В апреле 2017 года сотрудники городского департамента комитета национальной безопасности (КНБ) арестовали 32-летнего жителя Алматы Шухрата Кибирова. Его обвиняют в преступлениях, предусмотренных статьей 174 («Возбуждение социальной, национальной, родовой, расовой, сословной или религиозной розни») и пунктом 2 статьи 256 («Пропаганда терроризма или публичные призывы к совершению акта терроризма с использованием средств массовой информации или сетей телекоммуникаций») Уголовного кодекса. Поводом к аресту и выдвижению обвинений послужили нашиды (мусульманские песнопения, исполняются соло мужским вокалом или в хоре без сопровождения музыкальных инструментов – V), опубликованные на странице пользователя аккаунта «Алим Ахметов». Следователи считают, что этот профиль принадлежит Шухрату Кибирову. С момента ареста Кибирова, его отец видел сына только один раз, мать не видела ни разу, а его адвокат не может встретиться с подзащитным с 18 августа.
Шухрата Кибирова арестовали 19 апреля около 12.00. Его сестра Турсунай, которой Кибирову разрешили позвонить в районе 14.00, несколько часов думала, как преподнести эту новость отцу: Адильжан Кибиров некоторое время назад перенес инфаркт, он инвалид третьей группы. Услышав, наконец, об аресте сына, родители так же узнали о том, что он «все признал и подписал».
«У него на телефоне нашли этот нашид за 2014 год. Дали сначала государственного адвоката. Спросили: это твое в телефоне? Он сказал, что да, его. А это был корпоративный телефон, когда он работал в обществе «Фуркан» (благотворительная мусульманская организация – V). Там, конечно, маски-шоу устроили, закрыли, он под автоматами все там и подписал», – говорит отец обвиняемого Адильжан Кибиров. На самом деле, как утверждает защита обвиняемого, после увольнения из «Фуркана» Шухрат Кибиров оставил корпоративный телефон себе, и переоформил его на свое имя в 2016 году.
Впоследствии Кибиров отказался от своих первых показаний. «Когда сына арестовали, нам не дали его увидеть, – вспоминает Кибиров-старший. – Ничего не объяснили, но один сотрудник КНБ обещал сам прийти. Он пришел, сказал, что у сына статья 256, нашли этот нашид. Сказал, он (Шухрат Кибиров – V) теперь будет по любому сидеть. От пяти до десяти лет. И он мне говорит: вы идите, скажите, чтобы он не отказывался от своих первых слов. Пусть признается, ему дадут пять лет, два с половиной отсидит, выйдет по УДО. Я думал, как быть? Если пошлю его, то сына не увижу. Думал, закроют к нему дорогу. И согласился передать. Захожу к сыну, сын плачет. Ему тоже много чего обещали. И в итоге я от этой идеи отказался».
Родителей также попросили написать характеристику Шухрата. Они написали, и им запретили видеться с их ребенком.
«Следователь позвонил и говорит: напишите на сына характеристику. Мы спросили, зачем? Нам сказали, вы родители, охарактеризуйте. Ну, мы без всяких задних мыслей написали. А потом узнали, что чтобы видеться с сыном, надо стать защитником. Я пишу заявление, чтобы быть защитником. Через месяц мне отвечают, что мы теперь свидетели, потому что написали характеристику. И сына не можем увидеть. Это как понять? Он должен был мне сказать, предупредить. У меня слов нет!», – говорит Адильжан Кибиров.
За пять месяцев, пока шло следствие, он увидел сына всего один раз – спустя три месяца после ареста. Он вспоминает: «Дочь не подписывала ничего, и, деваться некуда, через два месяца они ее сделали защитником. Она могла хоть раз в неделю к нему зайти. За пять месяцев я его видел один раз. Телефон не берет. Один раз я пожаловался в прокуратуру, что не вижу ребенка. И мне разрешили один раз свидание через стекло. А через стекло сами знаете – ори не ори, ничего не слышно. И человека толком не видно. Жена вообще не видела его. Ни разу».
18 августа следствие официально закончилось. Прокурор направил дело в суд. С тех пор Шухрата Кибирова не видел никто, в том числе его адвокат Галым Нурпеисов. Хотя сроки ареста обвиняемого истекли еще 19 августа, и никто их не продлил; по крайней мере, стороне Кибирова об этом ничего не сказали.
«18 августа, – говорит Нурпеисов, – ко мне пришло официальное письмо за подписью первого заместителя прокурора города, что дело направленно в первый Алмалинский районный суд. Через два дня прихожу туда, спрашиваю, есть ли регистрация? Мне сказали, что регистрации нет. Я ходил туда через день, а ее все не было. После, 4 сентября, – все также. Я в тот же день пишу запрос в прокуратуру города, что регистрации дела до сих пор нет. А сроки ареста моего подзащитного истекли еще 19 августа! Понимаете? По сути, все это время он незаконно находится под арестом».
Адвокат направил жалобу в прокуратуру, но она там «затерялась». «Я не могу связаться с человеком в прокуратуре, которому направили мою жалобу. Говорят, что он в другой кабинет переехал. Я четыре номера нашел, звонил, никто мне толком информации не дал», – говорит Нурпеисов.
Днем 8 сентября, спустя 20 дней после направления дела в суд, Vласти также сообщили, что дело «не зарегистрировано». В тот же день, только вечером, в канцелярии суда дали обратную информацию: дело Кибирова поступило и прошло регистрацию. 8 сентября адвокат Нурпеисов встречался в Астане по этому вопросу с помощником генпрокурора.
В любом случае тот факт, что адвокату не дают увидеть подзащитного, говорит о грубом нарушении конституционного права на защиту, уверен глава казахстанского международного бюро по правам человека и соблюдению законности Евгений Жовтис.
«Адвокат должен иметь беспрепятственный доступ к нему на всех этапах», – подчеркнул юрист, добавив, что «следователь, который это нарушает, должен быть, как минимум, отстранен от этого следствия».
«Каждый день, когда адвокат не имеет доступа к своему подзащитному, может означать, что на подзащитного оказывается физической или психологическое давление», – подчеркнул Жовтис.
Кроме того, по словам правозащитника, «319 статья УПК гласит, что в течение пяти суток после поступления дела в суд судья должен выпустить постановление, в соответствие с которым, решается вопрос о назначении либо главного судебного разбирательства, либо предварительного слушания, если оно необходимо». «Еще он (судья – V) должен решить вопрос о мере пресечения. На это постановление должны дать 5 дней – не более», – добавил Жовтис.
Не менее вопиющим фактом является то, что родителям не дают видеть сына на основании написанной ими характеристики и перевода их в ранг свидетелей, уверен он.
«Это техника следствия, которую необходимо обжаловать. Это введение в заблуждение. Авторы характеристики, конечно, могут быть свидетелями, но они не являются свидетелями преступления. Они в этом не участвовали. Это искусственное выведение близких родственников из дела, и классический пример неравенства сторон», – подчеркнул Жовтис.
Что сделал Кибиров?
Шухрат Кибиров исповедовал ислам, регулярно ходил в мечеть, но радикальных идей никогда не высказывал, утверждает его отец. В мусульманском обществе «Фуркан» Кибиров занимался благотворительностью. По словам отца, это вообще была его характерная черта: все лишнее, что было в доме, он отдавал нуждающимся. Веру и убеждения Шухрата, как и работу в «Фуркане», в итоге обратили против него, считает отец. Там, среди прочего, изучали арабский язык, и это, по логике следствия, якобы должно означать, что Шухрат им владел.
«Они сейчас прицепились еще, что он в этом «Фурканде» арабскому учился, – говорит отец. – Три месяца. Два раза сходил. И можно подумать знает арабский! Я с прокурором разговаривал, спросил: вот вы английский в школе 5-6 лет учили, вы его знаете? И вы хотите, чтобы он за пару месяцев арабский выучил? А там (в аккаунте «Алим Ахметов» в «Вконтакте» – V) тем более ни текста, ни переводов на казахский или русский нет».
Адвокат Нурпеисов, по его словам, и вовсе не может понять, в чем состав преступления его подзащитного.
«У меня довольно значительный опыт в этой сфере, и сколько я не пытался выяснить состав преступления по существу, у меня не вышло. Абсурд в том, что песни, за которые его арестовали, опубликованы без перевода, без контекста. Вообще непонятно, принадлежит ли аккаунт моему подзащитному? Возьмите любую музыкальную тему на иностранном языке, закачайте себе, а потом тебе скажут, что это экстремизм. Но ведь это очень обширно можно трактовать! Вспомните хоть у Земфиры: хочешь, я убью соседей, что мешают спать? Это призыв к насильственным действиям? Сажать человека за это?», – говорит адвокат.
Сами по себе статьи, по которым обвиняют Кибирова, не соответствуют нормам международного права, убежден правозащитник Жовтис.
«Никакое нахождение никаких текстов у кого- то в телефоне, в компьютере с точки зрения международного права в отношении свободы убеждений, совести и слова не является основанием, чтобы человека к чему-то привлечь. Чтобы кого-то привлекать к ответственности, если следовать нормам международного права, необходимо условие насилия, призыв к насилию. И не просто призыв, а призыв, на который уже кто-то откликнулся. Ответственность наступает за деяние. Сам факт хранения какой-то информации, не может быть основанием для привлечения к ответственности. Это крайне расширительное использование 174 статьи, которая сама по себе, как много раз говорили международные эксперты, не соответствует международным стандартам, потому что не отвечает принципам юридической определенности и предсказуемости. Использует крайне расплывчатые формулировки слов «возбуждение» и «рознь». Помимо этого, эта статья используется крайне произвольным способом. Они выходят на человека, на него, вероятно, ничего не было, а потом находят какой-нибудь текста или выход на сайт. Человек ничего не предпринимал, последствий нет, никто ничего делать не стал, а ему предъявляют обвинение. Чтобы предъявлять человеку обвинение за возбуждение розни, необходимо, чтобы эта самая рознь имела место. Не бывает возбуждения розни без факта розни», – подчеркнул Евгений Жовтис.
В данный момент родители Шухрата Кибирова надеются встретиться с сыном, а его адвокат пытается устранить процессуальные препоны, с которыми приходится сталкиваться едва ли не на каждом этапе этого дела.
ИСТОЧНИК:
Интернет-журнал Vласть
https://vlast.kz/obsshestvo/24751-advokat-arestovannogo-za-audiozapisi-ne-videl-podzasitnogo-pocti-mesac.html
