Руководство колонии спешит на помощь
В начале мая мы писали о трагедии, случившейся с заключенным Русланом Шахгиреевым. Издевательства и неоказание квалифицированой медицинской помощи при наличии множества заболеваний сделали свое дело: молодой мужчина скончался. Более того, о смерти мужа Милана Шахгиреева (по паспорту Наталья) узнала случайно и с боем добилась выдачи ей тела. Весь архив умершего и все его медицинские дркументы куда-то делись… (см. «Хроника отсроченной казни»).
В своем комментарии для радио «Азаттык», также откликнувшегося на ситуацию с Русланом Шахгиреевым (см. «“Сгноить до смерти”. История не вернувшегося домой заключенного»), исполняющий обязанности начальника тюрьмы ОВ-156/15 подполковник Арслан Мухамеджанов утверждает:
– Когда Шахгиреев в первый раз приехал к нам на лечении, то вообще был очень доволен. Спустя несколько месяцев он приехал уже с раком, и мы ему уже никак не смогли помочь. У нас не могло быть к нему никаких претензий: он все мероприятия по режиму спокойно выполнял. У него к нам тоже не было никаких претензий.
Далее в материале со слов Мухамеджанова приводится следующее:
«Учреждение делает всё необходимое, по словам Мухамеджанова, для лечения больных осуждённых. В случаях, когда тяжело больного осуждённого нельзя содержать в исправительном учреждении, его освобождают по болезни, говорит начальник тюрьмы. Однако, к сожалению, по словам Мухамеджанова, в случае с больным осуждённым Шахгиреевым его не успели освободить».
Все это, как гвоорит Милана Шахгиреева, не имеет ничего общего с истиным положением дел. Но больше всего женщину возмутили дальнейшие высказывания исполняющего обязанностии начальника:
– В связи с тем, что мы обнаружили у него рак, ему быстренько была оказана вся помощь: свозили в онкологию, томографию и так далее… Ослабленный организм. Его рак «съел» быстро. Мы успели провести комиссию, успели провести суд на освобождение. Суд прошел, но на вторые или третьи сутки он скончался. Претензий он ни к кому не высказывал. Более того, понимая его тяжелое положение, мы организовали его краткосрочное свидание с женой. Когда он умер, мы организовали ей полностью всю помощь с моргом, со всеми состыковались быстренько: чтобы вскрытие произвели, отдали, помогли, – говорит подполковник Мухамеджанов, добавив, что такую помощь, которую учреждение оказывало Руслану Шахгирееву и после его кончины вдове, оно «мало кому оказывало».
Для Миланы это стало последней каплей.
– Я всё это время молчала, переживая эту боль внутри и противясь несправедливости, но прочитав, данный материал, я поняла: настало время рассказать, как на самом деле мне оказали «помощь» в данном учреждении, – говорит Милана Шахгиреева.
Далее приводим ее рассказ:
Счет жизни пошел на дни
«2 марта 2019 года, я этот день запомнила очень хорошо, потому что сама находилась на диагностике с подозрением на опухоль в головном мозге, мне позвонил супруг с учреждения ОВ-156/15 г.Семей, куда он приехал этапом в феврале, сказал что ему необходимо сделать МРТ в связи с подозрением на онкологию. Спросил меня: смогу ли оплатить данное обследование, если я не смогу, то просил в таком случае сообщить руководству, чтобы его отправили назад к месту его постоянного заключения, так как учреждение ему данное обследование оплатить не может и дальнейшее его нахождение там бессмысленно.
5 марта сумму в 30 000 тенге я перевела на счет данного учреждения. В десятых числах марта супруг позвонил и сказал мне, что ему сделали МРТ и что результаты будут готовы через пару дней. Какое в итоге было сделано заключение мне неизвестно, выехать в тот период в г.Семей я не смогла, так как сама находилась в больнице – на реабилитации после операции. 20 марта меня выписали из больницы. 23 марта Руслан мне позвонил, сказал, что его планируют вывезти в онкологию, с того периода я его больше не слышала.
И я опять оказалась в больнице – в областном инсультном центре. 15 апреля с таксофона, мне позвонил заключенный, сказал, что мой супруг уже более двух недель находится в тяжелом состоянии, что он вызывает прокурора, но он не приходит, что просил передать мне, что его не лечат, а калечат. Также сообщил о том, что подали документы на освобождение, и если примут положительное решение, мне нужно будет приехать и перевезти мужа в больницу. Официальные лица о тяжелом состоянии моего супруга меня не извещали.
Я поняла, что раз речь зашла об освобождении, значит, счет его жизни идет на дни. Начальник учреждения утверждал в интервью, что тех, кто не может отбывать наказание в связи с состоянием здоровья, по суду отпускают домой. Да, это действительно так, но такой суд назначают только тогда, когда человек находится одной ногой в могиле, без шанса выжить. В любых других случаях освобождение исключено.
Я, осознавая все это, с тяжелым сердцем, начиная с 16 числа, начала выяснять обстоятельства дела, обрывая телефоны прокуратуре г.Семей, ДУИС по г.Астане, ДУИС по Восточно-Казахстанской области. За два дня я собрала всю необходимую информацию.
Поставив в известность своего лечащего врача о том, что мой супруг находится в тяжелом состоянии, я попросила ее выписать меня. 18 апреля, несмотря на свое тяжелое состояние, которое более усугубилось в связи с шокирующей информацией, я сразу же из больницы выехала на такси в Семей. В 14.30 я уже находилась на территории учреждения, через дежурного просила сообщить руководству, что я приехала к супругу. Он позвонил по внутреннему телефону, потом сказал мне пройти в так называемую «комнату ожидания». Я просидела там до 16.00. Потом вышла и пошла опять к дежурному, поинтересовалась, не забыли ли обо мне? Он опять набрал внутренний номер, к телефону меня пригласил и.о. начальника учреждения, Мухамеджанов и сказал, что свидания на сегодня закончены, чтобы я приехала завтра. Я пыталась объяснить, что я, находясь в тяжелом состоянии, проехала столько километров, чтобы увидеть супруга хотя бы на 15 минут. Но говорить что-либо было бесполезно. Мне сказали ехать в гостиницу и приехать на следующий день.
19 апреля с утра я приехала примерно в 11 часов и меня все-таки к супругу завели. Я задаюсь вопросом, исходя из слов начальника учреждения, сказанных журналисту Аззатык: «…Более того, понимая его тяжелое положение, мы организовали его краткосрочное свидание с женой». Я не пойму, что они пытаются поставить себе в заслугу, в чем заключалась их организация? Моему супругу законом положено краткосрочное свидание, которое у него не было использовано, они обязаны были мне его показать или же они меня заранее известили о тяжелом состоянии супруга и предложили организовать последнее свидание с ним?! Никто не сделал и шага, пока я сама не приехала, не появилась перед ними!»
Есть заботы поважней, чем чья-то смерть
«20 апреля опять же из своих источников я получила информацию, о том, что мой супруг умер. Официальные лица в очередной раз меня не проинформировали. Хотя, 19 апреля мы обсуждали с и.о. начальника и главврачом вариант, что мой супруг может не дожить до дня своего освобождения, уточнили у меня: буду ли я его забирать, на что я ответила утвердительно. И попросила, если это произойдет, сообщить мне об этом незамедлительно, так как мне необходимо будет решить вопрос с его вывозом в другой город, но, видимо, это мало кого волновало.
Вечером 20 апреля я позвонила в морг, чтобы удостоверится: у них ли находится мой супруг, там мне ответили утвердительно и для информации сообщили, что его необходимо забрать в течение 3-х дней, иначе его захоронят где придется. Я попросила сделать отметку, что звонила супруга, и что я его обязательно заберу.
В воскресенье 21 марта, я приехала в Семей, но предпринимать ничего на тот момент не стала, я до последнего надеялась, что за два дня, хотя бы кто-то из официальных лиц соизволит сообщить мне о случившемся, но увы…
В понедельник 22 марта в 8 часов утра я приехала в учреждение. Подойдя к дежурному, я попросила пригласить мне руководство учреждения. Он по внутреннему телефону соединил меня с главврачом, который даже не вышел ко мне. В разговоре с ним я потребовала, чтобы мне принесли все личные вещи супруга, «архив» его обращений и лекарства, которые я передавала накануне. Вещи мне вынесли, позднее лекарства. Никаких бумаг мне не отдали. Дежурный выпроводил меня на улицу, со словами: «идите, ждите там, пока вам приготовят документы, в здании находиться не положено, началось рабочее время».
Выйдя на улицу, я столкнулась с и.о. начальника учреждения. Я поинтересовалась, по какой причине мне никто не сообщил о смерти мужа, на что он ответил: «Мы набирали ваш номер один раз, телефон был отключен. У дежурного есть другая работа, а не вам сидеть дозваниваться. Более того, мы вообще звонить вам не обязаны, на это есть спецчасть, которая должна отправить вам уведомление в рабочие дни».
Я даже боюсь предположить, как бы развивались события, если бы мне не сообщили мои источники о смерти моего мужа. Получается, рабочий день начинался в понедельник, в лучшем случае уведомление мне бы отправили только вечером, как минимум 2-3 дня оно бы шло до Астаны, потом пока бы я приехала я своего супруга в морге уже не нашла бы. Может, на это и был расчет администрации?»
«Спасибо» системе и спасибо тем, кто действительно помог
«Позже, находясь на уличном дворе, я позвонила в морг (это было примерно около десяти часов), хотела уточнить, в какое время, я могу забрать супруга из морга, на что в регистратуре мне ответили, что на данный момент даже его удостоверения личности никто не предоставил. И дополнила, что его привезла полиция из района Арматурного завода, в связи с чем она задала мне вопрос: он, что, на заводе умер?
Так как с данными обстоятельствами мириться я не собиралась, я позвонила в прокуратуру Семея, попросив прокурора, курирующего данное учреждение, подъехать в учреждение и помочь мне разобраться в обстоятельствах дела, принять у меня заявление.
Спустя какое-то время он подъехал. Мы разговаривали с ним на улице, так как в учреждение меня никто не заводил. Я сказала, что хочу падать заявление о том, что меня своевременно никто не известил изначально о тяжелом состоянии моего супруга, а в последствие о его смерти, что пропал весь архив обращений и ответов моего супруга. На что я получила такой ответ: «О том, что мой супруг находится в тяжелом состоянии, мне не сообщили, потому что до конца не были уверены, что это действительно настолько тяжелое состояние. О смерти мужа мне не сообщили, потому что суббота – нерабочий день. Бумаги он в глаза не видел, поэтому он не может утверждать были ли они вообще.
Я спорить не стала, так как первостепенной задачей для меня было забрать супруга из морга. Я сообщила ему, что буквально перед его приездом я звонила в морг, где мне сообщили, что до сих пор никто не привез удостоверение личности моего мужа, что препятствует проведению необходимых процедур. Следовательно, когда я его смогу забрать – неизвестно. Выслушав меня, прокурор проследовал в штаб, по всей вероятности дав поручение не тянуть с оформлением бумаг, чтобы я могла быстрее забрать моего супруга из морга.
Так о какой помощи говорит и.о. начальника учреждения? Цитирую: «Когда он умер, мы организовали ей полностью всю помощь с моргом, со всеми состыковались быстренько: чтобы вскрытие произвели, отдали, помогли, – говорит подполковник Мухамеджанов, добавив, что такую помощь, которую учреждение оказывало Руслану Шахгирееву и после его кончины вдове, оно «мало кому оказывало».
Если это так они оказывают помощь, я даже боюсь представить, как они ее не оказывают?!
Обращаясь к администрации учреждения, хотела бы сказать следующее:
Да, мой супруг, однажды оступившись, совершил ошибку в жизни, но он всеми силами старался вернуться домой, ко мне, к своим детям. Я, его супруга, имею душу и сердце. И несмотря на мое горе вы умудряетесь давать такие комментарии! На вашем месте я бы либо выразила соболезнования семье и принесла извинения за сложившиеся обстоятельства, либо вообще промолчала.
Пользуясь возможностью, я хотела бы выразить огромную благодарность чеченской диаспоре Семея и Усть-Каменогорска, всем тем, кто действительно оказал мне помощь, тем, кто не оставил меня в беде и поддерживал все эти дни. Всем тем, кто взял на себя все организационные вопросы, помог мне забрать моего супруга из морга, вывезти в другой город к месту захоронения, достойно проводить его в последний путь».
