Казахстанский гражданский активист, осуждённый в прошлом году по политическим мотивам на три года ограничения свободы, подал судебный иск о признании себя жертвой политических репрессий, основываясь на действующем законе «О реабилитации жертв массовых политических репрессий».
Из тумана холодного прошлого возвращаясь в сегодняшний день
«В России надо жить долго, тогда что-нибудь получится» – говорил в своё время знаменитый русский и советский писатель, критик и литературовед Корней Иванович Чуковский. В интеллигентском и диссидентском же фольклоре 60-80-х годов прошлого века эту фразу слегка переиначили, заменив и усилив мотивировочную часть: «…чтобы дожить до реабилитации». Продолжая эту мысль, современная российская поэтесса и бард Нателла Болтянская в своей песне «Правозащитная цыганочка» так написала о судьбе диссидентов брежневско-андроповских времён, доживших до горбачёвской перестройки: «Постарше, помоложе ли – / Неважно для горения, / Но некоторые дожили / До общего прозрения».
В этой строфе очень важна последняя строка: прозрение должно быть более-менее общим, то есть для того, чтобы осуждённые по политическим мотивам не просто вышли на свободу, а были реабилитированы и признаны жертвами политических репрессий, а сами эти репрессии официально осуждены, в стране должна произойти полная или частичная смена власти. Иными словами, должна смениться эпоха в истории одного государства, либо вообще на месте этого государства должно возникнуть новое – вот как после 1991 года на месте союзных республик бывшего СССР возникли новые независимые государства, в которых были приняты законы о реабилитации жертв массовых политических репрессий советского периода.
В Казахстане такой закон был принят 14 апреля 1993 года, и в первой же статье этого закона очень полно описано, что именно считается репрессиями, жертвы которых подлежат реабилитации: «Политическими репрессиями признаются меры принуждения, осуществлявшиеся по политическим мотивам государственными органами или представлявшими их должностными лицами, в виде лишения жизни или свободы, включая заключение под стражу и принудительное лечение в психиатрических учреждениях, изгнания из страны и лишения гражданства, удаление из мест проживания или районов обитания (ссылки или высылки), направления на спецпоселение, привлечения к принудительному труду с ограничением свободы (в том числе в так называемых трудовых армиях, рабочих колоннах НКВД), а также иное поражение в правах, лишение или ограничение прав и свобод, соединенные с ложным обвинением в совершении преступления либо с преследованием как социально опасных лиц по признакам политических убеждений, классовой, социальной, национальной, религиозной или иной принадлежности в судебном, внесудебном либо административном порядке».
А следующая за ней статья определяет географические и хронологические рамки реабилитации жертв политических репрессий: «Действие настоящего закона распространяется на всех без исключения лиц, непосредственно подвергшихся политическим репрессиям на территории бывшего СССР и в настоящее время являющихся гражданами Республики Казахстан». Здесь географическое определение «на территории бывшего СССР» является одновременно и хронологическим: в период существования бывшего «единого и нерушимого».
А как быть с политическими репрессиями, осуществляемыми уже в полностью суверенном Казахстане ныне действующей властью, которая не только не осудила и не прекратила таковые репрессии, но даже и не признаёт самого факта таковых? Дескать, нет в нашем законодательстве никаких политических статей, а потому нет у нас никаких политических заключённых, есть лишь отдельные лица, осужденные за реальные уголовные преступления или административные правонарушения – так обычно отвечают представители нашей власти на все обращения местных и зарубежных правозащитников в защиту преследуемых.
«Прошу признать меня лицом, подвергшимся политическим репрессиям»
С таким исковым требованием обратился в Алмалинский районный суд города Алматы гражданский активист Альнур Ильяшев, осуждённый в июне 2020 года по статье 274 УК РК («распространение заведомо ложной информации») к трём годам ограничения свободы и ста часам принудительного труда. Оглашение приговора фактически означало для Альнура выход на свободу, поскольку предшествовавшие тому два месяца он провёл в СИЗО. Уголовное дело, по которому Ильяшев был арестован и осуждён, было возбуждено по заявлению функционеров партии власти «Нур Отан», критические высказывания в адрес которой в личном ФБ-аккаунте Ильяшева были подведены под статью о «распространении заведомо ложной информации».
В своём исковом заявлении Альнур указывает на практически полное совпадение диспозиции статьи 274 УК РК с формулировкой одного из пунктов статьи 4 казахстанского закона о реабилитации, где отдельной строкой говорится о реабилитации людей, осуждённых в советские годы за «распространение заведомо ложных измышлений, порочащих государственный и общественный строй». На совпадение диспозиций казахстанской статьи 274, внесённой в УК РК в 2016 году, и печально известных статей 58 («общедоступный» пункт 10) сталинского УК и «диссидентской» статьи 193 брежневского УК не раз указывали и правозащитники, протестуя против внесения её в кодекс, а затем требуя исключения её из кодекса.
Альнур Ильяшев указывает ещё и на такое совпадение формулировки своего преступления с вышеуказанной формулировкой советских политических статей. Согласно описательной части приговора Медеуского районного суда города Алматы от 22.06.2020, осужденный Ильяшев «опубликовал посты, направленные на формирование мнения о несостоятельности деятельности общественных объединений и органов государственной власти, что могло привести к негативным последствиям, тем самым распространил заведомо ложную информацию, создающую опасность нарушения общественного порядка и причинения существенного вреда правам и законным интересам граждан и организаций».
То есть Ильяшева осудили, во-первых, не за какие-либо практически действия, а исключительно за высказывания, выражающие его политические убеждения (ещё один повод для признания такого осужденного жертвой политических репрессий), а во-вторых, за негативные последствия и нанесение вреда государственным интересам без указания на то, какие именно последствия могли наступить и какой именно вред мог быть причинён. И главное – без указания на то, что таковые последствия вообще наступили и такой вред был причинён. Всё это указывает на то, что Ильяшева осудили не за рельное преступление, а как бы превентивно. Впрочем, у такой правоприменительной практики всегда находятся защитники, оперирующие тем соображением, что наказывать можно и авансом, чтобы предотвратить более существенный вред, который ещё только мог быть нанесён. Однако такая логика очень похожа на попытки теоретиков массовых репрессий оправдывать их тем, что иначе Советская власть могла бы не устоять бы под натиском внешних и внутренних врагов.
Ещё одним аргументом в пользу своего искового требования Ильяшев приводит многочисленные публикации казахстанских и зарубежных СМИ о познании его казахстанскими и международными правозащитными организациями узником совести.
Беда, однако, в том, что одних лишь аргументов в судебном споре недостаточно – нужен ещё и собственно суд, независимый от правящей партии и обслуживаемой ею системы. Будь у нас такой суд, Ильяшев просто не был бы осуждён по тем обвинениям, что ему предъявляли. А если бы даже и был вдруг осуждён судом первой инстанции, то апелляционный суд безусловно отменил бы этот приговор, тем самым оправдав и реабилитировав Ильяшева. Существующий же у нас суд скорее всего откажет Ильяшеву в удовлетворении его иска по одному из сугубо формальных оснований, указав на то, что (а) вынесенный ему приговор не отменён высшей инстанцией и (б) закон о реабилитации жертв массовых репрессий касается лишь репрессированных в бывшем СССР, а не в независимом Казахстане.
Дескать, живите долго, гражданин Ильяшев – в ваши-то 44 года вам ещё жить да жить – может и доживёте до новой, теперь уже сугубо казахстанской оттепели после какого-нибудь XX или XXII съезда всё того же «Нур Отана». А ещё лучше дожидайтесь новой, теперь уже сугубо казахстанской перестройки после прихода к власти некоего казахского Горбачёва. Приход же на президентский пост Касым-Жомарта Кемелевича в марте 2019-го никаким аналогом прихода Михаила Сергеевича в генсеки в марте 1985-го не является – вот разве что первый весенний месяц совпадает.
Для чего судиться даже и там, где едва ли дождёшься правосудия
Однако да не будет высказанный мною скептицизм относительно судебной перспективы искового заявления Альнура Ильяшева перенесён читателем этих заметок на сам поступок репрессированного гражданского активиста в виде подачи им этого иска. Насколько представляю, раньше такого иска никто не подавал – этот случай будет первым, что создаст правозащитный прецедент, что очень важно даже и при отсутствии у нас прецедентного права.
Напомню также о знаменитом девизе советских диссидентов 60-80-х годов прошлого века, который гласил: «За успех нашего безнадёжного дела!» Или ещё один знаменитый лозунг из той же эпохи: «Будьте реалистами – требуйте невозможного!» Оба призыва безусловно применим и к тому, что сейчас делают правозащитники и гражданские активисты в постсоветских странах, в том числе и тогда, когда они пытаются заставить работать законы, написанные как бы даже не про нас.
Так что будем следить за новостями из Алмалинского районного суда.
