На воле время летит гораздо быстрее, чем в тюрьме. За решеткой время притормаживает свой бег и ползет едва различимо, особенно после приговора, когда срок определен и надеяться больше не на что. Поэтому год, прошедший со дня окончания процесса по делу Pussy Riot, для нас выглядит совсем не так, как для Надежды Толоконниковой и Марии Алехиной. У нас одни события сменяются другими, плохие еще худшими, а в серой тюремной жизни вообще мало перемен. Каждый день там это борьба за выживание – духовное, нравственное, а то и физическое.
Приговор Толоконниковой, Алехиной и Самуцевич был вынесен Хамовническим районным судом Москвы 17 августа прошлого года. За прошедший с этого дня год Россия вступила в ВТО, в Грузии Саакашвили променяли на Иванишвили, переизбрали на новый президентский срок Барака Обаму, США и Россия упростили визовый режим, конец света не состоялся, Россия запретила американцам усыновлять больных российских детей, Северная Корея в третий раз испытала ядерное оружие, над Челябинском взорвалось что-то неизвестное, сменились папы римские, в Бостоне совершили теракт во время спортивного праздника, в Египте свергли президента-исламиста, а в Нью-Йорке на месте башен-близнецов построили самое высокое здание Западного полушария.
Всё это время у Толоконниковой и Алехиной каждый новый день был тоскливо похож на предыдущий, и только изредка в их жизни случалось некоторое разнообразие в виде безнадежных судов по отсрочке приговора, УДО или отмене взысканий. Лишение свободы – это исключение из жизни. Для людей деятельных и творческих это тяжело.
Власти хорошо понимали, что делают. Правда, они надеялись на большее. Они рассчитывали, что девушки струсят и будут просить снисхождения. Что они выразят «раскаянье». Что их удастся стравить друг с другом. Что на суде они будут тихими и примут приговор как должное.
Ничего этого не случилось. Они не сломались ни на следствии, ни в суде. Их адвокаты выбрали политический стиль защиты, что на политическом процессе, изобиловавшим злоупотреблениями правосудием, было вполне уместно. Они получили по два года лишения свободы, но выиграли этот процесс в глазах общественного мнения. Развернувшаяся во всем мире общественная кампания в их защиту стала сокрушительным поражением для властей. И, судя по всему, поражением неожиданным. Власти предполагали, что повод для преследования дает им все карты в руки, и никто не осмелится протестовать против жестокости приговора. Но именно так и произошло – за приговоренных вступились все, на кого произвело тяжкое впечатление дикое несоответствие между поступком и наказанием.
Власти еще попытались воздействовать на осужденных после суда. Мобилизовав все свои медийные и сетевые ресурсы, они раздули кампанию устрашения, надеясь запугать девушек, якобы, неизбежным столкновением в лагерях с агрессивной и религиозно-озабоченной уголовной средой. Чушь несусветная, но что-то им, вероятно, удалось. По крайней мере, Катя Самуцевич отказалась от прежней линии защиты и демонстративно сменила адвокатов. В апелляционном суде ей смягчили приговор до условного, и она уже ни разу не появилась ни на одном суде у Алехиной или Толоконниковой.
Со строптивыми осужденными власть поступила демонстративно. Их отправили в лагеря в Мордовию и Пермскую область, то есть именно туда, где до последнего дня коммунистического режима находились советские политические лагеря. Это было как предостережение им и всем, кто их поддерживал – советские времена могут вернуться.
В уголовных зонах свои способы давления на непокорных. Но и здесь ничего не вышло. Маше Алехиной в первые же дни пребывания в колонии с помощью кумовских подстилок устроили провокацию и затем изолировали в помещении штрафного изолятора. Полгода против нее настраивали остальных заключенных, но Маша отстаивала общие права, и вся зона это понимала. Весной этого года уже из последних сил лагерная администрация ужесточила режим в ее бараке, указывая пальцем на Алехину – мол, это из-за нее. Однако уголовники не дурнее других и уж точно не подлее ментов – натравить остальных зэчек на Алехину начальству не удалось. Расписавшись в собственном бессилии, Алехину этапировали из колонии за пределы пермского лагерного управления, и теперь, насколько известно, она находится в пересыльной тюрьме в Нижнем Новгороде.
Надя Толоконникова по-прежнему в Мордовии, и ее начальство по-прежнему не оставляет попыток натравить на нее уголовниц.
Вот в таких событиях прошел год у двух узниц из Pussy Riot. По разнообразию событий их жизнь далеко уступает нашей, но по накалу жизни и борьбе за выживание нам их не догнать. И ведь неизвестно еще, чем меряется ценность жизни: насыщенностью событиями или умением выстоять там, где все падают.
Александр ПОДРАБИНЕК, российский публицист и правозащитник,
диссидент и политический узник 70-80-х годов ХХ века
Публикация на сайте «Ежедневный журнал» от 16.08.2013
<http://ej.ru/?a=note&id=13189>)
