Мы завершаем серию публикаций, которые призваны противодействовать нарушениям прав и свобод человека в Казахстане, а в частности применения пыток. Это начинание стало возможным благодаря поддержке королевства Нидерландов и ОО «Қадір-қасиет». «Пытки в решениях комитетов ООН» — одна из тем этого разнопланового проекта. В двух предыдущих статьях мы попытались взглянуть на проблему пыток глазами таких известных на всю страну и за ее пределами правозащитников как Евгений Жовтис (интервью ЗДЕСЬ), Лукпан Ахмедьяров (интервью ЗДЕСЬ), Олжас Сыздыков (интервью ЗДЕСЬ), Насима Корганбекова (интервью ЗДЕСЬ), Галым Агелеуов (интервью ЗДЕСЬ), Марианна ГУРИНА (интервью ЗДЕСЬ), Ирина Медникова (интервью ЗДЕСЬ).
21 апреля 2019 года имена Бейбарыса Толымбекова и Асии Тулесовой, Сунбике Сулейменовой, Айгуль и Айдоса Нурболатовых стали известны всей стране. Флэш моб «От правды не убежишь», устроенный ими 21 апреля 2019 года стал началом молодежного арт-протеста, который поддержали не только в Казахстане, но и за рубежом. За нарушение порядка проведения мирных собраний Ася и Бейбарыс были приговорены к 15 суткам ареста. Международная правозащитная организация Amnesty International признала Асию Тулесову и Бейбарыса Толымбекова узниками совести. Сегодня мы поговорим с Бейбарысом о правах человека в Казахстане, о проблеме пыток в нашей стране и противостоянии гражданского общества, а также мирового сообщества этому позорному явлению.
— Бейбарыс, возможно вы слышали, что общественное объединение «Қадір-қасиет» возможно вот уже второй год при поддержке Королевства Нидерландов работает по противодействию нарушениям прав и свобод человека в Казахстане, и одно из направлений этого широкомасштабного проекта «Пытки в решениях комитетов ООН».
— Да, я слышал об этом, однако не могу сказать, что досконально владею этим вопросом, и все же я уверен, что это очень важный, нужный и своевременный проект, нацеленный на демократизацию казахстанского общества. По данным правозащитников каждые полтора дня в нашей стране подвергается пыткам один человек. Однако я убежден, что эта цифра значительно больше. Ведь пытка — это не только причинение физических страданий человеку, это понятие значительно шире. В моем понимании этого термина, я отталкиваюсь от определения Конвенции ООН, я не поленился и сохранил формулировку. Так вот пытка определению ООН – это «любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, чтобы получить от него или от третьего лица сведения или признания, наказать его за действие, которое совершило оно или третье лицо или в совершении которого оно подозревается, а также запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или страдание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия». Вот такая серьезная история. То есть, исходя из этого определения можно заключить, что пытки в нашей стране происходят не то, что один раз в полтора дня, но практически ежеминутно.
— Страна — это понятие пространное, а можно более конкретно определить круг мест или ведомств, где применяются пытки?
— В первую очередь в полиции и других следственных органах. Обязательно в местах лишения свободы. Уверен, пытки есть в закрытых учреждениях типа детдомов, интернатов для психохроников и пр. Опять же пытки встречаются и в школах. Я, например, учился какое-то время в городе Шу Жамбылской области, да и в Алмате, когда учился и жил в полукриминальном пригороде, часто слышал, как в школах, колледжах ребят подвергали моральным унижениям, и не только моральным, но и физическим. Причем в эту криминально-репрессивную систему, как правило, были втянуты не только взрослые, но и подростки, которые устраивали поборы среди несовершеннолетних, драки. За ними стояла «улица», то есть бандиты, а полиция и педагоги на это в лучшем случае никак не реагировали.
— А в худшем?
— А в худшем пацанов, попавших в участок, били, причем особо не разбирались — прав или виноват. Раз с криминального района, с «криминальной» школы, то лови. Я своими глазами, конечно, не видел, как колотили пацанов, но от друзей, знакомых слышал и не раз как били в полиции несовершеннолетних. Это же ни для кого не секрет. Вон, даже в кинематографе отражено. Вспомните «Уроки гармонии», там школьник убил одноклассника, и сам при этом подвергается пыткам потому, что полицейским дали задание выбить из него и его товарища признание в преступлении.
— Бейбарыс, давайте все-таки вернемся к реальной жизни. Вы говорили, что были свидетелем того, как ваших друзей подвергали пыткам или слышали о том. Это были реальные пытки в их общепринятом у нас понимании или…?
— Я слышал от пацанов, соседей, друзей, что их прямо систематически били в полиции. Друзья рассказывали про «обезьянник». Это камера в полицейском участке. Задержанных пацанов туда загоняли и били. Причем они бьют так, чтобы не осталось следов: книжку подставят, подушку, чтобы синяков не оставить. Мне, к счастью, повезло не попадать в такие ситуации.
— Сейчас, когда вы повзрослели, как вы считаете: для чего ваших товарищей били? Это было с целью устрашения, выбивания показаний или в каких-то назидательных целях?
— Большей частью бьют, чтобы выбить признательные показания, причем иногда даже за те преступления, которые задержанный и не совершал. По своему опыту могу сказать, что я после нашего с Асией флэш-моба попал в спецприемник. Конечно, это было резонансное дело, но у меня не было никаких гарантий, что меня не изобьют. Я чувствовал себя беспомощным, не защищенным ни законами моей страны, ни Конституцией. Так вышло, что физического насилия ко мне не применили, а вот Асие повезло меньше. Помните же как к ней подсадили какую-то уголовницу, и та ударила Асию, а охранники на это никак не отреагировали. С этой женщиной у Асии постоянно были конфликты, и ни разу охрана не вмешалась. И это при том, что Асия в знак протеста объявила голодовку, а, значит, физически не могла противостоять этой уголовнице. Всем понятно, что эта уголовница выполняла задание полиции и тюремного начальства. Ее задача была «сломать» Асию. На меня тоже давили крепко, правда без рукоприкладства и «подсадных уток». Завели в камеру, которая называется у них карантином и стали задавать какие-то вопросы.
— А что вас смутило? Ведь это полицейские и они обязаны задавать подследственному вопросы. Это же были какие-то следственные мероприятия?
— Вообще-то в отношении меня было возбуждено дело по «нарушению порядка проведения мирных собраний», а они спрашивали: принадлежу ли я к ДВК, есть ли у нас какая-то группа, кто ее организатор, откуда я знаю Асию, как мы этот флэш-моб придумали… Я считал, что все эти вопросы абсурдны и потому отвечал на них так же, типа: не знаю, не помню. В какой-то момент им это надоело, и они мне сказали: «Не играй в дурочку».
— Допрос шел в присутствии адвоката?
— Нет, я был просто на прогулке, когда мне сказали, что кто-то пришел. Меня завели в камеру и провели вот такой допрос без адвокатов и протоколов. Я написал заявление в прокуратуру, а мне ответили, что это были сотрудники полиции, которые хотели проверить условия моего содержания. На самом же деле все было совсем не так. Адвоката ко мне в спецприемник пять дней не запускали. Только после того, как мне удалось передать на волю, что ко мне приходят в камеру странные люди, и что я опасаюсь их, поднялся общественный резонанс, и только после этого адвоката запустили ко мне в спецприемник.
— Бейбарыс, вы считаете, что пытки в нашей стране — явление единичное или это система?
— Безусловно, это система. Сегодня, когда я более основательно погрузился в правозащитное движение, я понял, что сотни, тысячи граждан, сталкиваются с этим явлением. Причем вовсе не обязательно, чтобы они проходили по уголовным статьям. Я вижу массу примеров, когда пытки применяются к людям, которые подозреваются в административных правонарушениях. Если же мы говорим об осужденных по уголовным статьям, то мы знаем, что Комитеты по правам человека, против пыток, по ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин, Пакт и конвенции которых Казахстан ратифицировал, занимается как раз вопросами пыток. По Казахстану есть 16 дел, по которым Комитет вынес решения. В ОО «Қадір-қасиет» разработало дорожные карты по каждому из этих решений, выполнялось оно или не выполнялось… Если я не ошибаюсь из 35 соображений, которые удовлетворил Комитет ООН, 16 касается пыток. Читаешь эти заявления с решениями и ужасаешься написанному.
— Что, по вашему мнению, нужно сделать, чтобы, если не покончить с этим явлением, так хотя бы снизить количество этого рода преступлений?
— В первую очередь, должны работать надзирающие органы, прокуратура. Я к ним несколько раз отправлял жалобы на сотрудников, когда сидел в спецприемнике. Да и потом, когда меня 6 июня задерживали… Тогда мне под дых два удара нанесли СОБРовцы. Я жалобу направлял в прокуратуру, и абсолютно никакого реагирования не было. Даже курьезный случай произошел. Мою жалобу на Медеуское РУВД, которую я написал в горпрокуратуру, для рассмотрения отправили в районную прокуратуру, а та перенаправила ее в Медеуское РУВД, чтобы они сами себя проверили, сами у себя выявили, что они ничего не нарушили. На моем примере видно, что это система, звенья которой покрывают друг друга. Мне кажется, что все это происходит из-за того, что у нас в стране нет гражданского общества, у нас пресекаются всяческие правозащитные, гражданские инициативы, зачастую правозащитников преследуют. Взять ту же Елену Семенову из Павлодара, которая озвучивает факты пыток, происходящих в местах лишения свободы. Елену обложили судебными исками, причем явно видно, что суд мало заинтересован в выяснении истинного положения дел. Опять же суд на Асией. Разве можно назвать этот суд независимым?
— И все-таки, вы не ответили на мой вопрос, что нужно сделать, чтобы покончить с пытками?
— В первую очередь прокуратура должна стоять на букве закона, во-вторых, судьи должны руководствоваться исключительно Конституцией и законами нашей страны. И Конституция, и законы должны работать, и тогда в Казахстане не будет никаких проблем с правами человека.
— Какое место во всем этом вы отводите гражданскому обществу?
— Если мы хотим создать демократическое общество, если нам нужна демократия с ее принципами и свободами, с ее фундаментальным правом на мирные собрания, нам нужно развивать в каждом нашем гражданине, во-первых, патриотизм; во-вторых, правовую грамотность, и конечно же, правозащитное мышление. К сожалению, мы никогда не были по-настоящему демократическим обществом. У нас вообще нет политической культуры. Нам нужно еще очень многому научиться, еще через очень многое пройти, чтобы наше самосознание изменилось. Посмотрите на наших соседей, кыргызстанцев, хоть мы и видим у них сменяемость власти, но у них отсутствуют гражданские институты, из-за этого у них те же проблемы, что и у нас. И повторяются они от одного президента к другому, от одной революции к другой. Думаю, что нам еще очень долго-долго топать до создания настоящего гражданского общества и демократического государства.
— Вы полагаете, Казахстан как демократическое общество, с его принципами, с его правами и свободами, это — утопия?
— Я думаю, что это возможно. Весь ход истории неизбежно приведет нас либо к победе гражданского общества, либо к тотальной диктатуре. Вот такие две противоречивые перспективы. Однако, я верю, что гражданское общество в конечном итоге победит. Кстати, любопытное наблюдение от консультанта Amnesty International по Центральной Азии Татьяны Чернобиль. Она рассказывала, что президент Узбекистана Мирзиёев дал распоряжение освободить из тюрем всех инвалидов первой группы. Казалось, это прорыв, но система включила тормоза, и почти всех заключенных первой группы перевели во вторую, а то и третью. Таким образом, на свободу отпустили всего троих осужденных, которые официально оставили инвалидами первой группы. Все остальные инвалиды под эту категорию якобы не попали.
— Вернемся в Казахстан. Год назад с Асией провели флэш-моб «От правды не убежишь» Как вы думаете Казахстан бежит к демократическим переменам или от них?
— Мне кажется, мы все-таки движемся в сторону демократии. По крайней мере, все больше и больше людей начинают понимать демократические ценности, становятся более независимыми, начинают консолидироваться, решать какие-то проблемы, вовлекаются в процесс правозащиты. Пусть медленно но мы идем к активизму, и это вселяет надежду.
ИСТОЧНИК:
Сайт ОФ «Кадыр-Касиет»
