувствую все, что творится в его душе. Это больно…


 


Володя с утра приготовил мне вкуснейший завтрак – омлет с сардельками… Опять вспомнилось давно забытое чувство семейного счастливого утра… И как-то грустно. От того, что наши традиции ушли в историю.


 


Свет временами исчезал, и мой сорпа варился долго и печально. И где-то к 15.00 мы смогли попить горячий бульон и поесть мясо, как дома…. Больно было смотреть на Володю, как он ел и приговаривал: «как дома», «а помнишь…». Мы пытались создать атмосферу уюта, домашний дух. А иногда просто сидели молча, обнявшись. Как настоящие казахи, пили литрами чай, заедая вкусностями, которые я привезла. Заговорили о жизни, о том, что у нас обязательно будет счастливая семья, дети, и что весь этот ужас пройдет, надо стойко перенести трудности, и все обязательно у нас будет.


 


4 -5 раз в сутки приходили контролеры и проверяли нас всех. Заходил и зам по режиму, которому я высказалась о нечеловеческих условиях – о холоде.


 


Время летит… казалось, только пришли, а прошли уже двое суток. За окном серость, тусклое серое небо в клеточку, и грустно воет ветер. Если бы можно было изменить жизнь…  Спрашиваю Володю: «Если дали бы такую возможность изменил что-либо в жизни? Так, чисто гипотетически». Задумался и говорит: «Нельзя что-то одно изменить – и все. Обязательно изменится и вся жизнь. А вдруг, я тебя не встретил бы тогда?! Нет, я не стал бы ничего менять».  Я: Цена… Может быть, был бы свободен!!!!!  Володя: Но без тебя? Неа, не изменил бы…  Я: Но ты же сидишь! Да, черт с ним, со мной…. Володя уже гневно: Нет! И все!


 


Разве это справедливо? И вообще есть ли справедливость? У КОГО-ТО РУКИ ПО ЛОКОТЬ В КРОВИ – живет припеваючи, а невиновные души сидят в заточении…


 


Я одеваю его теплую кофту и два дня хожу в ней, оставляя свой запах, частичку себя ему еще на пару дней…. Я знаю, что после свидания будет эйфория, радость, воспоминания о тех 3-х днях, а потом резкое ухудшение настроя. У меня немного по-другому – я сразу впадаю в депрессию, потом, понемногу отхожу.


 


Утром 6-го мая есть некая нервозность, так как понимаешь, что все… Мы желаем себе, чтобы это было последнее свидание, и что он совсем скоро выйдет на свободу. А если нет?! Следующее свидание почти через 90 дней….. на его день рождения. Нет, я не хочу больше этого…


 


Завтракаем и обсуждаем быстро бытовые моменты, я запоминаю, что ему передать в передачке, бандероли и т.д. Нельзя выносить никаких записей из КДС, поэтому я все запоминаю…. Утренняя проверка, все напряжены, считаем минуты… Пропадает аппетит. Показалось, что стало еще холодней. Поле 10.00 пришли контролеры. Слышим: «Осужденные – на выход!». В коридоре ажиотаж, шумно, дети плачут. Они выходят, и в последний раз каждый из нас обнимает, целует, и они уходят…. Мы стоим … «Бывалые» родственникам рекомендуют «не делать стеклянных глаз»… И, как будто мы этого и ждали, – слезы потекли ручьями… Володя оглядывается, машет руками, я вижу лысые затылки, и, кажется, что все они одинаковые уже, пелена застилает глаза… В коридоре тихий вой, чтобы не напугать детей.


 


Врывается голос: «Подготовить комнаты для проверки!» Девушка-контролер проверяет комнаты, потом все идут на досмотр тщательный. Проверяют одежду, сумки… Что можно унести из этой богодельни???? Потом стоим на улице, ждем чего-то. Далее снова проходы и очередное КПП. Снова гром-баба, и снова якобы проверка – личный досмотр и досмотр вещей. Все родственники быстро проходят… Подходит моя очередь – она заново тщательно пересмотрела всю сумку. Устроила там же личный досмотр, разве что не заглянула в нижнее белье. Я даже удивилась. А что она такая «скромная» и не заглянула…. Все родственники удивлены, спрашивают – что я им сделала. Отвечаю – наверное, на конституционный строй ЕБЛна покусилась… На лицах непонимание. Говорю – шучу, не знаю.


 


Противно было видеть это туповато-хамоватое лицо, которое так старательно исполняет приказ. А где же «все равны перед законом»? И почему никого больше из родственников не досматривали? Кроме меня!!!! Хотела я устроить там скандал и, послав ее куда подальше, заявить, что не буду проходить досмотр, но у меня был вылет через два часа… Жалкие существа, подобие человека только оболочка человека, а нутро – марионетки, безмозглой амебы. В принципе, на ее лице было все написано – убожество. Просто в очередной раз мы понимаем, что наша семья под особым контролем, что есть заказ сверху.


 


Идем далее, снова КПП, проверка очередная. Нам наконец-то дают документы, удостоверяющие личность. Еще один забор – и мы на свободе. Нет на свете стены, как ни были бы крепки ее камни, которая бы могла противостоять воле и мысли человека.


 


Вышла. Коллеги сообщили о неприятных новостях. Настроение стало еще хуже. Все-таки, чтобы ни говорили, но лишение свободы Володи – это мое несчастье, это неописуемое ощущение утраты, и ощутить это может лишь тот, кто был рядом, кто очень близок, остальные – попереживали и пошли дальше…


 


Что ж, такова жизнь, правила жизни. Да, помогают, да, что-то делают, но… Но  это уже другая история.


 


Алия ТУРУСБЕКОВА


 


 


Источник: «Фейсбук» Алии Турусбековой


Публикация на интернет-портале «Республика» от 08.05.2013


<http://respublika-kz.info/news/politics/30236>


 


Добавить комментарий

Смотрите также