Четыре с половиной месяца назад мы впервые обратились к проблеме существования в Казахстане неких «чёрных списков», фигурантами которых становятся граждане, осуждённые по «экстремистским» статьям УК РК (не путать с террористическими статьями) и либо отбывшие срок, либо освобождённые условно-досрочно, либо осуждённые не к лишению, а к ограничению свободы. Находясь вполне законно на свободе, эти люди не просто находятся под присмотром со стороны государства (т.н. пробация), но ещё и натыкаются то и дело на какие-то странные запреты в самых обычных бытовых ситуациях натыкаясь при этом на более чем странное объяснение со стороны чиновников: «Вы в списке».
В каком именно списке – обычно не говорят, но вот бывшему лидеру оппозиционной партии «Алга» Владимиру Козлову, осуждённому после Жанаозенской трагедии за «разжигание социальной розни» на 7,5 лет лишения свободы и освобождённому 4,5 года спустя условно-досрочно, в мае этого года однажды выдали чуть более пространную формулировку – прямо-таки отлили бронзе: «Вы находитесь в списке запрещённых лиц».
Рассказав обо всём этом в публикации «Запрещённые люди: политические лишенцы XXI века», мы среди прочего анонсировали подачу в суды подготовленного при содействии юристов нашего Бюро судебного иска о признании незаконными нормативных актов, на которых основаны списки «запрещённых лиц». Теперь же, когда подателями иска пройдены все три судебные инстанции (Есильский районный суд в Астане – июль, городской суд Астаны – август и Верховный суд РК – сентябрь), мы хотели бы подвести некоторые итоги этой судебной эпопеи.
Защиту и правду ищите в судах – и да обрящете пачку отказов
В правозащитный центр нашего Бюро поступили заявления от четверо «запрещённых людей» – упомянутого выше Владимира Козлова, а также Серика Борамбаева, Турарбека Кусаинова и Аблайхана Чалимбаева, осуждённых в разное время по разным пунктам 174-й статьи УК к различным срокам лишения свободы, а после выхода на УДО столкнувшихся с целым рядом запретов на основе «попадания в список». Представлять интересы «списочников» в судах взялась адвокат Инара Масанова.
В конце мая она подала в Есильский районный суд Астаны исковое заявление о признании незаконным совместного приказа МИДа, МВД, КНБ, Генпрокуратуры, Минюста и Минфина от 5.02.2016 об утверждении Правил включения в «Перечень организаций и лиц, связанных с финансированием терроризма и экстремизма».
3 июля судья Есильского райсуда Бахыт Батталова вынесла определение об отказе в принятии искового заявления адвоката Масановой. Отказ был мотивирован тем, что данный иск «не подлежит рассмотрению в порядке гражданского судопроизводства», поскольку «требования заявителей связаны с признанием оспариваемых «Правил» не соответствующими международным обязательствам, а в соответствии с нормами ГПК международные договоры не могут быть оспорены в суде».
Правозащитники сочли такую мотивировку неосновательной, поскольку обращались в суд за рассмотрением отнюдь не международных договоров (с чего судья вообще это взяла?), а совместного приказа шести отечественных ведомств, оспаривание которых вполне себе предусмотрено Гражданским процессуальным кодексом. В связи с этим на отказное определение Есильского райсуда была подана апелляционная жалоба в городской суд Астаны.
7 августа судья Астанинского горсуда Гульмира Каженова вынесла следующее определение: «Определение Есильского районного суда г. Астаны от 3.07.2018 по данному делу оставить без изменения, частную жалобу представителя заявителей оставить без удовлетворения». Таким образом уже два столичных суда первой и второй инстанций отказались рассматривать вопрос о «чёрных списках» и записанных в них «запрещённых людях» по существу.
Астанинский сюжет с двойным отказом судов от рассмотрения правозащитного обращения по существу дела показался нам зеркально повторяющим недавний алматинский сюжет. В этом сюжете судья межрайонного административного суда, а затем апелляционная коллегия Алматинского горсуда отказались рассматривать жалобу гражданина Ибадоллы Байтерекова на неправомерные действия по отношению к нему сотрудников полиции при разгоне митинга. (См. об этом нашу публикацию «Истцу вторично отказать, чтоб прецедент не создавать»)
Однако в этих двух сюжетах есть одно важное отличие. Если для жалоб по административным делам решение суда второй инстанции по закону является окончательным (теоретически определение горсуда могла бы опротестовать прокуратура, только вряд ли она станет это делать), то для гражданских исков предусмотрена возможность рассмотрения их Верховным судом
Поэтому адвокат Инара Масанова подала в ВС РК ходатайство об оспаривании законности нормативно-правового акта. 24 сентября это ходатайство было рассмотрено судьёй Коллегии по гражданским делам Ерболом Исмаиловым. Однако вынесенное им постановление гласило: в ходатайстве отказать.
Терроризм – это когда стреляют и взрывают, а экстремизм – когда критикуют власть?
Международный эксперт по правам человека, директор КМБПЧ Евгений Жовтис указывает на то, что наши власти, принимая всевозможные запретительные и дискриминационные акты, ссылаются на Международную конвенцию о борьбе с финансированием терроризма. Однако в этой конвенции чётко прописано, что эта борьба не должна касаться законного движения капитала. Согласно конвенции, правительства стран-участниц должны осуществлять мониторинг подозрительных денежных переводов, и только если в ходе такового мониторинга будет установлено, что деньги идут на финансирование терроризма, пресекать таковое движение денежных средств.
– Казахстанские власти же применяют расширительное толкование понятия «терроризм». Они произвольно добавили к нему понятие «экстремизм», юридически совершенно не определённое. В международном правовом языке термин «экстремизм» не используется сам по себе, а используется термин «насильственный экстремизм», то есть связанный с насилием и доходящий в своей верхней стадии до терроризма. У нас же понятие «экстремизм» сделали средством для ограничения прав людей, – говорит Евгений Жовтис.
Он также отмечает, что «в правовых государствах обвинительный приговор, в том числе предусматривающий лишение свободы, считается необходимым и достаточным наказанием, исключающим какое-либо дополнительное наказание. Поэтому европейские правозащитники не могут понять, почему в Казахстане, вместо того, чтобы готовить заключённого к социализации, на него при освобождении из тюрьмы накладывают дополнительное наказание в виде лишения финансовых прав и тем самым ещё раз изолируют его от общества уже на воле», – говорит Евгений Жовтис.
При этом всё сказанное относится даже к юридически бесспорным случаям осуждения за «возбуждение розни», когда в инкриминированных осуждённому действиях, совершённых бесспорно им самим, признаки агрессивного национализма или религиозного фанатизма самоочевидны. Если виновный уже наказан и отбыл назначенный ему тюремный срок и новых правонарушений не совершает, то какие ещё могут быть для него наказания «в порядке профилактики»?
А если речь идёт о делах политически мотивированных со сфабрикованными обвинениями не за дела, а за слова, тем более содержавшиеся в текстах, принадлежность которых осуждённому вызывает сомнение? А если слова точно его, но при этом содержали не призывы к насилию над кем-либо, а критику действий власти или личные воззрения по спорным вопросам межнационального или религиозного плана? В этом случае «чёрные списки» и запреты фигурантам оных на совершение элементарных финансовых операций, прочие ограничения их социальных и гражданских прав выглядят совершенно антиправовыми и откровенно тоталитарными.
А ведь международных конвенций о совместной борьбе стран-участниц с терроризмом посредством тоталитаризма (иначе говоря, о борьбе с чумой посредством холеры) наше государство наверняка не подписывало. Или как раз таки подписывало, только нас об этом почему-то не проинформировало?
