За отказом в условно-досрочном освобождении рабочей активистки Розы Тулетаевой, защищавшей права нефтяников Жанаозена, кроется политика. В этом уверен председатель совета Казахстанского международного бюро по правам человека и соблюдению законности Евгений Жовтис.
В конце июля Актауский городской суд отказал Розе Тулетаевой в переводе на условно-досрочное освобождение. В суде произошло нечто весьма необычное даже для казахстанской судебной системы: при согласии на УДО прокурора и администрации колонии-поселения, где отбывает срок активистка, суд, тем не менее, вынес отрицательное решение.
Более того, казахстанские власти намекали главе комитета по демократии, правам человека и гуманитарным вопросам парламентской ассамблеи ОБСЕ Изабель Сантос во время ее визита в Казахстан, что Роза Тулетаева выйдет на свободу в ближайшем будущем. Однако этого не произошло.
Почему? Что могло повлиять на решение суда? Об этом мы спросили известного казахстанского правозащитника Евгения Жовтиса. Он, кстати, считает саму процедуру выхода на свободу по УДО в Казахстане далекой от «законности, обоснованности, справедливости», «частично безалаберной, коррупционной, а частично, как в случае с Тулетаевой, еще и политической». Но обо всем по порядку.
– Евгений Александрович, как вы оцениваете решение Актауского суда по делу Розы Тулетаевой?
– Условно-досрочное освобождение – один из наиболее коррупционных элементов КУИС. Раньше существовала такая система: администрация колонии готовила ходатайство об УДО, оно проходило через спецпрокурора, который надзирал за местами лишения свободы и потом поступало в суд. Затем туда привозили осужденного и принималось решение: свои точки зрения высказывали администрация, прокурор и сам осужденный. Но итоговое решение, скажем так, зависело от администрации колонии, и многие использовали это для сбора денег. Была даже общая такса – около 500 долларов за то, чтобы такое ходатайство было внесено в суд. Обязательно в деле был прокурор – с ним тоже нужно было договариваться, как и с судьей. Но все эти договоренности входили в эту сумму. И каждый осужденный знал, что эта система работает. И я, когда был в колонии, прекрасно знал, как вертятся шестеренки в процедуре выхода по УДО.
Но позже, видимо, чтобы добиться хоть какой-то прозрачности в этом процессе, власти изменили процедуру выхода на свободу по УДО. Теперь осужденный сам может обращаться в суд, а администрация учреждения в письменном виде информирует его о том, что наступил срок, когда он имеет возможность обратиться с таким ходатайством. Срок обращения зависит от того, за что человек получил свой срок: если сидит за нетяжкое преступление, то этот срок наступает через одну треть, если за тяжкое – через половину, и особо тяжкое – через две трети срока.
Как только срок наступил, есть две дальнейшие возможности: условно-досрочное освобождение или замена на более мягкий вид наказания. Если человек не представляет большой угрозы, то ему могут изменить наказание в виде лишения свободы на ограничение свободы передвижения, когда он находится дома, но под надзором. Однако главное теперь то, что человек сам принимает решение, обращаться ему с ходатайством в суд или нет.
– Как происходит процедура подачи такого ходатайства?
– Когда человек пишет ходатайство в суд, одновременно с этим администрация учреждения собирает документы, пишет характеристику, которая включает в себя информацию о том, как он себя вел, психолог пишет заключение о том, как корректировалось его поведение. То есть собираются сведения, которые позволят судье судить о том, заслужил ли осужденный выйти на свободу.
По существу судья принимает решение на основании сведений, полученных от трех источников: администрации учреждения, самого осужденного, которого он допрашивает, и прокурора, который следит за тем, действительно ли человеку уже полагается просить об УДО.
Судья никогда не пересекался с осужденным и может полагаться только на эти источники. Поэтому обычно, когда администрация и прокурор выступают «за» УДО, то у судьи нет никаких оснований быть против.
Принципиальный момент УДО заключается еще и в том, что человек, выйдя на свободу, продолжает отбывать наказание, то есть он освобожден под условие. И это условие является гарантией, корректирующей его поведение до конца срока.
– Почему же описанная вами система дала сбой в случае с Розой Тулетаевой?
– Это действительно нонсенс. В ее деле и администрация колонии была не против УДО, и прокурор, и она сама ранее была не судима. Так какова необходимость или цель держать ее в колонии? Вывод тут напрашивается единственный: где-то в высших эшелонах власти было принято решение пока не выпускать ее по УДО, а судья его оформил в виде своего вердикта.
– Напрашиваются параллели с другими политическими заключенными в Казахстане?
– В свое время мне было отказано в УДО два раза, но главную роль непущателя выполняла администрация, которая регулярно впаивала мне нарушения или писала заключения о том, что я не встал на путь исправления.
Сейчас у политика Владимира Козлова приближается время, когда ему можно будет выйти на облегченный режим, после чего он имеет право продолжить отбывать срок в колонии-поселении. Но случится ли это на самом деле – посмотрим.
Также и дело Танкова для меня политическое. Этот юрист из Караганды давно известен весьма эпатажными способами участия в судебных процессах и борьбы с несправедливостью, с которыми можно соглашаться или не соглашаться. Но поскольку общее отношение к правосудию в Казахстане весьма скептическое, а у тех, кто занимается правозащитой, – крайне негативное, то мне его методы понятны. А вот наказание, которое он получил за мухобойку, имеет слабую связь с соразмерностью. Можно было его действия квалифицировать как мелкое хулиганство, каковыми они и являлись по сути, и тогда никакого лишения свободы не было бы. Но судья квалифицировал его действия как покушение на себя. Почему? Полагаю, что именно исходя из того, что это Танков, а не из принципа законности и справедливости.
В целом же все это укладывается в общую картину: в Казахстане нет независимого объективного правосудия, но есть политическая мотивированность в решениях судей, как в случае с Тулетаевой, Козловым или Танковым.
– Можно ли расценить отказ Розе Тулетаевой в УДО как сигнал системы обществу о том, что грядет новая волна закручивания гаек?
– Я думаю, что это точечные удары. У нас закрыли оппозиционные политические партии, независимые СМИ, был процесс по Жанаозеню. То есть на фоне этих событий сложно сказать, что сейчас стало хуже. Общая ситуация, конечно, неблагоприятная, но гайки не резко, а понемногу подкручивают.
…Напомним, Роза Тулетаева была осуждена за организацию массовых беспорядков в Жанаозене, произошедших 16 декабря 2011 года. На суде не было предъявлено ни одного прямого доказательства ее виновности. Исходя из судебного процесса, можно было сделать вывод, что вина Розы была только в том, что она активно сообщала независимым журналистам и международным организациям о процессе забастовки жанаозенских нефтяников. И за это ей дали семь лет тюрьмы. Позже срок уменьшили до пяти лет, а в январе этого года Розе смягчили условия отбывания наказания – она была переведена в колонию-поселение.
С председателем совета КМБПЧиСЗ беседовала Наталья МАРЧЕЛОВА
