В Сахаровском центре простились с Глебом Якуниным – священником, правозащитником, бывшим политзэком и депутатом, трибуном и поэтом. За всё это отца Глеба изгнали из РПЦ, он был священником неканонической Апостольской православной церкви. На панихиде выступали религиозные единомышленники Якунина, его соратники по правозащитному движению.
Отца Глеба отпевали митрополит Виталий (Кужеватов) со священниками Апостольской православной церкви и священник Яков Кротов, настоятель московской общины Украинской автокефальной православной церкви.
Глеба Якунина похоронили на Пятницком кладбище. Он скончался на 81-м году жизни.
Сообщение на сайте «Грани.ру» от 27.12.2014 <http://grani.ru/Society/Religion/m.236424.html>
* * *
Инаковерующий
Инакомыслие в мирской среде основано на законах земных. Потому обращенный к властям диссидентский призыв “соблюдать свою Конституцию” логично соединяется с тостом “за успех нашего безнадежного дела”. Бунт агностиков против безбожной власти сочетает в себе безнадежный идеализм и безутешные, но вполне реалистичные прогнозы.
Диссидентство в среде церковной по сути куда более оптимистично. Ибо грешному и несправедливому миру земному здесь противостоит жизнь вечная и страшиться вроде некого кроме Бога. Так, во всяком случае, это видится со стороны, и человеку неверующему почти невозможно постичь, как это церковные иерархи в СССР не боялись активно сотрудничать с КГБ, а простые священники бестрепетно стучали на паству. Атеист в подобных случаях договаривается со своей совестью, у кого есть, а они как выходили из положения? С кем заключали договор и чем подписывались?
Отец Глеб Якунин, человек глубоко верующий, этого тоже не понимал. Оттого путь его в церковные диссиденты был прям и прост. Открытое письмо (совместно с Николаем Эшлиманом), обращенное к патриарху Алексию I, авторы которого настаивали на подлинном отделении православия от государства, покаянии и “очищении от… скверны” позорного пресмыкательства перед властью. Публикация сотен документов, свидетельствовавших о грубейших нарушениях прав верующих в Советском Союзе.
Мученический крест отлученного от служения политзека, осужденного на семь лет лагерей и пять лет ссылки. А в перестроечные годы и чуть позже – депутатская деятельность, активное участие в работе над законом “О свободе вероисповеданий” и в той знаменитой комиссии, которая раскрывала имена и клички чекистов в рясах, занимавших ключевые посты в Московской патриархии.
Оттого непостижима для посторонних глаз была и реакция церковного начальства на его письма, свидетельства, разоблачения. Вместо разговора по существу – “увещевательные” поначалу беседы. Вместо помощи и поддержки – отторжение и предательство. Вместо покаяния – неприкрытая злоба и ненависть. И когда, уже в постперестроечные времена, церковь вновь побраталась с властью, придерживая ее за локоток, неумело крестившуюся, отца Глеба опять репрессировали. Лишили сана. Предали анафеме. Прокляли и забыли. Бога не боялись.
Однако с точки зрения диссидента обычного, да просто образованного человека, знающего российскую историю, все происшедшее с Глебом Якуниным понятно, на свой лад разумно и даже неизбежно. Ибо речь идет о вековой традиции противостояния правды и лжи, чести и подлости, совести и бесстыдства. Традиции, которая практически никогда не прерывалась – и в судьбе Глеба Якунина отпечаталась с той же силой, что и в жизни многих русских интеллигентов, пострадавших за свои убеждения. Расплатившихся за них тюрьмой, лагерем, психушкой, изгнанием, а то и ранней смертью. К счастью для всех нас, осознающих это или нет, отец Глеб прожил долгую жизнь, что хоть как-то примиряет с утратой.
С чем примириться куда трудней, так это с традицией погрома и травли. С тем, что не меняется вообще ничего, и день позавчерашний неотличим от сегодняшнего, и бесстыдство опять становится нормой. В Кремле и в том государственном храме, откуда девочки с гитарами безуспешно пытались прогнать бесов.
И если к тому, что власть погрязла в беззаконии и скотстве, можно отнестись с некоторым ироническим равнодушием, то церковный беспредел вызывает оторопь. Причем у неверующего, быть может, это чувство изумления еще сильней, поскольку соединено с мыслью о том, что где-то же должно быть царство не от мира сего. Оказывается, нет такого места в РПЦ, не предусмотрено внутренним уставом, а есть сплошная “вертикаль власти”, позаимствованная у власти мирской, и циник, восседающий на троне, и толпы несчастных язычников, которых он окормляет.
«Мощам и иконам люди с радостью поклоняются, но Евангелие никому не интересно, так же как не интересна личность священника или епископа, а тем более мало кого волнует церковное устройство, пьянство, воровство в Церкви», – говорил отец Глеб лет семь назад, повторяя те же мысли, какие излагал в давнем своем открытом письме. И как тогда, в прошлом тысячелетии, ответом ему, инаковерующему, и немногим единомышленникам в этой церкви было гробовое молчание высших иерархов.
Впрочем, переживший и поношения, и проклятия, и пытку забвением Глеб Павлович Якунин едва ли отчаивался, он вообще был человеком живым и веселым. Да и верил по-настоящему – в отличие от них, и знал, что предстанет на суд, который будет судить его по заповедям и по делам, а понятия, принятые в этом безбожном мире, отвергнет.
Вечная память.
Илья МИЛЬШТЕЙН
Публикация на сайте «Грани.ру» от 26.12.2014 <http://grani.ru/opinion/milshtein/m.236380.html>
* * *
Памяти Глеба Якунина
Есть люди, которых жизнь обломать не может. Она их ничему не учит. Уже давно пора было образумиться, остепениться, побывать в молодости радикалом, а в зрелости – консерватором, занять хлебные должности и пожинать плоды своего и в самом деле героического прошлого. Но Глеб Якунин не из этого ряда.
Он всегда страстно бросался в самую гущу событий. Он пренебрегал риском и потерями. Он усмехался, когда ему говорили об опасности. У него не всегда и не все получалось. Как, впрочем, и у всех. Но это никогда не повергало его в отчаяние. Его вообще трудно было представить себе отчаявшимся. Он был сгустком энергии, всегда с новыми планами, с надеждами и ожиданиями.
Многие на его месте упали бы духом. Предательство ближайших друзей, сломленных в КГБ и давших на него показания; серьезный лагерный срок; крушение надежд на скорую демократию в России – всего это любому хватило бы для того, чтобы плюнуть на все и отстраниться от окружающего мира. Любому, но только не Глебу Якунину.
Он не мыслил себя вне событий, которые затрагивали страну. Этой стране он посвятил все свои силы, всю свою жизнь и энергию. Возможно, вера давала ему такие силы и такое упорство, но скорее это все же было у него от природы.
Он был подлинным христианином, и если на последнем суде каждому воздастся по делам его, то Глебу Якунину нечего опасться. Временами ему было тесно в церковных рамках. Он всегда был готов искренне служить церкви, но не прислуживать власти. В советское время одно без другого не существовало, и церковь отторгала его. Да и нынешние времена не такие благостные. Глеб всегда находил иные прибежища, наглядно демонстрируя тот простой факт, что церковь – это не бюрократическая структура с важными иерархами и храмами под золочеными куполами, а неутомимые люди, несущие в себе огонь веры и верности.
В нем не было ни капли церковной надменности и отчуждения иноверцев, которые так часто встречаются не только у религиозных фанатиков, но даже у простых прихожан и преданных сынов церкви. В 1976 году он создал Христианский комитет защиты прав верующих, в который обращались все гонимые за религиозные убеждения. Комитет защищал православных и католиков, пятидесятников и адвентистов, представителей других конфессий, а проще говоря – религиозную свободу и право на свободное вероисповедание. Глеб Якунин был редким в России примером содружества христианства и демократии.
До самых последних дней, пока он был на ногах, Глеб Якунин ходил на акции оппозиции и всегда с редким для его возраста азартом обсуждал последние политические события. Совсем недавно на одной из таких акций я встретил его, и он начал горячо убеждать меня, что дни Антихриста в нашей стране сочтены. А я вспомнил, как увидел его первый раз лет сорок назад около здания какого-то суда, где шел, уж не помню чей, политический процесс. Якунин поразил меня тогда своей горячностью и убежденностью в том, что коммунизм обречен и правда восторжествует.
Он прожил всю свою жизнь с уверенностью в неизбежном торжестве добра и справедливости. В это верят многие, но, в отличие от этого большинства, Глеб Якунин никогда, до самых своих последних дней не был сторонним наблюдателем. Жизнь так и не научила его сдаваться.
Александр ПОДРАБИНЕК
Публикация на интернет-сайте «Ежедневный журнал» от 25.12.2014 <http://ej.ru/?a=note&id=26783>
