Мусульманское захоронение мы нашли на новом русском кладбище в Актау. На могилах только камни, на которых острым предметом криво выцарапаны имена или просто цифры. Там же – могила неизвестного ребенка. На ней вообще ничего нет – только кусок камня. Две жанаозенские семьи нашли своих пропавших близких именно здесь: они тайком вскрыли могилы и затем снова закопали… Один из погребенных – 44-летний Жинис Сапарниязов. Фамилия второго нефтяника неизвестна, но известно, что родственники планируют забрать его тело и перезахоронить….
В Жанаозене до сих пор ищут пропавших после декабрьской трагедии людей — тех, кто участвовал в забастовке, и тех, кто просто оказался в тот злополучный день на центральной площади города. Ищут на кладбищах чуть ли не по всей Мангистауской области, в заброшенных шахтах, в степи и даже в отстойный ямах. Ищут и боятся. Боятся преследований тех, кто трусливо, как собак, зарывал их погибших отцов, сыновей, друзей.
О том, что такие захоронения есть, мы говорили еще в самом начале года. Нашим корреспондентам в Жанаозене рассказывали о странных безымянных могилах, но тогда сугробы не дали возможности провести расследование, нужно было ждать, пока растает снег.
Тогда же жанаозенцы высказывали версии, что, возможно, погибших нефтяников хоронили на «русском кладбище». Чтобы скрыть следы ментовского беспредела. Как выяснилось, эти предположения имели под собой основания — именно на новом русском кладбище Актау мы обнаружили мусульманские захоронения.
Удача это, случайность или помощь свыше, но помог найти нам могилы пропавших после 16 декабря людей обычный разговор с таксистом в Актау.
Я ехала на встречу с одной из жительниц Жанаозена, которая после ввода в город войск опасалась встречаться с журналистами у себя дома. По обыкновению стала расспрашивать таксиста о городских новостях и задала традиционный вопрос о количестве пропавших и погибших во время жанаозенских событий: вдруг повезет. И неожиданно в ответ услышала:
– Прилично пропало… Моя родственница до сих пор ищет мужа. Он работал в «Бургылау»…
Водитель Нурлыбек живет в Мангистауской области всю жизнь. Ему за 50, его круг знакомых — нефтяники. Пропавший родственник (имени называть не будем) тоже был нефтяником. 48-летний мужчина, отец троих детей, он семь месяцев стоял на забастовке, принимал участие в протестной голодовке. Во время расстрела был на площади. После расстрела его не видели.
– Конечно, и дурак понимает: тех, кто пропал, в живых уже нет. Там же пулями людей разгоняли, а не дубинками. Найти надо тело, чтобы по-человечески похоронить, — говорит Нурлыбек.
Где ищут пропавших без вести людей, мужчина рассказал, поделившись личным опытом: в заброшенных шахтах (есть такая версия: трупы скидывали в глубокую заброшенную шахту) не стоит искать — там нет трупов. В море — тоже не найдешь (есть и такая версия). Да и вряд ли туда сбрасывали. Поэтому ищут на кладбищах и в степи.
– В пригороде Жанаозена есть помойка — яма такая, канализацией ее называют. Ребята наши рассказывали, там семь человек нашли. Весной в степи, когда снег сошел, около Жанаозена — там есть маленький поселок Куланды — нашли молодого пацана… В подготовленной могиле для пожилого человека — двоих, — Нурлыбек рассказывает, уточняя: — Все это знают.
Эти истории не раз слышали и мы: жанаозенцы могут наизусть рассказать подробности этих страшных находок.
– Мой знакомый — он оралман, приезжий — нашел тело своего братишки здесь, на русском кладбище в Актау, — продолжал Нурлыбек. — Они могилу вскрыли, убедились, что это он, и обратно закопали. Трогать не стали… С пулевыми ранениями он там лежит… Из автомата его…
– Почему же они не обращаются в правоохранительные органы, к журналистам? Почему шума не поднимают, ведь пропали их близкие? — задаю вопрос, который журналисты, работающие в Актау, задавали местным жителям уже сотню раз.
– Оралманы боятся, потому что приезжие. Их и так не любят. Потом их сразу забирают. По адресу приходят и забирают. Умирать никто не боится, а вот что закроют и бить будут — боятся. Еще молчат, потому что не знают, чем их родственник занимался. Шума сколько после этого всего! Начнут копаться, а может, его обвинят в попытке переворота? Может, скажут: ему деньги за забастовку платили? Этим пугают.
Нурлыбек прямо дал понять: то, что станут цеплять родственников, не подлежит сомнению — люди не верят правоохранительным органам.
– Этого люди и боятся. Но все понимают: кто пропал — того убили, нет их в живых. Ведь и тогда, после расстрела, даже тела родственникам не выдавали. Только с условием, что они подпишутся: мол, погибший в ДТП попал или другую причину смерти предлагали. Люди же за деньги выкупали своих, чтобы похоронить как положено. Сын моего знакомого три дня у них там провел. Хотел забрать брата, а его там лупили, еле выбрался. А все потому, что ему сказали: «Скажешь, что брат погиб в ДТП». Он ответил: «Какое ДТП? У него пулевые ранения!». Кое-как он забрал тело. А к журналистам не обращаются, потому что они все равно ничего не пишут. Не верят им люди. В Жанаозене после расстрела по телевизору по каналам мультики гоняли — издевательство это… «К-плюс» обрубали. Люди и думают, что остались сами по себе.
– Сколько, думаете, на самом деле погибло людей?
– Точно никто вам не скажет: или прибавят, или убавят. Но трупов много было. Около 70—80 человек. Кто на процесс нефтяников из Жанаозена приезжал, называли эти цифры — те, кто своими глазами все видел: как стреляли, сколько погибло, сколько в морге было трупов. Но никто не хочет говорить об этом публично.
– А как на актауское кладбище, да еще православное попали убитые?
– Потому что 16 декабря из Узеня скорая помощь вывозила не только раненых, но и мертвых. Кто-то, возможно, по дороге умирал. В тот день 18 машин «скорой» возили людей из Жанаозена в Актау. Колонной шли. Но работники вам ничего не скажут — не разглашается. Медбрат, медсестра, водители, врачи… никто работу потерять не хочет, у всех семьи… В Актау знают: в городской морг узенских сдавали тоже. Грузили в машины «скорой» и мертвых, потому что в Узене сказали: оставлять тут нельзя.
– И не боялись, что родные потом шум поднимут?
– А родные кто? Простые рабочие люди. Чего их бояться?! Что он сделает против власти? Власть всегда сильнее, чем люди, народ это усвоил. Но сейчас, чувствую, все изменилось. Думаю, люди могут выйти, и они уже не испугаются пуль. Мне кажется, они уже подготовлены… А молчали до сих пор потому, что надеялись: во всем разберутся, найдут пропавших. Но ничего этого не произошло.
На мою ремарку, что молчанием делу не поможешь, мой собеседник заметил: «Все от того, что закон не соблюдается, хотя он должен быть един для всех».
Новое православное кладбище находится в
Ну, может быть, только зэков и если в одну могилу сразу двоих — русского и казаха. Погребают их, ставя табличку с именем и номером, крепят крест, а сверху полумесяц. Но здесь таких захоронений нет. Возможно, «сарафанное радио» помогло родственникам погибших 16 декабря найти тут своих близких.
В ряду таинственных захоронений восемь могил. На каждой — кусок камня, где криво выцарапаны имена или цифры: «Талгат», «Замаетдин», «Оразымбетов», «Сапарниязов», «Белгиз»… Далее без имени, только цифры: «30—29»… Одно захоронение помечено небольшим столбиком — без имени и цифр.
– Здесь ребенок неизвестный похоронен, — объясняет работник предприятия, обслуживающего это кладбище.
– Как это возможно?
– Ребенок мусульманской национальности, — пожимает наш гид плечами. — Никто не знает, кто он.
Все эти захоронения появились уже после жанаозенской трагедии. Некоторые совсем недавно. Возможно, часть из погребенных — бомжи.
– У нас тут никогда не было такого, чтобы казахов хоронили на русском кладбище, — говорит мой собеседник. — Узенских здесь находили, это правда. Был такой случай. Родственники выкопали тело и увезли. Этим летом люди, которые после декабря искали своего родственника, нашли его здесь. Раскапывали могилы, чтобы убедиться… Но кто он, я не знаю.
Все мусульманские захоронения, объяснили нам, почему-то проводили или 15-суточники — те, кто отсиживал в СИЗО Актау за административные нарушения, или работники коммунальной службы «Коктем» — она занимается уборкой города.
…На следующий день после поездки Нурлыбек сообщил имя нефтяника, пропавшего 16 декабря 2011 года, чей надгробный камень мы видели на православном кладбище.
– Жинис Сапарниязов, родился 21 января 1967 года.Тот, кто в третьем ряду. Родственники хотят его перезахоронить…
Знакомый Нурлыбека — оралман — процесс перезахоронения своего погибшего брата проводить не будет. Боится.
– Не хочу проблем, — передал нам его слова Нурлыбек.
ИСТОЧНИК:
Газета «Голос Республики»
www.respublika-kaz.info/news/politics/24407/
