Пилотный проект по документированию телесных повреждений или психологического воздействия в результате жестокого обращения натолкнулся на непонимание со стороны медицинского сообщества. Врачи опасаются, что подобное чревато дополнительной работой и дополнительной ответственность. Хотя, на самом деле опасения напрасны.
Информационная служба Zakon.kz сообщила, что Министерство здравоохранения подготовило проект приказа «О внедрении пилотного проекта по заполнению форм форм учетной и отчетной документации по документированию телесных повреждений или психологического воздействия в результате жестокого обращения». Во многом это документирование основано на Стамбульском протоколе ООН – руководству по эффективному расследованию и документированию пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания о внедрении которого уже больше десятилетия ратуют казахстанские правозащитники.
В настоящий момент заканчивается открытое обсуждение этой инициативы на сайте Нормативных правовых актов (https://legalacts.egov.kz/npa/view?id=12208397). Судя по комментариям, противников намного больше, чем сторонников. При этом «пилотный проект» стал возможным благодаря длительным усилиям казахстанских правозащитников и локомотива этого проекта – общественного фонда «Амансаулык».
В заявлении ОФ «Амансаулык» говорится:
«Многие врачи ссылаются на то, что документирование следов жестокого обращения – прерогатива исключительно судебно-медицинских экспертов. Но практика показывает, что за тот период, когда жертва попадает на процедуру судебно-медицинской экспертизы, существенно меняется клиническая картина травмы, жертва может подвергнуться психологическому давлению и изменить свои показания.
Разработанный клинический протокол, в котором подробно задокументировано состояние пациента на момент первого обращения в медицинскую организацию, позволит судебно-медицинскому эксперту восстановить полную картину инцидента и вынести справедливое заключение. Данный Клинический протокол носит сугубо профессиональный медицинский характер и не преследует никаких других целей!
К сожалению, мы должны констатировать: не все воспринимают наш проект позитивно. Мы понимаем, что при общей нехватке медицинских работников и большой их загруженности, введение еще одного обязательного протокола – это дополнительная нагрузка на врача. Кроме того, против выступают организованные группы, которые увидели в этом документе «угрозу традиционным семейным ценностям» и многие другие люди, которые, мы уверены, просто пока не разобрались в сути и цели этого документа».
О том, насколько важно внедрение подобного протоколирования и расширения применения Стамбульского протокола говорят эксперты, входящие в Коалицию НПО Казахстана против пыток, кто в процессе своей прямой или общественной работы постоянно сталкиваются с фактами применения пыток и отсутствия расследования этих преступлений. Вместе с тем они делятся и своими собственными опасениями относительно судьбы проекта.
Бахыт Туменова, руководитель ОФ «Амансаулык»
К большому стыду Казахстана у нас по всей республике имеют место и пытки, и жестокое обращение, да и количество бытового насилия зашкаливает. Поэтому этот протокол важен для Казахстана как превентивная мера и позволяет представителям самой гуманной профессии – медицинским работникам – встать на путь превенции ведением этого протокола. Протокол фиксации телесных повреждений, психоэмоционального состояния пациентов – это своеобразный стандарт, который медицинские работники заполняют по принципу «вопрос – ответ», там ничего сложного нет, и когда он будет отработан, то займет по времени не более 10 минут. И этот протокол, который будет заполнен гражданским врачом, который встретится первым с потенциальной жертвой насилия, даже по истечению какого-то времени поможет судмедэксперту воссоздать более полную картину и сделать правильное заключение, что, конечно же, поможет обратившемуся человеку. Важно, что этот протокол фиксации внедряется сейчас – в период перевода медицинской службы Комитета уголовно-исполнительной системы МВД в систему Министерства здравоохранения. То есть мы передаем гражданским медицинским работникам методологию, практическое руководство для диагностики и документирования травм людей, находящихся в местах лишения свободы, где как раз встречаются пытки и жестокое обращение.
Татьяна Чернобиль, эксперт по международному праву в области прав человека
Это инициатива о том, чтобы первичные медицинские организации проводили освидетельствование на предмет выявления телесных повреждений, которые могут свидетельствовать о перенесенных человеком пытках, выросла из ряда приоритетных направлений, которые уже лет 5 назад Коалиция НПО Казахстана против пыток определила в качестве приоритетных, то есть требующих разрешения. Потому что мы в Коалиции, наблюдая за случаями применения пыток и разговаривая с жертвами пыток, являясь участниками Национального превентивного механизма, видели, что первыми, как правило, кто узнает о перенесенных человеком пытках, являются врачи. Если человек не содержится в учреждениях исполнения наказаний, то это врачи травматологических пунктов или поликлиник. И мы записали в качестве это приоритетного направления, что стандарты Стамбульского протокола распространялись в том числе и на первичные медицинские организации, где врач, специалист осматривает человека и видит какие-то телесные повреждения, которые могут свидетельствовать о перенесенных пытках. И чтобы эти стандарты не только на судебных медицинских экспертов распространялись, но и на рядовых врачей, и это очень важно. Это не мы придумали. Это стандарты Стамбульского протокола, что любой врач, не важно какой специализации (ему не обязательно быть судмедэкспертом) может зафиксировать эти телесные повреждения и сделать это грамотно. Ни как у нас сейчас – «я вижу синяк» и все… Некоторые врачи такое пишут.
Поэтому «Аман-Саулык» – организация-участница Коалиции НПО против пыток в рамках своего проекта по внедрению стандартов Стамбульского протокола в первичные медицинские организации, исследовала как они внедряются в других странах. В частности, съездили в Кыргызстан, где уже несколько лет это существует и изучили ту форму – она очень объемная. Потом специалисты в рамках проекта упростили, может быть, даже чрезмерно упростили, чтобы облегчить как раз участь врачей (понимали, что врачам это будет как дополнительная нагрузка), там что практически только «галочки» осталось проставлять.
Путем длительных переговоров с Министерством здравоохранения еще в 2020 году предполагалось запустить «пилотный проект,» но потом пандемия подвинула наши планы. И только сейчас этот проект запускается. Теперь будет выявляться, насколько форма понятна для заполнения, насколько на эффективна. Никто не просит врачей утверждать, что это пытки. Все, что нужно врачам сделать – это зафиксировать телесные повреждения. Всё! Это абсолютно в рамках их спецификации – это травматологи или врачи общей практики. И это все делается по свежим следам, потому что мы понимаем – следы пыток исчезают чрезвычайно быстро, до того, как дело может дойти до освидетельствования медицинским экспертам. Поэтому очень важно зафиксировать эти следы как можно быстрее. Вот в этом-то и суть инициативы. А потом с этой формой могут работать судебные медицинские эксперты (их, кстати, тоже привлекали к разработке формы, потому что им впоследствии нужно будет на нее ориентироваться).
Мы полагаем в Коалиции НПО против пыток, что таким образом поможем лучшей раскрываемости пыток или жестокого, унижающего обращения (в этой форме не только физические пытки фиксируются, но и психологическое состояние человека, которое может свидетельствовать о пытках). Врачи очень беспокоились, что их будут привлекать в качестве специалиста в судебных рассмотрениях, когда дело будет доходить до судов, и они очень боялись ответственности. Но их дело – не назвать пытки пытками, и это даже не задача судебно-медицинского эксперта. Выявляет и подтверждает факт пыток только суд, но никак не врачи.
Зато эта инициатива важна именно для привлечения к ответственности виновных. Мы в Коалиции знаем, что много случаев пыток заявляется и очень небольшое количество доходит до суда, но еще меньшее количество виновных в результате несут ответственность. И, в частности, все дело в том, что к тому моменту, когда дело дойдет до регистрации заявления, началу досудебного расследования, не говоря уже о суде, от перенесенных пыток может не остаться и следа.
Роза Акылбекова, заместитель директора Казахстанского международного бюро по правам человека, координатор Коалиции НПО Казахстана против пыток
Врачи должны четко понимать: пытки и жестокое обращение, унижающее обращение, в том числе бытовое насилие, любое насилие над ребенком, включая сексуальное (и я считаю, что врачи должны понимать) – никто от этого не застрахован. И очень важно понимать, что когда дело подходит к суду, мы не можем доказать (мы – это судмедэксперты, адвокаты, правозащитники), поскольку в суде такого рода показания не всегда принимаются. Человек просто не может доказать, что в отношении него были применены физические пытки. С психологическими еще сложнее, так как человек обращается чаще всего к адвокату или правозащитникам тогда, когда он уже оказался за колючей проволокой. Но если обращение происходит в начальной стадии, тогда впоследствии судмедэксперт поднимает документы вместе с адвокатом, и он смотрит в журнале, что такой-то врач зафиксировал полгода назад, что человек жаловался на то-то или что он получил эти подтверждения во время допроса. И если государство определяет политику нулевой терпимости к пыткам, то тогда абсолютно все структуры должны понимать, что они тоже ответственны, особенно если они находятся в государственных больницах и поликлиниках. Мы все должны взять на себя эту ответственность, но в первую очередь несет ответственность государство и оно, как и все мы, должны выполнять обязательства в рамках Конвенции против пыток и Факультативного протокола к этой конвенции.
Я бы хотела обратиться ко всем медикам, которые непосредственно в своей практике могут столкнуться с предполагаемой жертвой, чтобы они более тщательно описывали те физические травмы и особенно: где произошло, на кого жалуется. Еще раз хотелось бы отметить: очень важно понимать, что жертвой пыток может оказаться кто угодно.
Сергей Молчанов, врач-психиатр высшей категории, эксперт. Руководитель ОО «Врачи без наркотиков»
Полностью поддерживаю инициативу фонда «Аман-Саулык», и вообще Коалиция против пыток говорит об этом давно, что нужно на первом этапе всегда фиксировать при обращении лица, подвергшегося пыткам, все повреждения; зафиксировать не двумя-тремя предложениями корявым почерком, чтобы потом ничего не разобрать, а действительно по всем правилам, и желательно по правилам Стамбульского протокола. Достаточно вспомнить, что в 2020 году в Казахстане было зарегистрировано 63 уголовных дела по статье 146 УК «Пытки» и только 11 из них поступили в суд, в то же время Коалиция НПО Казахстана против пыток в тот же период получила 225 жалоб на приминение пыток и жестокого обращения. Поэтому полицейские научились уходить от ответственности за пытки, хотя это очень серьезная статья. И можно сказать, что когда полицейские подвергают человека пыткам в закрытых учреждениях, они их потом какое-то время где-нибудь содержат его вне досягаемости, скажем так, контролирующих органов, и за это время телесные учреждения успевают исчезнуть. И очень правильно, что в протоколе закреплены психологические пытки. Еще один момент. Мало кто из граждан Казахстана догадывается, что санитарные условия в камере, сама переполненная камера, отказ в личном пространстве, запреты на омовение или молитву, постоянный яркий свет или отсутствие света, принуждение к даче признательных показаний или к письменному признанию вины – они тоже являются пытками и жестоким обращением.
По большому счету это только начало, что нужно регистрировать пытки первичному медико-санитарному звену БСПМ, если к ним обратился человек по этому поводу. И если врачи боятся, что это затруднит их работу, это перегрузит их бумажной работой, то могу успокоить, что все-таки если взять 225 обращений по пыткам в прошлом году на весь Казахстан, стоит ли говорить, что кто-то там будет перегружен работой? Конечно, никто не будет перегружен, потому что пытки – это преступление, которое не так сильно распространено в нашей стране. А то, что люди уходят от ответственности – вот это вот и плохо! Поэтому медицинское сообщество может успокоиться, никто не будет перегружать их бумажной работой, и если в практике врача хотя бы один раз в жизни будет такой случай, и он нормально заполнит документацию, то я не думаю, что он сильно перетрудится.
Виктор Тен, директор Талдыкорганского правозащитного центра
Сама по себе инициатива сбора доказательств в плане выявления фактов наличия телесных повреждений и их происхождения – замечательна. Но один большой минус, тогда, когда это делается принудительно – если само медицинское сообщество будет отказываться принимать на себя данной обязательство и принуждение их документировать (что они воспринимают как дополнительную нагрузку) из этого может не выйти ничего хорошего. И мы, как юристы, видим это из той ситуации, когда судмедэкспертам при Министерстве юстиции внедрили новую методику по Стамбульскому протоколу проведения экспертизы и эта экспертиза проходит до сих пор очень поверхностно, очень непрофессионально. И по сути эксперты как были на старых стандартах документирования «склонен ко лжи, не склонен, имеет какие-то психические отклонения, не имеет» так они этим и довольствуются. Поэтому, я думаю, если принудительно будет врачам будет передана данная функция, то ничего хорошего не выйдет в том плане, что они будут относиться к этому очень флегматично, очень поверхностно и если будут заполнять эту форму, то заполнять потом – в кабинетах и просто «от фонаря».
Елена Семенова, руководитель ОО «Мы против пыток»
Конечно нужно, чтобы мед работники умели протоколировать все эти факты пыток. Вопрос в другом: какова вероятность к медикам смогут попасть именно те осужденные, которые подверглись пыткам или жестокому обращению? Как будет проходить сама процедура: если осужденного пытают и о нем не заявляют, как медики об этом узнают? И если врачи опасаются ответственности, то есть вероятность того, что они будут скрывать реальные факты: недоговаривать, недописывать, чтобы смягчить вину сотрудников и тяжесть совершенного преступления. И естественно, если бы все пытки были запротоколированы, то относительно того, о чем мной неоднократно писалось, не было бы даже судебных исков. Даже несмотря на тот факт, что о преступлении сообщалось позже и не было уже следов физических повреждений и их уже невозможно было доказать, то при наличии таких протоколов можно было бы доказать все эти пытки, в том числе психологические, то, естественно все бы это помогло в судах. Конечно, с тем учетом, что это была бы обязанность суда принимать все это во внимание.
Сейчас вот сделали «пилотный проект» – это хорошо, медики запротоколируют. Будет ли этот пилотный проект в случае возникновения ситуации браться во внимания в суде или в ходе следствия или он так и останется «пилотным проектом»? Тогда все это теряет смысл…
* * *
Начало проекта определено на 1 ноября. Участниками станут Национальный научный центр травматологии и ортопедии имени академика Н.Д. Батпенова (Нур-Султан), это же учреждение является координатором реализации; городская поликлиника №5 (Нур-Султан); городская больница №7 (Алматы); многопрофильная больница им. профессора Х.Ж. Макажанова (Караганда). Координатором реализации определен Национальный научный центр травматологии и ортопедии имени академика Н.Д. Батпенова.
