Есть ли разница между «Опросом» и «Допросом», какой статус «Свидетель» или «Подозреваемый» присвоили финансовые полицейские бывшему алговцу и как живется ему под постоянным наблюдением и слежкой рассказал в интервью редакции Марат Жанузаков.
– Марат, с момента вашего последнего интервью в «Ассанди-таймс» вызывали ли Вас еще на допросы?
– Да сразу после той публикации, буквально на следующий день, меня вызывали в финансовую полицию г. Алматы. Со мной работал сам начальник отдела по борьбе с экстремизмом и терроризмом. Полковник Байбусынов Максат, кажется, так его зовут. Вопросы он задавал в основном по содержанию моего компьютера, который был изъят в конце мая во время обыска.
– И что же снова хотели от Вас финполовцы?
– Вопросы в основном были связаны с якобы деятельностью организации. То есть партия решением суда закрыта, а почему вы продолжаете работать, спрашивали меня? На этот вопрос я ответил, что партия и не была никогда зарегистрированной, но мы продолжаем работать как представители НПО — неправительственных организаций. Мы являемся частью ассоциации НПО. Примерно так я отвечал на их вопросы.
Хочу отметить один момент: полковник Байбусынов дважды прерывал свой опрос, ему звонили, и каждый раз он говорил, что проводит допрос, хотя в прежние разы они настойчиво мне пытались внушить, что это не допрос, а просто опрос. А тут (вполне возможно, исходя из каких-то соображений, например, для того чтобы я почувствовал серьезность момента) он дважды прерывал разговор и отвечал кому-то: «Я сейчас очень занят, я один и провожу сейчас допрос».
А когда я подписывал протокол допроса, там возле каждого ответа надо ставить свою подпись, полковник Байбусынов сказал мне, что согласно этого документа я не имею права покидать пределы г. Алматы без их разрешения.
– Вообще-то это называется подпиской о невыезде. Это была подписка на самом деле или он просто в протоколе допроса внес такой пункт?
– Это была часть протокола, там было написано, что я обещаю не покидать пределы г. Алматы, не поставив в известность финансовую полицию и не получив у них разрешения на выезд.
Сейчас мой адвокат Елена Савинова пытается получить этот документ, потому что я не помню, что было написано в заголовке этого протокола, а именно каков мой статус. То ли я свидетель, а если я свидетель, то имеют ли они право брать у меня такую подписку. Или я подозреваемый. Она пытается встретиться с этими сотрудниками финансовой полиции, чтобы поговорить и посмотреть на этот документ, но они упорно уклоняются. Видимо, теперь она будет писать жалобу в финансовую полицию и просить разъяснить, кто я — свидетель или подозреваемый.
– Это ведь незаконно, что Вас допрашивают без адвоката!
– Да. Вот такая ситуация.
– Скажите, долго еще они будут Вас таскать на эти допросы?
– Я точно не могу сказать, долго ли будут они меня таскать на эти допросы. Но естественно, если они взяли у меня подписку о невыезде, то, наверное, еще будут вызывать.
– Вы говорили как-то, что за Вами постоянно ведется наблюдение. До сих пор ведется?
– Две недели назад слежка была явная — наблюдатели почти не прятались. На двух машинах за нами ездили, не отставая. А после последней беседы с полковником Байбусыновым, после того, как они получили от меня ответы, такой наглой и открытой слежки я не замечал.
Мой водитель очень опытный — он возил когда-то Кожахметова, Володю Козлова и его супругу Алию, и он сразу может определить слежку: говорит, что вроде бы сейчас отстали. Но в то же время есть движения в регионах, вызывают моих друзей, бывших алговцев, и проводят допросы.
В Кокшетау, например, когда допрашивали моего товарища Тулегена Касенова, они предъявляли ему документ наружного наблюдения. Они спрашивали его, когда он видел меня в последний раз, он отвечал, что не помнит, наверное, около двух, трех месяцев назад, а ему сказали – нет, вот документ человека, который вел наружное наблюдение, и он свидетельствует, что вы встречались такого то сентября в столовой вокзала.
– То есть они сами подтверждают, что следят. Ну и как вы к этому относитесь, не раздражает?
– Да, они сами говорят о слежке. За многие годы в оппозиции мы уже к этим вещам привыкли. Более-менее спокойно относимся. Истерики нет и порой даже посмеиваемся, бывает даже не по себе, когда нет слежки.
– Охраны не хватает?
– Да, да, да шутим так (смеется).
– А что говорит адвокат по Вашему делу? Какие прогнозы у нее?
– Сегодня мы с ней говорили по телефону: она собирается написать жалобу, точнее письмо начальнику финансовой полиции г. Алматы чтобы ответили на все возникшие вопросу у нее и у меня. Ведь протокол, который ограничивает меня в передвижении, какой-то такой нелепый – я ведь родом не из г. Алматы, я из г. Кокшетау, где осталась моя семья. Если бы меня ограничили в г. Кокшетау — это бы еще как-то нормально выглядело. А мне не позволяют выехать из г. Алматы. Если у меня закончатся деньги, если мне негде будет жить — как тогда быть?
– То есть Вам выезд конкретно из Алматы запрещен?
– Да, речь идет как раз о том, что мне из Алматы нельзя выезжать.
– Странное ограничение!
– Я даже не знаю, как быть теперь. И адвокат мой говорит, что никогда не сталкивалась с таким делом, как мое!
– Что ж, будем ждать дальнейшего развития событий. Спасибо за интервью!
ИСТОЧНИК:
Интернет-портал «Республика»
http://respublika-kaz.info/news/society/33871/
