В Алматинской области проходит судебный процесс, уже вызвавший связанные с ним две попытки суицида, а теперь еще возбуждено дело о применении пыток.
В международный день прав человека, 10 декабря, подсудимая Елизавета Терентьева порезала себе вены во время судебного заседания в Каскелене, протестуя таким образом и против выдвинутого обвинения, и против судебного процесса как такового под председательством судьи Мухидина Тохтахунова.
Случайно ли оказались алматинки Елизавета Теретьева и Айя Сагынтай неподалеку от городской чертыа на месте, где двумя сутками ранее было пригнано авто с «муляжом» вместо изъятых 25 кг. мефедрона или имели какое-то отношение к этому – судить не беремся, но факт, что на двух девушек пытаются повесить крупный груз и организацию межстранового наркотрафика. При том, что одна из подсудимых имела достаточные проблемы с употреблением запретных веществ и на момент задержания находилась под их воздействием. Зато некая гражданка N, задержанная при перевозке, каким-то образом переместилась в статус свидетеля. Есть ли иные фигуранты этого, идущего втихую громкого дела – неизвестно. Чекисты из Алматинской области, между тем, попытались мягко вывести из игры нанятого семьями подозреваемых адвоката Бауыржана Азанова и убедить арестованных отказаться от суда присяжных (см «Адвокат, мефедрон, выйди вон!»). Теперь выясняется, что «убеждение» проходило отнюдь неласково и переросло в уголовное дело по статье «пытки».
Но пока девушки пребывают за решеткой, время от времени по причине и без меняя дислокацию, их матери открыли свой фронт, пытаясь хотя бы достучаться до прокуратуры. Однако по большей части тщетно. Лишь угроза крайней меры, например, самоподжога, способна вывести областную прокуратуру из обычного состояния ступора, да и то ненадолго.
– Нас никто не хочет слушать, – кратко разъясняет причины попыток привлечь внимание к делу «огнем и мечом» – горючей жидкостью и нанесением себе порезов мать Елизаветы Полина Терентьева.
После задержания Елизаветы и Айи, в квартире Терентьевых прошел обыск с участием трех непонятных лиц, старающихся уйти от объектива видеокамеры. Суд даже не задался вопросом: а кто эти люди и что они там делали? Аналогично «подвисла» тема свидетеля, изначально ответственного за перевозку груза – кто она: штатная сотрудница или агент спецслужб? Или же случилась какая-то договоренность произошла между КНБ и наркоперевозчицей в какой-то момент операции?
Поэтому, как убеждена мать Елизаветы, ее дочь вместе с Айей либо должны отпустить, либо отправить дело на доследование, но с перемещением свидетельницы в подозреваемые и смягчением меры пресечения для девушек. Третья цель – роспуск суда присяжных, от которого пытались отговорить в КНБ. Но что теперь не устраивает подсудимых и сторону защиты?
– Уже судья все под себя, – говорит Полина Терентьева. На одном из заседаний судья сказал, что «я буду сам с ними решать, хотя знаем, что как присяжные решили «виновен» или «невиновен», уже даже в апелляционный суд не подашь».
Наконец, требование вдогонку – вернуть в процесс прежнего прокурора, который, по крайней мере проявлял интерес и задавал вопросы, в отличие от нынешнего молчальника.
По-хорошему, весь этот ком странностей должен хоть как-то заинтересовать областную прокуратуру, под чьим якобы контролем проходило следствие и создавался обвинительный акт.
30 октября этого года женщины повторно пришли в Алматинскую областную прокуратуру, добиваясь приема прокурором области Бериком Адамовым. Когда поняли, что опять ничего не светит, Полина Терентьева достала бутылку с горючей жидкостью, плеснула на себя и чиркнула зажигалкой. Один из находившихся неподалеку работников успел ее выбить из рук, а затем сообща затушили пальто… (см. «Гори оно все…»)
Но если со встречей с прокурорским бастыком ничего не выгорело во всех смыслах, то удалось номинально возбудить уголовное дело в отношении следователей Комитета национальной безопасности.
– В отношении моей дочери Терентьевой Елизаветы были психологические пытки, давление, угроза жизни ей и моей угрожали жизнью Что мама не доедет, что вот мы ее вызвали, и мало ли, что по дороге может случиться. И поэтому уже эти готовые допросы она должна была подписывать, – пересказывает основания для расследования методов следствия областных спецслужбистов Полина Терентьева. – Когда меня вызвали в ДКНБ, я спросила Лизу, что у тебя с руками? Там все содрано. Ой, мама, я там что-то доставала, ободрала. Ну, думаю, наверное, действительно так. А это все были пытки, руки ломали вот этими наручниками, там все содрано.
По словам матери, Елизавета прошла психологическую проверку, подтвердившую достоверность ею сказанного. Вот только вряд ли кто припомнит, когда у нас кого привлекали к ответственности за психологические пытки? Если даже физическое насилие в отношении подозреваемых или осужденных скорее всего останется безнаказанным, не приведи оно к фатальным последствиям или не окажись в социальных сетях благодаря видеозаписи.
Сама женщина напомнила, что в течение почти пяти месяцев ее ни то, что не пускали на свиданье с дочерью, но и саму девушку перемещали с места на место – Каскелен, Талгар, Конаев, Талдыкорган – только чтобы не дать возможности матери увидеться с дочерью. Пока кто-то не подсказал Полине Терентьевой вытребовать себе статус общественного защитника. Тогда она смогла видеться с Елизаветой и понять в чем вообще обвиняют девушку. Также Елизавета смогла ознакомиться, наконец-то, с материалами своего дела
– Расходятся показания «газелистов» (водителей, на чьей машине «Газель» перевозили груз – А.Г.), расходятся показания сотрудников КНБ Алматинской области – трех оперуполномоченных. Три раза допрашивали самого следователя Тлеукенова, и все три раза у них всегда один ответ: ой, уже прошло столько времени, мы забыли. Ну как можно забыть такое громкое дело? Они ничего не забывали, они лукавят, – убеждена мать Айи Мейрамгуль Касымбекова.
Другая ее убежденность – областная прокуратура не занималась этим делом ни одного дня. Даже добившись-таки приема у зама прокурора области, тот вызвал непосредственного куратора дела. Прокурорский заверил, что с материалами полностью знаком, читал их три дня, хотя там десять томов – недоумевает Мейрамгуль. И далее, как, должно быть, хорошо знакомо десяткам тысяч казахстанцев, сталкивавшихся с правосудием – пустые обещания и отписки.
Между тем, после короткого перерыва суд продолжился свои чередом.
– Если нас не услышат дальше, я пойду дальше, на этом не остановлюсь, – предупреждает Полина Терентьева.
К сожалению, здесь не она первая, и явно не она же последняя. Отчаявшиеся казахстанцы, понимая, что справедливость в нашей стране – вещь эфемерная (как и закон), периодически предпринимают попытки суицидов или расстаются с жизнью только для того, чтобы их приняли те, кто существует за счет народа и по своему статусу обязан выслушивать и принимать меры. Таковы реалии.
