Есть основания считать, что молодая осужденная, отбывающая наказание в Алматинской области, стала жертвой изнасилования. После ее заявления дело затянули настолько, насколько умеют это делать силовые органы. Саму заявительницу теперь пытаются без лишнего шума упрятать на принудительное психиатрическое лечение.
Дела о насилии и пытках в отношении осужденных женщин уже перестали быть неожиданностью для нашей реальности. Драма заключенной Натальи Слекишиной вызвала нешуточный резонанс, позже случилось насилие над Викторией Берходжаевой. СМИ шумели, адвокаты и правозащитники активно боролись за справедливость.
Полагая, что работники тюремной системы уже поняли, чем это может обернуться, наивно думали, что на этом всё. Никто больше не посмеет… но не тут-то было.
23-летняя Асель Джапанова оказалась в колонии ЛА 155/4 (пос.Жагаушты Алматинской области) 11 февраля 2020 года, после вынесения приговора. На тот момент она находилась на третьем месяце беременности. Роды в районной больнице в июне прошлого года не по вине врачей прошли неудачно, и ребенок скончался. Для каждой женщины это трагедия, Асель испытывала эмоциональное потрясение; подавленное состояние и депрессия сменялись приступами агрессии, вследствие чего, вместо оказания психологической помощи, ее перевели на строгие условия содержания за нарушение режима содержания.
И уже там, как рассказала потом Асель Джапанова, ее изнасиловал один из сотрудников учреждения. Она была прикована наручниками к кровати, чтоб не смогла активно сопротивляться. Как только насильник сделал свои дела, он услышал шаги и звук двери, он тут же надел штаны, отстегнул Асель и выбежал в коридор. В это время, Асель удалось стереть его сперму (называем вещи своими именами) своей майкой и спрятать улику под матрац. Спустя мгновение насильник вернулся, забрал у нее нижнее белье, приказал помыться и все обработать антисептиком. Он был уверен, что следов от себя не оставил.
Асель, будучи религиозной, находясь в браке, имея 3 детей, вот-вот потерявшая 4-го ребенка, подверглась изнасилованию – страшно представить в каком состоянии она находилась все долгие месяцы. В условиях строгого содержания передать куда-либо жалобы – задача, чаще всего, невыполнимая. Так что заявление о произошедшем в офис Уполномоченного по правам человека и прокуратуру ушло только спустя месяцы, когда она вновь вернулась в общий отряд.
После ее заявления дело затянули настолько, насколько умеют делать силовые органы. Саму заявительницу теперь пытаются без лишнего шума упрятать на принудительное психиатрическое лечение в п.Актас.
В июне этого года после получения обращения колонию посетили участники Национального превентивного механизма по предотвращению пыток по Алматинской области, получив от осужденной подтверждение ее рассказа. Между тем, прокуратура, зарегистрировав в конце июня заявление по двум статьям – «изнасилование» и «пытки», – поймала тишину.
Зато, воспользовавшись прокурорской паузой, начала действовать администрация колония. Один из тех, кто беседовал с Асель – правозащитник Виктор Тен отмечает, что после посещения осужденная снова была спешно переведена в дисциплинарный изолятор, а сотрудники колонии отчаянно пытались найти одежду со следами, про которую рассказала Асель, для чего стали давить психологически (хотя, возможно, что не только) на саму жалобщицу и осужденных, с кем та была в доверительных отношениях. Поиски одежды закончились тем, что Асель Джапанова проглотила гвоздь и в ночь на 3 июля оказалась в районной больнице.
В то же время дело, возбужденное по двум статьям, стало нарезать круги: вначале оно попало в Управление собственной безопасности (УСБ), чьи сотрудники явились в колонию для изъятия вещдоков уже после инцидента с гвоздем. Получив вещи, УСБ перестало себя как-либо проявлять. Только после жалобы в прокуратуру со стороны участника НПМ, держащего дело Джапановой на контроле, во внутренней службе передали надзорному ведомству немногие результаты своего бездействия. После чего эстафету бездействия перехватила сама прокуратура, застывшая на стадии определения передачи дела по подследственности. Вывести районную прокуратуру из состояния спячки помогло обращение в генпрокуратуру, и тогда дело передали управлению Агентства по противодействию коррупции по Южному региону. И вслед за этим проснувшаяся районная прокуратура вдруг истребует дело назад, решив, что антикор здесь не при чем.
Между хождениями дела была проведена судебно-биологическая экспертиза футболки заключенной, установившая наличие следов, по своим свойствам не исключавших лица, на которое указывала Джапанова. Психолого-криминалистическая экспертиза также не установила в показаниях осужденной «признаков заучивания». Наконец, судебно-медицинская экспертиза при осмотре пострадавшей выявила на ее теле «кровоподтеки на поверхностях обеих верхних конечностей, которые могли образоваться при травматическом воздействии тупого твердого предмета и предметов».
Так что, казалось бы, пазл сложился.
Вот тогда на помощь работникам колонии пришли эксперты, вызвавшиеся провести исследования по Стамбульскому протоколу (Руководству по эффективному расследованию и документированию пыток) по ходатайству о проведении психолого-психиатрической экспертизы, заявленного в рамках регистрации дела в системе ЕРДР.
На этот раз вместо вопросов, касающихся сути дела, поставленных следователем, эксперты по своей инициативе ушли в сторону психоанализа, придя к неожиданному выводу – потерпевшая нуждается в принудительном лечении. Причем они даже не ознакомили должным образом представителя девушки с результатами своих изысканий.
И все же, что послужило основанием считать Джапанову ментально нездоровой и требующей незамедлительного лечения?
Пожалуйста. В своем диагнозе привлеченные эксперты пишут: «плачет, закатывает глаза, теребит в руках носовой платок, вытирает лицо, обвиняет дежурного помощника начальника учреждения в изнасиловании». Ни о какой опасности для общества речи не идет. Даже наличие психического заболевания, выявленного таким вот неожиданным образом, тоже более чем спорный вопрос.
С таким диагнозом следствие обратилось в суд, чтобы тот вынес свое решение о допустимости помещения осужденной в психиатрический диспансер.
И теперь уже Илийский районный суд «ушел на дно». Правозащитники, ведущие дело Джапановой, не могут добиться от судебного органа даты рассмотрения дела, телефоны суда не отвечают.
Между тем, Коалиция НПО Казахстана против пыток заявила ходатайства об опросе в судебном заседании экспертов, проводивших данную экспертизу, и привлечении в качестве независимого эксперта – кандидата медицинских наук, врача-психиатра высшей категории, эксперта по методике Стамбульского протокола, члена экспертного совета при Министерстве юстиции РК – Сергея Молчанова. Эксперт уже подтвердил свое согласие.
Только вот какое решение примут наши государственные органы? Обеспечат ли защиту Асель, проведут ли надлежащее расследование или правозащитникам опять придется обращаться в договорные органы ООН и спустя пару лет Казахстан вновь вынужден будет отвечать на международном уровне?
PS. Между тем сегодня стало известно, что в изнасиловании подозревают начальника изолятора временного содержания Риддера (ВКО). Очевидно, что люди в погонах ничему так и не научились. В отличие от Джапановой, подобные инциденты вкупе с постоянными сообщениями о пытках в местах лишения свободы можно считать окончательным диагнозом казахстанской пенитенциарной системы.
