Последние два судебных заседания состоялись 6 и 7 сентября, а продолжались соответственно полчаса и час.
«…и это было его последним словом на этом суде»
Во вторник 6 сентября судом было заслушано последнее слово подсудимого. Жанболат Мамай начал своё выступление с констатации того, что за те семь месяцев, которые он провёл под арестом, у него «было достаточно времени, чтобы посмотреть на ситуацию как бы с другой стороны и переосмыслить её». Однако он так и не увидел, в чём была его вина и в чём ему следует каяться.
По существу выдвинутых против него обвинений в легализации им в 2011-14 годах преступно нажитых средств экс-банкира Аблязова, осуждённого казахстанским судом летом 2017 года, Жанболат Мамай напомнил, что начал издавать газету «Трибуна» в сентябре 2012-го, когда ни бывший глава БТА-банка, ни его заместитель Жаримбетов ещё не были признаны преступниками. Сам же Мамай не только не состоял в якобы созданной ими преступной группировке, но даже и в БТА-банке никогда не работал, а был исключительно журналистом и общественным деятелем.
«Я никогда не был бизнесменом и не рвался в бизнес. Если бы я захотел стать богатым человеком или заниматься отмыванием денежных средств, я бы, наверное, не занимался журналистикой, тогда я ушел бы в бизнес и находился бы абсолютно на другом пути», – подчеркнул он.
По поводу финансирования издания газеты Жаксылыком Жаримбетовым, которому его расходы возмещал Мухтар Аблязов (такая схема отмывания преступно нажитых средств описана в обвинительном акте, а затем и в приговоре) бывший издатель и редактор «Трибуны» заявил: «Я сам не являюсь каким-либо богатым человеком, у меня нет своих денежных средств, и мне в этом (в издании газеты. – А.С.) помогали Толеген Жукеев, он помогал консультациями и советами, и господин Жаримбетов тоже помогал с 2013 года».
При этом ни Жаримбетов, ни тем более Аблязов, никогда не вмешивались в редакционную политику газеты. Как утверждает Мамай, «никто не диктовал нам, как и что писать, как и что печатать. Сотрудники редакции, журналисты и авторы газеты руководствовались только своими личными принципами, высказывали свою позицию и точку зрения на события, происходящие в стране и мире. Газета никогда не выполняла ничьих политических заказов. В полном соответствии со своим названием «Трибуна» играла роль трибуны и давала возможность высказать точку зрения тем, кто говорил правду о положении в стране».
«Среди авторов уважаемые в Казахстане люди – Тулеген Жукеев, Толганай Умбеталиева, Амиржан Косанов и другие авторы, вот они и определяли политическое лицо газеты. Мы только исполняли свой долг честно и в согласии с совестью. Независимые СМИ должны развиваться и давать возможность гражданам открыто говорить о своих проблемах», – сказал Жанболат Мамай.
В своём выступлении Жанболат обратился со словами благодарности к двоим присутствующим в зале общественным деятелям – к своему наставнику в журналистике, бывшему редактору газеты «Жас Алаш» Рысбеку Сарсенбаю и к своему наставнику в общественно-политической жизни Тулегену Жукееву. Он также поблагодарил всех тех, кто поддерживал его после ареста и на протяжении без малого семи месяцев пребывания в СИЗО, кто освещал ход следствия и процесса в СМИ и в Интернете. Особой строкой Жанболат выделил поддержку со стороны казахстанских и международных правозащитных организаций, включая и наше Бюро.
«Я был и остаюсь патриотом своей Родины – независимого Казахстана, и готов до последнего бороться за его независимость – политическую и экономическую, социальную и информационную», – завершил своё последнее слово Жанболат Мамай.
Выслушав последнее слово подсудимого, судья Даурен Маукеев объявил о том, что удаляется в совещательную комнату и назначил оглашение приговора на полдень 7 сентября.
«…и голос судьи, читающего приговор»
В среду 7.09 в 12:00 судебный зал, в котором проходили все предыдущие заседания по делу Жанболата Мамая, оказался заперт. В коридоре суда и в том зале, куда производилась трансляция судебных заседаний, набилось не менее полутораста человек, более получаса недоумевавших о причинах такой задержки. Наконец появилась секретарь суда и сообщила о том, что конвой вывез Мамая из СИЗО с опозданием, но совсем скоро они уже будут здесь.
В 12:45 судебный зал наконец открыли и подсудимого завели в стеклянный «стакан», чуть позже вошёл судья и начал читать приговор.
Вся его описательная часть показалась нам дословным повтором обвинительного акта, начиная с описания того, как в 2005 году решением совета директоров БТА-банка гражданин Аблязов был назначен председателем совета, а гражданин Жаримбетов – его первым заместителем. После чего у них тут же возник преступный умысел похитить средства вкладчиков и они создали для этого ОПГ с чётко расписанными ролями.
Какая роль была отведена 17-летнему в то время Жанболату, в приговоре ничего не говорилось, как и ранее в обвинительном акте, и точно так же в следующем абзаце, относящемся к 2009 году, когда Аблязов и Жаримбетов отъехали за рубеж и были объявлены в международный розыск. Об этом Жанболат Мамай в 2012 году «должен был знать из сообщений СМИ», – говорится в приговоре.
На наш взгляд, в этом и предыдущем фрагментах приговора не хватает некоторой синхронизации в духе известного анекдота советских времён про то, как «…а в это время в соседней комнате проходил первый съезд РСДРП». Например, в пассаже о назначении Аблязова и Жаримбетова руководителями БТА-банка и создании ими ОПГ нужно было вставить фразу: «А в это время подсудимый Мамай окончил среднюю школу и поступил в университет на отделение журналистики». Соответственно в то место приговора, где говорится об эмиграции Аблязова и Жаримбетова, вставить фразу: «А в это время подсудимый Мамай окончил университет и начал работать в газете «Жас Алаш» под руководством присутствующего в зале суда Рысбека Сарсенбая».
Впрочем, один элемент синхронизации биографии Мамая сдвоенным жизнеописанием Аблязова и Жаримбетова в описательной части приговора всё-таки есть, отнесён он к периоду 2011-12 годов и выглядит так: «Будучи патриотом страны, подсудимый Мамай ничего не предпринял для предотвращения ущерба, нанесённого государству действиями Аблязова». В этом пассаже всё прекрасно: и уважительное «будучи» (неужели реплика на концовку его последнего слова?) вместо недоверчивого «называя себя патриотом»; и простодушное отождествление страны с государством; и незамечание противоречия между этим самым «ущербом государству» и утверждением о похищении Аблязовым как владельцем ЧАСТНОГО банка ЛИЧНЫХ средств своих вкладчиков: где же здесь ущерб государству?
Кстати, в конце того же приговора мельком говорится, что гражданский иск от потерпевшей стороны не выдвигался (в роли таковой на первом заседании выступал какой-то человек из БТА-банка, но на более поздних заседаниях ни разу не появился). Но если потерпевшие претензий не имеют, то за что же Мамай вообще осуждён по экономической статье?
Объективности ради отметим, что описательная часть приговора всё же не совсем уж слово в слово дублирует обвинительный акт. Одно из самых слабых мест обвинения скопировано не дословно, а с исправлением: вместо утверждения о том, что отмывание преступных средств через издание газеты «Трибуна» началось в 2011 году (притом, что газета начала выходить в сентябре 2012-го) в приговоре это событие отнесено к 2013 году, когда Жаримбетов начал финансировать издание уже существующей газеты, а не её создание, как можно было понять из обвинительного акта.
Зато без всяких изменений переехали из обвинительного акта в приговор и показаний сестры Жаримбетова и её бывшего мужа Аханова детективные подробности передачи Мамаю наличных средств путём конспиративных ночных встреч Аханова с Мамаем на углу алматинских улиц Байзакова и бульвара Бухар жырау, причём первый транш объёмом в 10 тысяч долларов был передан в почтовом конверте. Ну хоть бы заменили конверт на сумку или чемодан, а то нашей бумажной промышленности придётся срочно налаживать производство мега-конвертов формата «затолкай слона». На этом фоне даже как-то странно, что судья не стал переносить в приговор показания Аханова о том, как он после каждой встречи с Мамаем выбрасывал СИМ-карту и покупал новую сотку.
Весьма интересно, и то, что в приговоре невозмутимо воспроизведены показание Жаримбетова о его ссоре и разрыве с Аблязовым в 2013 году и показание Мамая о том, что он считал взносы Жаримбетова исходящими именно от него, а не от Аблязова – и столь же невозмутимо утверждается, что всё описанное как раз и было отмыванием преступных денег Аблязова, заочно осуждённого за свои преступления на 20 лет лишения свободы в июне этого года, то есть спустя годы после начала и прекращения спонсорской помощи от Жаримбетова.
И уж вовсе нет в приговоре какого-либо ответа на неоднократные отсылки защитников Мамая к текстам давно подписанных Казахстаном международных конвенций о борьбе с легализацией средств, полученных преступным путем, каковыми нормами в качестве определяющего признака легализации преступных денег в любом случае предусматривается возврат их владельцу уже легализованными. В мамаевском же приговоре написано, что Аблязов вывел из принадлежащего ему банка 7,5 миллиардов долларов, из которых 110 тысяч потратил через Жаримбетова на издание газеты «Трибуна». То есть и деньги к нему не вернулись, и разительное соотношение стотысячной и семимиллиардной сумм никого не смутило
Зато в приговоре наличествует самая настоящая полемика с авторами обвинительного акта по весьма важным для оценки вины или невиновности Мамая вопросам о членстве или нечленстве его в аблязовско-жаримбетовской ОПГ и об однократности или неоднократности преступления. Как ни удивительно, но из членов ОПГ осуждённого журналиста задним числом вывели, а совершённое им преступление признано однократным несмотря на оставшееся в приговоре утверждение о нескольких «траншах».
Снятию этого противоречия в приговоре посвящён весьма наукообразный фрагмент со ссылками на ряд нормативных постановлений Верховного суда РК, из чего делается вывод, что хоть деньги передавались несколько раз и каждая такая передача является преступлением, но карать за него следует как за однократное, а не многократное. Автор этих строк вынужден признаться в том, что этот момент диалектического снятия противоречий оказался не по мозгам ввиду слабой философской натасканности.
В конце описательной части приговора в нём воспроизведено итоговое требование прокурора о признании Мамая виновным и наказании его четырьмя годами ограничения свободы и тремя годами запрета журналистской деятельности с конфискацией имущества, а также приведённые прокурором мотивы первой судимости Мамая и наличия у него малолетнего ребёнка и престарелых родителей. С двумя последними соображениями судья полностью солидаризовался, а вот разночтение между предложенными сроками ограничения свободы и запрета на профессию решительно снял в резолютивной части приговора, уравняв два срока: 3 года основного наказания и 3 года дополнительного.
Не совсем понятно оказалось дело с запрошенной прокурором конфискацией имущества. Самого этого словосочетания в резолютивной части приговора мы не услышали, зато там прозвучало решение обратить в доход государства компьютеры, ноутбуки и сотовые телефоны, изъятые сотрудниками Агентства по противодействию коррупции 10 и 11 февраля сего года в редакции «Трибуны» при задержании Мамая и при обысках в домах у родителей Мамая и его жены и заместителя по редакции Инги Иманбай, и ещё почему-то у Тулегена Жукеева.
А вот в чём судья Маукеев диаметрально разошёлся с прокурором Баймагамбетовым, так это в назначении осуждённому Мамаю второго дополнительного наказания в виде «привлечения к принудительном труду на 120 часов в год». Ничего такого прокурор не требовал, а главное – такого наказания нет в действующем Уголовном кодексе РК, которым предусмотрены пять видов основного наказания – денежный штраф, исправительные работы, ограничение свободы, лишение свободы и смертная казнь. Дополнительным наказанием может быть лишение права занимать определённые должности или заниматься определённым видом деятельности, что в вынесенном сегодня приговоре тоже присутствует. Однако вопроса о принудительном труде это никак не снимает.
Нечто терминологически похожее на принудительный труд можно усмотреть в общественных работах, но этот вид наказания предусмотрен в УК РК не за уголовные преступления, а за уголовные проступки, что отнюдь не одно и то же. А упомянутые в списке реально существующих уголовных наказаний исправительные работы тоже не тождественны исправительному труду, о запрете которого существует специальная конвенция, подписанная также и Казахстаном.
Всё это ровно месяц назад подробно растолковал читателям нашего сайта (жаль только, что не судьям наших судов) ведущий казахстанский правозащитник Евгений Жовтис в своей статье «Сто часов несуществующего наказания». Там речь шла о вынесением 24 июля Енбекшинским районным судом города Шымкента приговора бывшему президенту ликвидированной ранее Конфедерации независимых профсоюзов РК Ларисе Харьковой, которую приговорили к 4 годам ограничения свободы с запретом занимать руководящие должности в общественных организациях на протяжении 5 лет с конфискацией имущества и привлечением к принудительному труду на 100 часов в год.
Позволим себе филологическую шутку насчёт того, что Енбекшинский райсуд ввёл мимо закона принудительный труд для Ларисы Харьковой под воздействием слова «труд» в названии своего района («енбек»). А раз так, то назначенный Медеуским райсудом принудительный труд должен исполняться Жанболатом Мамаем ни в каком ином месте, как в урочище Медеу под щедрым горным солнцем. Если это так и будет, то мы обязательно приедем в Медеу (или на Медео – кому как больше нравится) посмотреть, тем более что в ноябре прошлого года опубликовали в редактируемой Ж.Мамаем газете краеведческий очерк «Уедем в Медеу».
«Сегодня мне дали свободу, а что я с ней делать буду?»
Чтение вынесенного Жанболату Мамаю приговора судья Даурен Маукеев завершил в 13:45 долгожданным приказанием «Освободить из-под стражи в зале суда» под бурные аплодисменты всех присутствовавших в зале. Однако после этого конвоиры, открыв дверь «стакана», отнюдь не выпустили освобождённого узника в объятия соратников и болельшиков, а вывели его в коридор, как делали после всех прежних восьми заседаний, и увели куда-то вглубь здания. Правда, на этот раз не в подвальную камеру ожидания для подсудимых, а в канцелярию суда для оформления бумаг об освобождении. И вот в 14:55 впервые за последние семь месяцев (если совсем уж точно – без трёх дней) Жанболат вышел из здания трёх судов (бывший Дом демократии) без конвоя как свободный человек.
Его тут же заключили в объятия отец Мамай Бекхожиев, мама Нимизат Токпатаева и супруга Инга Иманбай, а затем и не раз упомянутые выше старшие товарищи Толеген Жукеев и Рысбек Сарсенбай, а также председатель общественного комитета по защите Ж.Мамая, прессозащитница Розлана Таукина, члены комитета Амиржан Косанов, Ерлан Калиев, Гульжан Ергалиева, лидер движения «Справедливость» Ильшат Кензин и ещё многие дождавшиеся этого часа.
Было зачитано подготовленное накануне оглашения приговора заявление Комитета по защите Мамая с хронологически выстроенным юридическим и политическим разбором обвинений и судебного процесса. О дальнейших действиях Жанболата Мамая и его адвокатов по обжалованию приговора в судах высшей инстанции и о его дальнейших жизненных планах мы надеемся узнать позднее.
