Одной из уязвимых категорий заключенных являются лица с ограниченными возможностями (инвалиды). Судя по статистическим данным КУИС МВД РК, в 2016 г. в исправительных учреждениях уголовно-исполнительной системы Казахстана находилось 758 инвалидов – заключенных. Среди них инвалиды I группы составляли 45 осужденных, II группы – 297 осужденных. Наибольшую численность имели инвалиды III группы – 416 человек. Это довольно внушительный показатель.
В контексте международно-правовых актов проблема заключенных-инвалидов связана с их различными физическими ограничениями, порождающими особую чувствительность к насилию, дискриминации, эксплуатации и тяжелым тюремным условиям. Кроме того, заключенные-инвалиды могут чувствовать себя «худшими» по сравнению с другими осужденными, так как не могут работать или выполнять определенные виды работ, имеют трудности в передвижении, самообслуживании. Помимо этого, инвалиды могут сталкиваться с элементарным пренебрежением окружающих к своим трудностям медицинского и психологического характера.
Нельзя не отметить явно недостаточную правовую регламентацию и защиту этих весьма уязвимых заключенных в уголовно-исполнительном законодательстве Казахстана. В частности, в пункте 8 части 1 статьи 10 УИК РК провозглашается право осужденных на охрану здоровья и получение квалифицированной медицинской помощи в соответствии с законодательством Республики Казахстан в области здравоохранения. В части 3 упомянутой статьи 10 УИК РК закреплено право, аналогов которому нет во многих законодательных актах постсоветских государств, регламентирующих деятельность уголовно-исполнительной системы. Это право осужденных-инвалидов с дефектами речи либо слуха или зрения, пользоваться услугами специалистов, владеющих дактильно-жестовым языком или азбукой Брайля. Прекрасно, что подобное право существует. Однако в самом уголовно-исполнительном кодексе отсутствует какой-либо механизм реализации данных прав осужденных, а статья 117 УИК РК, посвященная медико-санитарному обеспечению осужденных, вообще не упоминает об инвалидах.
В исправительных учреждениях фактически отсутствуют какие-либо адаптационные средства для осужденных – инвалидов и нигде не решен вопрос о том, кто будет перемещать таких осужденных (в случаях, например, паралича конечностей), для приема пищи, для санитарно-гигиенических процедур и тому подобное. Должен ли это делать кто-то из персонала учреждения и это будет включено в его служебные обязанности, или данные действия будет совершать кто-либо из осужденных (из гуманности или будучи простимулированным к ним возможностью получения УДО) – об этом законодатель умолчал.
Все это в полной мере относится и к праву на доступ инвалидов-заключенных к правосудию, и к фактической возможности осуществления ими этого права. Необходимо отметить, что доступ к правосудию для инвалидов разных категорий может быть осложнен следующими обстоятельствами: 1) сложностью или даже невозможностью самостоятельного составления жалобы, иного процессуального документа и их подписания (например, вследствие отсутствия рук либо утраты зрения); 2) невозможностью ознакомления с нормами процессуального законодательства по причине того же отсутствия зрения или слуха, позволяющего услышать текст законодательства от других лиц; 3) невозможностью или сложностью личного физического участия в судебном разбирательстве в силу ограниченности движений. В настоящее время, увы, не приходится говорить о каком-либо организационно-правовом механизме обеспечения условий для доставления инвалидов-колясочников из пенитенциарных учреждений в места проведения судебных заседаний, их транспортировки и иного перемещения. Конечно, эту проблему можно решить посредством видеоконференцсвязи. Однако для этого необходимы соответствующие нормы в УИК РК и технические возможности исправительных учреждений, в которых такие инвалиды-заключенные содержатся; 4) психологическими затруднениями, обуславливающими сложность инвалида-заключенного обратиться за получением квалифицированной юридической помощи (этим трудностям способствуют заниженная личностная самооценка заключенного, его проблемы в социальной адаптации, чувство страха перед окружающим пространством, отсутствие объективной достоверной информации о правовых возможностях разрешения имеющейся проблемы). В принципе, инвалид-заключенный может даже и не знать о наличии оснований для обращения в суд и о перспективах такого обращения. Потрудится ли администрация исправительного учреждения объяснить заключенному-инвалиду его право обжаловать в судебном порядке неправомерные действия либо бездействие этой администрации? Вопрос, видимо, остается риторическим. И кто, интересно, предоставит возможность безрукому или безногому заключенному не только составить, но и опустить жалобу или иное обращение в специальный ящик, упомянутый нами ранее и предназначенный для «приема» подобных жалоб и обращений? Тем более, что в данном случае, с точки зрения закона, важны не возможности, а гарантии.
Иными словами, проблема доступа заключенных-инвалидов к правосудию, в действующем УИК РК – это проблема обеспечения механизма организационного и правового характера. Нет подобного механизма, и все элементы права на доступ к правосудию инвалидов-заключенных становятся декларативными. Например, в части 3 статьи 10 УИК РК закреплено прекрасное по смыслу и уникальное право инвалидов-осужденных с дефектами речи либо слуха, либо зрения пользоваться услугами специалистов, владеющих дактильно-жестовым языком или азбукой Брайля.
Однако как этим осужденным воспользоваться данными услугами и где взять таких специалистов? Они будут привлекаться на возмездной или безвозмездной для заключенных основе? Этим привлечением будет заниматься администрация исправительного учреждения или данная функция будет возложена на лиц, оказывающих общественное содействие уголовно-исполнительной системе? В какой мере заключенные могут рассчитывать на помощь подобных специалистов при обращении в суд и в процессе участия в судебном разбирательстве? На эти важные практические вопросы законодательство, к сожалению, ответа не дает. И упомянутая норма части 3 статьи 10 УИК РК рискует остаться красивой «бумажной конструкцией», значимой, но не имеющей практического смысла.
Следует отметить, что в уголовно-процессуальном законодательстве Республики Казахстан имеется норма об обязательном участии защитника в досудебном расследовании и в судебном разбирательстве, если подозреваемый, обвиняемый или подсудимый имеют физические или психические недостатки, препятствующие их самостоятельной защите в уголовном процессе. Очевидно, что возможность получения квалифицированной юридической помощи адвоката является составной частью доступа к правосудию. В гражданско-процессуальном законодательстве обязательное участие адвоката – представителя инвалида не предусмотрено. Зато в ГПК РК закреплено возложение бремени доказывания на стороны, участвующие в деле. Надо полагать, что для стороны, являющейся инвалидом, подобное бремя может стать непосильным и без представителя ему не обойтись. Заметим, что инвалидов-заключенных в контексте реализации права на обращение в суд могут интересовать как общеправовые вопросы, так и специальные, касающиеся порядка и условий отбывания наказания.
Например, это могут быть вопросы о том, справедливо или нет было применено дисциплинарное взыскание? Обоснованно или нет изменились условия содержания? Почему администрация учреждения не обеспечивает памперсами или иными средствами личной гигиены и не создает условий для достойного существования? Почему ко мне не приглашают священнослужителя или врача соответствующего профиля? Очевидно также, что эти и другие вопросы вполне могут стать предметом судебного обжалования действий (бездействия) администрации исправительного учреждения.
Представляется, что в УИК РК целесообразно сконструировать самостоятельную норму, посвященную порядку обращения в суд заключенными-инвалидами и обеспечению данных лиц квалифицированной юридической помощью адвокатов.
