Во вторник, 28 августа, на очередном заседании по «делу Козлова» в Актау суд начался с опроса свидетелей-нефтяников. Эти рабочие проходили по уголовному делу сначала в качестве фигурантов, а затем были отпущены на свободу «в связи с деятельным раскаяньем» по 65 статье УПК. Показания давались свидетелям с трудом – люди пытались сохранить лицо.
Заседание началось с опроса свидетеля обвинения Максима Бисембаева, председателя профсоюза ПФ «Озенмунайгаз». Прокуроры, как и прежде, настаивали на подробном рассказе об истории жанаозенских забастовок. Свидетель просьбу выполнил, уточнив: после того как был оштрафован за поддержку голодающих нефтяников, в забастовках он не участвовал.
Профсоюз остался в стороне
– Мы пошли на встречу с голодающими, — сообщил Бисембаев. — Там был заместитель начальника ГУВД — он вел разъяснительную работу. Когда брали объяснительные у тех, кто голодал, пришли неизвестные мужчина и женщина. Я спросил, кто они такие. Он ответил мне, чтобы я не вмешивался, иначе поеду с ними. Меня забрали в управление внутренних дел. Там ознакомили с шестью требованиями забастовщиков. Я ничего из этих требований не понял. Меня продержали до обеда и отпустили. Потом ко мне домой принесли повестку из прокуратуры. Там дали какие-то бумаги разъяснительного характера, где я расписался. Продержали до обеда и потом забрали в административный суд. Там по статье 173 применили взыскание в виде штрафа в размере 20 МРП. На следующий день я заплатил штраф и больше не принимал участия в забастовках.
– Кто организовывал до этого забастовки? — продолжили опрос прокуроры.
– В 2008 году, из-за упразднения нашего подразделения, предложение поступило от Акжаната Аминова: «Что если мы выйдем на забастовку?»
– На эти собрания приезжали люди извне? Кто они были и о чем говорили?
– Они начали приезжать в 2011 году. Я просто слышал об этом — про Булата Абилова, Болата Атабаева и Мамая. Я их не видел и с ними не знаком.
– В качестве председателя профсоюза вы должны были участвовать в этих собраниях или нет? — к опросу перешли защитники подсудимых.
– С нашей стороны (руководителей «ОМГ», представителей акимата и примирительной комиссии) были предложения — открыть клуб, куда можно приходить и дискутировать, чтобы туда приезжали представители власти и СМИ. Но это предложение так и осталось только на словах.
– Вы должным образом выполняли свои обязанности, чтобы не допускать забастовок, решали противоречия между работодателем и рабочими?
– С нашей стороны были письма в адрес руководства «КМГ».
– После того как вас привлекли к административной ответственности, это означало: вы отказывались выполнять свои обязанности?
– Забастовка была признана незаконной, а я не имею права нарушать законодательство, — ответил свидетель.
Подсудимый Серик Сапаргали поинтересовался у Бисембаева, давал ли он советы, как поступить нефтяникам.
– Я знал, что объявили забастовку, но это право каждого.
Каких-либо своих выводов о причинах и следствиях забастовок свидетель высказывать не стал. Вопросов к нему не было, и судья Мырзабеков пригласил следующего свидетеля стороны обвинения — рабочего АО «Бургылау» Естая Карашаева, одного из активных участников забастовок.
Естай на Козлова не указал
Опрос Естая Карашаева начался с той же просьбы прокуроров о подробном изложении хронологии забастовок с акцентами на ее организаторах.
– Среди организаторов тех забастовок могу назвать Аминова, — отвечая на второй вопрос, свидетель понизил голос почти до шепота. — Перед этим приезжала Соколова… Думаю, забастовка началась после того, как нефтяники начали говорить, что их зарплаты должны быть выше. Все началось из-за этого.
На экране появилось обращение Мухтара Аблязова к нефтяникам.
– В 2011 году по чьему указанию рабочим раздавали листовки? — сторона обвинения почему-то упорно называла открытое обращение бизнесмена листовками.
– Не могу сказать конкретно…
– Нефтяникам оказывали материальную помощь со стороны?
– В Интернете была информация: открыты счета, куда поступали средства в помощь бастующим. На мое имя тоже был открыт счет. Журналист газеты «Свобода слова» говорил, чтобы мы открыли счет, и тогда опубликуют обращение к народу о помощи. На этот счет поступило всего около 30 тысяч тенге. Я по тысяче раздал рабочим. Слышал, что Амирова раздала людям, но их не смогли использовать: забрали полицейские.
– Знаете людей, которые создавали видимость заботы о рабочих, настраивая их против власти? Кому они подчинялись? — вопросы прокуроров стали носить утвердительный характер. Но судья вопрос не снял.
– Туда приезжали многие, в том числе из парламента. Они говорили: поможем, поможем, но так и не помогли, — такого ответа прокуроры, видимо, не ожидали и решили задать вопрос по-другому: — Конкретно был человек, который провоцировал, подстрекал рабочих против власти?
– Приезжали многие, говорили: вы правы, мы вас поддерживаем…
– Вы знаете подсудимого Козлова? При каких обстоятельствах вы познакомились?
– В 2010 году я приходил в офис «Алги». Мы поговорили и обменялись друг с другом телефонными номерами. В том же году, в сентябре, Козлов мне позвонил, и мы встретились в Актау. Он спрашивал: есть люди, которые могут поехать на референдум? Я ответил: наверное, есть. Он мне дал 230 тысяч тенге на транспортные расходы. Вечером я вернулся в Жанаозен, взял телефон и часть денег и пошел на встречу с ребятами. На улице меня избили, я потерял сознание, а когда очнулся — ни денег, ни сотового телефона в кармане не было.
Кто избил нефтяника и почему это случилось сразу после встречи с Владимиром Козловым, прокуроры уточнять не стали и задали следующий вопрос:
– Все забастовочные вопросы прежде решались. Почему в 2011 году она (забастовка) продолжалась так долго?
– Не знаю, в чем причина.
– А в чем причина событий 16 декабря? Почему забастовка привела к такому исходу? — явно наталкивали на соответствующий ответ прокуроры.
– Я не знаю…
На суде с памятью проблемы
Наконец, к опросу приступили адвокаты.
– Вы помните содержание обращения, которое подписано Аблязовым? — спросил адвокат Алексей Плугов.
– Запомнилось, что в тексте была фамилия знакомая — там было требование освободить Жака Аминова. Это было летом.
– Когда оно появилось, люди собирались, чтобы обсудить содержание этих листовок?
– Нет, не видел.
– Мы проанализировали ваши показания, которые вы давали ранее и после применения 65 статьи. Вы дали абсолютно одинаковые показания. Разрешите процитировать? Прокол от 12 мая и протокол от 12 июня…
Плугов зачитал: «В декабре Сактаганов выехал в Астану, чтобы встретиться с президентом. Все его ждали, но когда он вернулся, то сказал: к президенту на прием не попал. Нефтяники поняли: их проблемы никто решать не будет. Это привело к событиям 16 декабря».
– Вы подтверждаете эти показания, данные на предварительном следствии? — спросил адвокат.
– Да.
Адвокат Венера Сарсембина поинтересовалась: «Так какие ваши показания взять за основу?» — и напомнила: «В ходе предварительного следствия вы сказали: журналисты «Республики», «Стан ТВ» политизировали забастовку…»
– Не помню…
– Судя по вашим показаниям, на нефтяников сильно повлияли обращения к ним. Уточните, что именно повлияло? — спросил Владимир Козлов.
– Листовка, где отражено, что нефтяники получают 600—700 тысяч тенге.
– Из одних ваших показаний следует: обращение Мухтара Аблязова приходило в адрес Амировой один раз — в сентябре 20011 года. Позже вы говорите, что она их получала уже с сентября по декабрь. Чем-то вы можете это подтвердить?
– Не помню, не могу сказать…
– Вы подтверждаете ваши слова «Если будет больше поддержки, ситуация разрешится»? Они есть в материалах дела.
– Сейчас многие вещи не помню и не помню, в каком смысле я говорил, — повторял один и тот же ответ свидетель Карашаев.
– Вы подтверждаете, что в то время были источником информации для СМИ? В деле есть ваши слова о том, что даже известный американский певец Стинг вас поддержал, а местные артисты молчат.
К слову заметим, во время семимесячной забастовки нефтяников не только журналисты интересовались забастовочным движением в Жанаозене, но и сами рабочие искали встречи с представителями СМИ, сообщая, как продвигается решение трудового спора.
– Да, тогда мы прочитали статью, что Стинг поддержал нефтяников, — все-таки признал Естай Карашаев.
– Вы показали, что нефтяники отправили Талгата Сактаганова в ОБСЕ, что они верили: после его выступления их вернут на рабочие места. Вы помните, кто им дал такую надежду? — спросил Владимир Козлов.
– Это событие имело место, но кто дал надежду, не знаю, — опять впал в забывчивость свидетель.
– Вы говорили, Амирова координировала работу…
– Я хотел сказать: она разговаривала с нефтяниками, они говорили о своих проблемах.
– А фразу «координировала работу штаба» вы сами произнесли или формулировку вам подсказал следователь?
– Не помню, — не стал отрицать Естай.
– В томе 9, на странице 31, есть ваши слова о том, что проблему нефтяников может решить только президент. Если бы президент страны приехал в Жанаозен не после, а до трагических событий, это бы изменило ситуацию?
Ответ одного из активных участников забастовок мог бы прояснить его позицию, но вопрос тут же отклонили.
– В 9-м томе в допросе от 1 июня вы называете Сапаргали, Атабаева, Мамая, Амирову «аблязовскими людьми», — продолжил Владимир Козлов. — Откуда вы вяли этот термин и чем можете доказать правомочность применения такого термина к этим людям?
– Не помню.
– Вы называли этих людей «аблязовскими»? Да или нет?
– Не могу вспомнить…
– На свидетеля оказывается давление! — вмешались в блиц-опрос прокуроры.
– Да, не оказывайте давление на свидетеля, — поддержал до этого внимательно слушавший диалог судья Мырзабеков.
– Нефтяники говорили: 16 декабря что-то произойдет, к чему они не имеют отношения. Об этом они сообщили в акимат. Это тоже из ваших показаний. Подтверждаете?
– Да.
– Акимат получил предупреждение, но почему все-таки случилась эта трагедия?
Опять встал прокурор: «Вопрос к делу отношения не имеет!» Судья поддержал обвинителей — вопрос сняли.
Свидетель уточнил некоторые детали и был отпущен из зала суда.
К нефтяникам приезжал советник елбасы?!
В зал пригласили следующего свидетеля — активистку забастовочного движения нефтяников, оператора «ОМГ» Наталью Ажигалиеву. Она рассказала суду, как и по каким причинам зарождались жанаозенские забастовки, как рабочие искали юристов и экономистов для решения производственных вопросов, как она познакомилась с юристом Соколовой, как нефтяники встречались с представителями госструктур, кто приезжал к ним на площадь и почему она решила выйти на голодовку.
– Мы не получали ответов на свои вопросы, и я стала готовить свои требования по оплате труда, — сказала Наталья Ажигалиева. — Голодовку хотела провести перед предприятием УОС-5.
Рассказав о конфликте с профсоюзником Айнуром Курмановым, свидетель заявила, что ее использовали, представив лидером забастовочного движения.
– К нам приезжали Абилов, Козлов, Уткин, Атабаев, Мамай. С ними я не разговаривала. Когда приезжал Козлов, он спрашивал, почему мы голодаем. Я сказала: у нас трудовой спор из-за оплаты труда. Потом было много событий. Во время этого я на себя вылила бензин и попала в больницу с отравлением бензином. В больнице была около двух дней. Потом меня украли оттуда родственники и рабочие — вывезли в частный недостроенный дом за городом. Там я находилась почти до конца июня. Когда приехал депутат Европарламента Пол Мерфи, я попросила отвезти меня на алан. Разговаривала с ним. Он расспрашивал о наших трудовых отношениях, почему забастовка началась. Я попросила материальной помощи для рабочих: мы бастовали четвертый месяц, и в семьях не было денег на еду. Пол Мерфи сказал: «Постараемся помочь». В октябре приезжали Абилов и Алдамжаров. В акимате при содействии Абилова провели собрание. Там был и Сарбопеев, и Ешманов, и прокурор Тайжан. Мы поставили вопрос о восстановлении рабочих на те места, с которых их уволили. На что Ешманов ответил: не сможет нас принять назад, мы нарушили закон, а на наши места уже приняты другие люди.
Наталья Ажигалиева рассказала, как на алан привозили газеты, как слышала о листовках, но не видела их, как рабочие подавали заявление о выходе из партии «Нур Отан» и о вступлении в ряды «Халык Майданы».
– Потом на алан привозили видеозапись из тюрьмы, — продолжала Ажигалиева. — Это был человек по имени Руслан, а на записи был Аминов. Он говорил о своей ситуации на казахском языке. Я плохо понимала, что он говорит. Эту запись мы восприняли как провокацию: этот Руслан представился… советником президента страны.
Нужное обвинению произнесено
Закончив свой рассказ, свидетель сделала паузу. Когда через пару секунд она начала говорить, ее голос дрожал. Было очевидно: слова ей даются с трудом.
– Я хочу сказать: декабрьская трагедия — это итог того, что наш трудовой спор… политизировали. Нашим положением просто прикрывались. Я, например, все это до сих пор тяжело переживаю. Учитывая все это, чувствую и принимаю свою вину за все произошедшее…
Было больно смотреть на женщину, которая столько усилий и здоровья приложила к решению трудовых споров нефтяников. И еще возникало отчетливое ощущение: текст этого заявления был заранее подготовлен.
-… Потому что все равно были жертвы, есть убитые, есть осужденные люди, — продолжала Ажигалиева, и было непонятно, верит она собственным словам или нет. — Все это итог того, что нас использовали. Потому что вся информация, которая исходила про нас или от нас, все это преподносилось однобоко. Все это произошло потому, что нам говорили: «Вы правы!», потому что обнадеживали нас. Открыли счета, но все это были копейки. Деньги делили среди рабочих по 5 тысяч, потому что положение было трудным… Было все что угодно, но только не решение наших требований… Мы устали от такого положения…
Никому и нигде, кажется, не приходило раньше в голову, что помощь (не важно — кому и какая) можно поставить в вину и соорудить из нее фундамент для обвинения. А логика нефтяников, которые, посмеем предположить, произносили в суде готовые формулировки, была тоже на удивление проста и незатейлива: поддержали — значит, дали надежду, поэтому, мол, и стояли.
Понятно, что эта иудова схема придумана не самими рабочими, а теми, кто в СИЗО вел с ними долгие беседы, торгуя их же свободой. Возможно, они предполагали: заявления «65-ти свидетелей» вызовет взрыв негодования у СМИ, которые на протяжении почти года стояли за нефтяников стеной, давая им возможность донести свои чаяния до власти и общества. Ну чем не социальная рознь?
…Судья прервал свидетеля и объявил перерыв. Продолжение репортажа читайте на портале позже.
ИСТОЧНИК:
Радио «Азаттык»
www.respublika-kaz.info/news/politics/24985/
