Подвести итоги ушедшего 2012 года наш корреспондент решил вместе с публицистом Сергеем Дувановым. Но получились не столько итоги, сколько весьма мрачный прогноз на будущий год.
Непраздничное интервью
– Начнем с вопроса о том, что хорошего было в прошедшем 2012 году? Так сказать, плюсы и минусы уходящего года.
– Самый большой плюс – это то, что 2012 год явился хорошей школой для многих казахстанцев. Я бы назвал 2012 год годом промывания мозгов. У многих открылись глаза на тех, кто сегодня управляет Казахстаном. В этом смысле можно рассматривать 2012 год как школу гражданского созревания.
Хороший урок преподали власти казахстанцам в Жанаозене. И хотя само событие произошло в конце 2011 года, разгребать его последствия пришлось в 2012-ом. И то, как власти объяснили расстрел мирных граждан («стреляли и будем стрелять»), и то, как судили тех, кого недострелили на улицах Жанаозена, как посадили Козлова, как закрыли «Алгу», как ликвидировали более 20-ти независимых СМИ, наглядный и очень показательный урок.
Другой урок казахстанцам преподнес «Арканкерген». Вся страна наблюдала, как за генералов, разваливших пограничную службу, отвечал выживший в мясорубке рядовой пограничник. Страна так и не поняла, кто на самом деле виновен в этой трагедии, но все осознали главное – правды в этом процессе не было и быть не могло. Ложь военных, помноженная на недобросовестность следователей и заданность суда, сформировала устойчивое неприятие обвинительного приговора у значительной части населения. Это серьезный кирпич в фундамент недоверия к власти.
Следующий урок – это принятие закона «О религиозной деятельности и религиозных объединениях». Закон создал серьезные проблемы для последователей нетрадиционных религий. Этим законом их унизили, а многих просто растоптали. Сегодня многие из них думают, как им выжить, как сохранить свою веру. Я разговаривал с некоторыми из лишившихся права молиться своим богам: ненависти пока я не увидел, но уважения к этой власти уже нет точно. Их поддержку Астана потеряла окончательно.
– Странные у Вас какие-то плюсы, больше похожие на минусы. Другие, вспоминая хорошее, говорят, скажем, об успехе наших олимпийцев.
– Выступление нашей команды на последней Олимпиаде – это, конечно, успех. С точки зрения формирования патриотизма это очень нужно. Но отнимите из этой коллекции медали «варягов», которых попросту прикупили по случаю, и все встанет на свои скромные места. Как казахстанец, я, конечно, радуюсь, тому, что флаг моей страны семь раз был выше всех остальных, но как реалист я против того, чтобы надувать щеки и кричать о феноменальном успехе отечественного спорта. Здесь не столько успех, сколько понты, замешанные на больших деньгах. Хотя с точки зрения имиджа страны даже такая победа – все равно хорошо.
– Тогда что, по-вашему, плохого было в прошедшем году?
– Среди минусов я бы отметил продолжающуюся кампанию по запугиванию казахстанцев угрозой терроризма. В 2012 году процесс нагнетания террористических страхов продолжился – как и в прошлом, наиболее громкие криминальные преступления с использованием огнестрельного оружия подавались как террористические акты, а обычные бандиты объявлялись террористами. К сожалению, казахстанские СМИ, оппозиция и общественное мнение идут на поводу у этой дезинформации, нагнетая напряженность и тревогу, что используется властями в качестве основания для принятия законов, ограничивающих права и свободы граждан и развязывания рук силовым ведомствам в преследовании инакомыслия. Этот печальный факт свидетельствует о незрелости как гражданского общества так и экспертного сообщества, которые не в состоянии отличить обычную уголовку от политического экстремизма.
– Да, я слышал о Вашей позиции в оценке казахстанского терроризма. Но Вас не смущает то, что подавляющее большинство экспертов, аналитиков и наблюдателей считают, что указанные преступления имеют экстремистскую природу?
– Им так удобнее считать. Кому-то так проще: не нужно заморачиваться по поводу, что такое терроризм. Для таких любая петарда, случайно попавшая в здание КНБ, однозначно будет ассоциироваться с атакой на здания-близнецов в Нью-Йорке. Кому-то так выгодно, есть повод порассуждать о специфике местного экстремизма: очень гонорарная тема. Кому-то об этом хочется говорить по соображениям престижа: мол, у всех экстремисты, а у нас нет, этакий комплекс неполноценности. А есть и те, кто за всем этим стоит и умело эти страхи подогревает: им это нужно для обоснования жесткости в деле «наведения порядка».
– А что плохого в том, что власти стараются навести порядок? Вы же не будете отрицать наличие угроз со стороны радикального ислама?
– Угрозы, безусловно, есть, и для их предотвращения нужно много чего делать, но при всем при этом терроризма как крайнего проявления экстремизма в Казахстане все же нет. Надеюсь, разницу между угрозами терроризма и самим терроризмом вы видите. Нет в Казахстане террористических организаций, не было террористических актов – это факт. Все это придумали хитрые люди, а недалекие и доверчивые на это ведутся.
– А меня Вы к кому относите – к недалеким или доверчивым?
– А это каждый сам определяет. Вас не смущает, что 15% казахстанцев, согласно опросам общественного мнения, верило в конец света 21 декабря? Представляете, миллион вполне нормальных людей были уверены, что это случится. Ну, не маразм ли?!
А ведь эти 15% – только те, кто не постеснялся признаться в том, что верит в откровенную чепуху. На самом деле, думаю, процент тех, кто не исключал, что это может случиться, гораздо выше. Вот вам конкретный пример недалекости и доверчивости, а вы мне про авторитет большинства говорите. Если люди с легкостью могут поверить в конец света, то в террористов они поверят и подавно, включая экспертов и аналитиков.
Извините, но для меня мнение большинства – не авторитет. Я не верю в конец света, не верю в бога (точнее не следую моде на религиозность), не верю в программу 2050 и в то, что президент Назарбаев гарант стабильности в Казахстане, не верю в обещаемый конец эпохи доллара и многое другое, во что БОЛЬШИНСТВО верит. У меня нет привычки разделять общее мнение, я стараюсь во всем иметь свое особое.
– Даже если оно неверное?
– А не важно, верное оно или не верное. Главное, что оно ДРУГОЕ, и в этом его ценность или, правильнее сказать, полезность. Понимаете, альтернативное мнение, любое, важно не столько своей приближенностью к истине, сколько тем, что дает шанс выбора, а всякий выбор – это возможность избежать однобокости и ошибки. Та же демократия построена именно на сосуществовании альтернатив, способности противостоять друг другу.
Рыночная экономика – основана на конкуренции, где нет правильного и неправильного товара, но есть товар более конкурентоспособный. В мире мнений та же история: есть разные мнения, и каждое отражает определенный срез общественного сознания. Какое из них было правильным, становится ясно только потом. Как в нашем примере с концом света – все всем стало понятно утром 22-го декабря.
– Бог с ним с концом света. В нашей ситуации куда большие проблемы представляют угрозы, которые несут экстремисты. Что, на Ваш взгляд, стоит за этой чередой взрывов, жертв, нападений?
– А ничего не стоит. Всегда что-то где-то взрывалось, всегда были бандиты, которые убивали полицейских, всегда случалось, что полицейские кого-то убивали при задержании. Вот только терроризмом это не называлось. Это нынешняя специфика, продиктованная исключительно политическими соображениями. При этом, безусловно, есть отдельные группки, исповедующие запрещенные течения ислама, и наверняка они вынашивают идеи создания исламского халифата, что тревожно. Но это не терроризм. Это всего лишь его угроза. Разницу чувствуете?
– Допустим, но по факту этих угроз власти предпринимают усилия, чтобы эти угрозы не переросли в нечто более серьезное. Что Вас в этом не устраивает?
– А нужно смотреть, чем оборачиваются эти усилия? В нашем случае, чем большие усилия прилагают власти, «наводя порядок», тем сильнее опасность, что угрозы экстремизма превратятся в реальность. Ведь что делают власти: вся их борьба строится на запретах и репрессиях, а это означает, что с угрозами экстремизма хотят покончить, создавая экстремальные условия для тех, кто либо недоволен ситуацией, либо молится другим богам, либо хочет изменить политическую ситуацию. Но это то же самое, что тушить костер бензином! Чем больше репрессий обрушивается на головы недовольных, чем жестче с ними обращаются, тем быстрее эти люди обратятся к экстремизму. Им же не оставляют выбора.
– А можно поконкретнее? Что такого делают власти, что ухудшает ситуацию?
– Самая большая глупость – это то, что загоняют в подполье тех, кого подозревают в экстремистских наклонностях. Но это еще не всё. Из легитимного поля вытесняют даже тех, кто по определению далек от экстремизма. Я имею в виду демократическую оппозицию. Пример закрытия «Алги» это хорошо иллюстрирует.
Другой пример – принятие закона о религиозных объединениях, вытеснивший около трети казахстанских религиозных организаций в не правовое поле. Им что, прикажете, теперь делать?
Но самой эффективной кузницей экстремизма являются наши тюрьмы, где из людей, порой случайно попавших за решетку, через унижения, издевательства, пытки делают «народных мстителей». Это самый горячий цех по подготовке будущих экстремистов. Прошедшие через мясорубку зоны – это готовый материал для формирования экстремистского подполья. Вот кто завтра спокойно пойдет на теракты. И это все следствие бездарной, недальновидной политики властей.
– Допустим, но как быть, если в центре Алматы обнаружена вооруженная до зубов банда? Что ж с ними церемонии разводить?
– Давайте уточним, мы о ком говорим? Об обычных уголовниках, решающих свои преступные задачи, или политических экстремистах, стремящихся дестабилизировать ситуацию в стране? Давайте без мифотворчества – какие они террористы? В лучшем случае обычные уголовники. Террористами они станут только после совершения теракта или в случае получения неопровержимых доказательств, что они его готовили. Ни того, ни другого в нашем примере не было. Здесь все предельно просто – полицейские убили бандитов, оказавших сопротивление при задержании. При чем здесь терроризм?
– Может, у Вас есть и рецепты как с этим бороться?
– С чем, с этим? Если с уголовниками, то ничего нового нет – здесь всё банально просто: выявлять, ловить, сажать, при сопротивлении уничтожать. Если разговор о террористах, а точнее о тех, кто ими при таком развитии событий может стать, то тут рецепт один. Создайте людям условия для нормальной жизни, дайте возможность учиться, обеспечьте работой, перспективой для карьеры, уважайте их религиозные чувства – и проблема потеряет остроту и актуальность.
Но вот этого как раз данный политический режим сделать не может по определению. Всё, на что способен наш авторитаризм, – это запугивать, сажать в тюрьмы, стрелять. И это значит, что экстремизм будет вызревать, пока не прорвется в форме реального террора. Вот тогда точно рванет.
– Какое-то непраздничное интервью получилось. Сплошной негатив.
– Что есть, то есть. Из песни слова не выкинешь.
Интервью подготовил Нурахмет КЕНЖЕЕВ
Публикация на интернет-портале «Республика» от 3.01.2013
<www.respublika–kz.info/news/politics/27823>
