Об изощренных методах пыток в казахстанских местах заключения рассказала председатель общественной наблюдательной комиссии (ОНК) по Южно-Казахстанской области Райхан Хобдабергенова на «круглом столе» в Астане.
Как отметил на встрече председатель общественного совета МВД Марат Когамов, пытки в закрытых учреждениях носят непрерывный характер.
– Как завтраки, обеды и ужины. В 2015 году зафиксировано 640 сигналов о пытках, до суда дошло всего 12 уголовных дел: 11 расследованы специальным департаментом Генеральной прокуратуры и одно – Агентством по делам госслужбы и противодействию коррупции. В 2016 году зарегистрировано 702 сигнала, до суда дошло 10 дел, все расследованы специальным департаментом ГП, – привел красноречивые данные глава общественного совета МВД.
Председатель ОНК по Алматы и Алматинской области Ардак Жанабилова сообщила, что первые факты пыток в местах лишения свободы, учреждениях выявляли именно члены ОНК, работающие в республике с 2005 года.
– И вдруг с ОНК Астаны (требуют) какое-то уведомление о предстоящем посещении, хотя в законе об этом не говорится. 12 лет мы ходили без него, а (теперь) вы что, красную дорожку хотите постелить?! Вы все равно ничего не успеете сделать, потому что мы профессионалы своего дела. Но за унижение ОНК, когда председатель стоит со своими коллегами на морозе и не имеет возможности попасть внутрь, а откуда кричат «помогите!», должна быть ответственность. Это единичные случаи, но они есть, – рассказала Жанабилова.
Начальник управления 7-го департамента Генпрокуратуры Александр Цуранков рассказал о работе своего ведомства в сфере предотвращения пыток.
– В правоохранительные органы в год поступает 700 жалоб на пытки. 90 процентов заявлений – жалобы на пытки на стадии первоначальных следственных действий с целью получения признания, 10 процентов – жалобы из учреждений уголовно-исполнительной системы, – сообщил Цуранков.
Недозволенные методы «воспитательного воздействия», как выразился представитель ГП, приводят к конфликтам и, как следствие, к пыткам.
– В частности, маршировка, хождение колонной – это законное требование, которое определяется правилами внутреннего распорядка. Но хождение маршем, чеканя шаг, – это уже элементы военной муштры. Мерами реагирования мы проводим работу, во многих колониях исключены такие методы. Я был в 10-й колонии в Астане, на условия осужденные не жалуются. У них больше вопросов по этим вещам: маршировка, оказание медпомощи. А в течение месяца десант Генпрокуратуры пойдет в регионы и будет проверять. Смерть Жакипбекова в колонии Акмолинской области произошла по причине отказа маршировать из-за плохого самочувствия. И тогда воспитательное воздействие, пытки привели к смерти, – рассказал Александр Цуранков.
Также надзорное ведомство намерено решить вопрос участия заключенных в так называемых добровольных организациях осужденных.
– По закону это добровольные организации, но некоторые сотрудники воспринимают их как эффективную меру противодействия тюремной субкультуре. Россия отказалась от таких структур, основанных на подчинении одних заключенных другим, отдельным приказом исключила речевки, гимны, – сообщил прокурор.
Также в Генпрокуратуре намерены обеспечить права заключенных через кабинет прокурора в колониях.
– Это не четыре стены, дверь, стол с компьютером, это институт, призванный обеспечить фактор присутствия прокурора. Следующая проблема – мы задумались: а насколько выполняются требования Уголовно-исполнительного кодекса о запрете цензуры? – рассказал Александр Цуранков. – В нашем плане мы предлагаем запретить цензуру не только в обращениях к прокурору, но и к Национальному превентивному механизму. В Генпрокуратуру в год поступает около 1 500–1 700 заявлений от осужденных, все они идут с сопроводительным письмом начальников учреждения. Что это значит – направляю вам жалобу Иванова, Петрова, Сидорова на незаконные действия начальника учреждения, подпись – начальник учреждения. Разве это не цензура, когда все это проходит открытым текстом. Мы начали работу с КУИС, будет разработан приказ, который, уверен, принесет эффект.
Между тем, пока наверху только намереваются «выработать механизмы», в самих местах заключения ситуация не улучшается. Председатель ОНК по ЮКО Райхан Хобдабергенова рассказала о конкретных примерах пыток в местах предварительного заключения.
– В 2014 году Жанжигитов был избит полицейскими Абайского отдела, подвергался пыткам, признался в краже. В СИЗО мужчина почти ослеп, его парализовало. В здание суда, где он не узнал отца, его буквально приволокли. Одного из подельников изнасиловали дубинкой, предварительно надев презерватив, сняли все на видео и показали Жанжигитову, пригрозив, что сделают то же самое и с ним, если не признается. Судья дал ему год условно, а отец попросил меня: Райхан, не продолжайте это дело, я обещал судье, если будет тишина – все забудется. В 2015 году задержан Ким, инвалид детства. Также фигурируют сотрудники полиции Аль-Фарабийского плюс Абаевского отделов. Его избивали в машине, в здании полиции, имеются кровь, одежда. Кима осудили на три года с возмещением иска на 1 миллион 300 тысяч тенге. Хотя в деле имелась справка-оригинал, что он в это время находился в Ленгере на лечении и получении инвалидности. Он даже под амнистию не попал, – рассказала правозащитница.
Третий случай зафиксирован в июле прошлого года, когда гражданина Султанбека в кабинете следователя ударили по голове один раз.
– Потом надели противогаз, мужчина уже был согласен (признаться). Стали показывать фото отца, брата, сказали, если не признаешься – подкинем им наркотики. В прошлом году в здании ДВД я вела лекцию против пыток, сидели сотрудники – оперуполномоченные, следователи, которые сказали: «Били и будем бить, потому что нет свидетелей. Как мы еще докажем?!».
Мало того – тем, кто собирается жаловаться в прокуратуру, начинают угрожать: если будете обращаться и не докажете, то привлечем к уголовной ответственности за лжесвидетельство. А как доказывать – нужны результаты судмедэкспертизы. В случае Жанжигитова результаты показали, что слепым и парализованным он стал за день до задержания. Слепой, неходячий идет на кражу – это смешно! Или Ким – он сказал, что упал с велосипеда, которого у него не было. Полицейские документально себя страхуют – при поступлении (человека) в изолятор временного содержания составляют акт, что он упал до того, – поделилась Ардак Жанабилова.
В качестве одного из способов решения проблемы правозащитница предложила оснастить следственные кабинеты видеокамерами.
Свое мнение по ситуации с пытками озвучил региональный директор PRI (Международная тюремная реформа) в Центральной Азии Азамат Шамбилов.
– В рабочую группу Генпрокуратуры по проекту «К обществу без пыток», по данным Александра Цуранкова, вошло 100 человек. Я не знаю, где мы можем набрать 100 человек среди правозащитников, которые занимаются пытками, общее число – максимум 50 человек. Те вещи, которые вы отмечали по поводу маршировки, исполнения гимна, – концепция нуждается в тщательной доработке и не может быть презентована как государственная стратегия или госплан. Есть ряд вещей, которые нуждаются в доработке в части расследования фактов пыток и надзора, – отметил Азамат Шамбилов.
Поставил правозащитник под вопрос и необходимость присутствия прокурора в колониях.
– Насколько это будет эффективно? Наверное, пришло время в XXI веке дать комитету уголовно-исполнительной системы право управлять тюрьмами самостоятельно, – обратился было Азамат Шамбилов к Александру Цуранкову, но тот поспешил удалиться, ссылаясь на вызов генпрокурора. – Нам необходимо провести диалог с КУИС с участием Генпрокуратуры, где мы могли бы обсудить выполнение рекомендаций. Исполняющая сторона должна понимать, что она будет выполнять…
ИСТОЧНИК:
Газета «Караван»
www.caravan.kz/gazeta/kak-pytayut-v-kazakhstanskikh-tyurmakh-i-v-sizo-391763/
