Предоставление статуса беженца всегда рассматривалось как гуманитарный акт. Однако не в случае Казахстана, где предоставление или куда чаще отказ от убежища всецело зависит от политики. Зато ничего личного.
3 процента удачи
На сегодняшний день в Казахстане проживают 265 лиц, ищущих убежище, и 301 беженец. Все иностранцы, получившие убежище на территории республики, обеспечены защитой и поддержкой со стороны государства в соответствии с обязательствами Казахстана в отношении беженцев перед международным сообществом. Об этом указывается в пресс-релизе Министерства труда и социальной защиты населения РК от 25 апреля 2025 года.
«По итогам 2024 года было подано 383 ходатайств от лиц, ищущих убежище в РК на получение статуса беженца. По итогам 2024 года 11 лицам, ищущим убежище, был предоставлен статус беженца в РК», — говорится в официальном ответе Комитета по миграции Министерства труда и социальной защиты РК на запрос Казахстанского международного бюро по правам человека.
При этом ведомство отказалось предоставить информацию о том, из каких стран были обращения, сославшись на её конфиденциальность (хотя в 2023 году Министерство труда не делало из этого секрета: «На сегодняшний день в республике проживает 325 беженцев из Афганистана, Украины, Узбекистана, Сирии и КНР»).
Таким образом, за 2024 год всего 3 процента обратившихся смогли получить в стране убежище. Примерно такая ситуация сохраняется с 2009 года, когда Казахстан принял национальный Закон «О беженцах».
Но правды ради, далеко не все, кто претендует на статус беженца, имеют на это основание.
«В силу изменения миграционных потоков и геополитической обстановки у нас стало очень много мигрантов, не только как раньше из сопредельных стран, но и из дальнего зарубежья. Причины у всех разные, но если сказать честно, то большинство из них, и даже кто обращается к нам, подпадает под статус трудовых мигрантов, но не беженцев», — делится на основе своего опыта Денис Дживага, руководитель Казахстанского международного бюро по правам человека (КМБПЧ) и координатор проектов УВКБ ООН «Оказание правовой помощи беженцам и лицам без гражданства».
История вопроса
До 2010 года статусом беженца в Казахстане наделял офис Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ ООН), и количество удовлетворённых ходатайств было значительно выше. В то же время государство никак не участвовало в устройстве их судьбы. Статус беженца давал им право на легальное нахождение в республике и право на работу.
Несмотря на свидетельство подмандатного беженца УВКБ ООН, Казахстан неоднократно нарушал Конвенцию ООН о статусе беженцев от 1951 года, к которой присоединился 15 декабря 1998 года. В первую очередь, беженцы не могли чувствовать себя в безопасности, так как им могла грозить выдача в те страны, откуда они бежали, и где им могли угрожать пытки, тюремные сроки по политическим мотивам и даже смертная казнь.
Несколько раз беженцы «исчезали» при странных обстоятельствах и потом их следы обнаруживались в Китае, так что Казахстан попадал под подозрение в координированном участии в похищениях беглецов совместно со спецслужбами сопредельного государства. С 1999 года шестерых уйгурских беженцев из Китая Казахстан вернул «втихую» и ещё трёх официально, несколько человек просто пропали без каких-либо следов.
В 2009 году в стране был принят Закон «О беженцах», который вступил в силу в январе 2010 года. После этого решения о предоставлении или отказе в статусе перешли в сферу ответственности казахстанских властей. Комитеты по миграции Министерства труда и социальной защиты населения РК получили полномочия по работе с просителями убежища (рассмотрение ходатайств и регистрация), тогда как комиссии местных полномочных органов (состоят из работников акимата, минтруда, миграционной полиции) принимают окончательные решения.
Тогда же стало понятно, что сильно надеяться на получение убежища в Казахстане не стоит.
Изначально государство обезопасило себя от наплыва бегущих от войн, беспорядков или стихийных бедствий. Также оно в принципе отказывает в предоставлении убежища журналистам.
В июне 2010 года Казахстан выдал Узбекистану 29 просителей убежища по религиозным мотивам (большая часть из них имела на тот момент свидетельства соискателей статуса беженца, выданные УВКБ ООН, которых в своей стране обвиняли в экстремизме). И здесь наша республика пошла наперекор решению Комитета ООН против пыток, потребовавшего приостановить экстрадицию.
Согласно Правилам регистрации и рассмотрения ходатайства о присвоении статуса беженца (приказ министра труда от 7 апреля 2022 года), беженец — иностранец, который в силу обоснованных опасений стать жертвой преследований по признаку расы, национальности, вероисповедания, гражданства, принадлежности к определённой социальной группе или политическим убеждениям находится вне страны своей гражданской принадлежности и не может пользоваться защитой своей страны или не желает пользоваться такой защитой вследствие таких опасений.
Гуманизм vs политика
Предоставление статуса беженца — это гуманитарный акт, а не политический, о чём всегда напоминают в ООН и правозащитники.
Никакой опасности для экономики страны беженцы не несут. Во-первых, их очень мало. Во-вторых, никаких социальных льгот у них нет: имеют право на работу, могут рассчитывать на базовые медицинские услуги и пользоваться бесплатным образованием для детей, и на этом всё.
Но казахстанская практика предоставления убежища — это как раз в первую очередь о политике.
Предоставление убежища заявителям из стран, входящих с Казахстаном в какие-либо блоки (ЕврАзЭс, ШОС, ОДКБ) или просто соседствующие с нами — это дополнительные трудности, связанные со специфическими соседскими отношениями.
Как правило, политические преследуемые из России, Китая и Узбекистана (включая Каракалпакстан) становятся объектами экстрадиционных запросов своих органов, на что казахстанские власти обязаны реагировать. Однако после истечения максимально допустимого срока экстрадиционного ареста (1 год) вышедшие на свободу активисты получают возможность покинуть страну. Получили убежище несколько казахов из Китая (с большими трудностями и после общественного резонанса), тогда как от первого заявителя из КНР — Сайрагуль Саутыбай — всё же избавились, воспользовавшись предложением Швеции принять женщину у себя.
Не всегда закон есть закон
И всё же гуманитарная составляющая, пусть даже и противоречащая собственным правилам (при таких обстоятельствах подобное приветствуется) в казахстанской практике существует.
«В Казахстане находятся 520 человек, которые ищут убежище, и 325 человек, которые уже получили статус беженцев. На сегодняшний день в Казахстане статус лица, ищущего убежище, имеют 233 гражданина Украины и 21 гражданин России. Статус беженца имеют 63 гражданина Украины», — говорится в ответе Министерства труда и социальной защиты населения РК изданию «Курсив» (данные на 27 ноября 2023 год).
«По состоянию на 2024 год на территории Казахстана осталось лишь около 200 лиц (граждан Украины — авт.) со статусом беженца. Общая тенденция для украинцев, которые оказались за рубежом в связи с вторжением России, является стремление при первой же возможности вернуться домой, несмотря на то, что сейчас происходит в Украине», — такие цифры 23 апреля 2024 года привёл для казахстанского Forbes временный поверенный в делах Украины в Казахстане Сергей Павленко.
Таким образом, получается:
Несмотря на законодательство, бОльшая часть обладателей статуса беженца в РК (если господин Павленко не смешал обладателей и просителей) — это граждане Украины, спасающиеся от агрессии России.
Как мы отмечали, сами по себе военные действия не являются основанием для принятия у себя беженцев. Но в данном случае Казахстан пошел навстречу.
Друг наш — Талибан
Однако сирийцы, афганцы, суданцы, йеменцы на такую благосклонность рассчитывать не могут. Был случай, когда журналистке из Йемена вроде бы и хотели дать возможность остаться в нашей стране, но потребовали от неё справку, что в её стране идет война. Кто должен был выдать такую справку — не уточнили.
После того, как Талибан начал превращаться в экономического партнёра Акорды, лишившись в конечном итоге на нашей территории клейма террористической организации, афганцам, покинувшим родину после установления режима «учеников» или ранее находившихся в Казахстане, перестали рассматривать как потенциальных жертв Талибана.
Более того, казахстанские полномочные органы стали активно делиться информацией о соискателях с афганской стороной и ссылаться на гарантии безопасности со стороны бывшей террористической организации (вопреки требованиям ООН и морали), подвергая их жизни дополнительной угрозе.
При этом массовая дискриминация и преследование афганских женщин в качестве оснований в поиске безопасного места не рассматриваются.
В целом же казахстанские власти проявляют удивительную принципиальность в намерении не оставлять здесь кого-либо из «подозрительных» стран или гипотетически способных ухудшить отношения. В этом случае документальные подтверждения, заверения международных организаций, возможность оплаты обучения у нас в стране и общественное внимание никак не влияют на положение человека. Достаточно вспомнить два резонансных случая. С бывшими суданским студентом Амиром и студенткой из Афганистана Фаридой (имя изменено). Первого всё же удалось выдавить из страны, вторая ждёт последнего судебного решения по обжалованию отказа в предоставлении статуса беженца. И таких не один десяток.
В расчёте на чудо
В зависимости от региона уже сама подача ходатайства в Комитет по миграции для предоставления статуса беженца может превратиться в квест. Вся информация, начиная с таблички на двери — на казахском и русском языках. Бланки ходатайств — то же самое. Разъяснений о правах при подаче ходатайств, при их рассмотрении, куда обращаться в случае крайней необходимости и о дальнейших шагах при отказе — минимум. Многие из заявителей, к примеру, не знают, что после принятия к рассмотрению их ходатайств они имеют право на работу или на открытие бизнеса в нашей стране. Общение между прибывшими, не говорящими на казахском и русском, и чиновниками происходит при помощи смартфонов. В редких случаях по самоинициативе сотрудники управлений овладевают английским. Если дело доходит до предварительного интервьюирования, за бюджетные средства приглашается переводчик. В крупных городах, куда в первую очередь устремлены ищущие убежища, всё заточено на то, чтобы отбить у них охоту не только остаться в нашей стране, но и вообще связываться с подачей заявлений. На грубость или постоянные «приходите завтра» жалуются многие из тех, кто приходит к правозащитникам.
Но, допустим, человек собрал все требуемые документы, получил ИИН, прошёл предварительное интервюьирование, собрал справки о состоянии здоровья — остаётся последний шаг: комиссия, которая и должна тщательно рассматривать каждый случай и выносить вердикт. На деле заседание комиссии редко когда превышает 15 минут, и это с учётом участия переводчика. И никто не требует от переводчика полного понимания (тогда как английский или французский язык в определённых странах может претерпеть существенные изменения), что ещё раз подтверждает очевидную фиктивность этого пункта.
«Сам состав комиссии не вызывает какого-то недоверия, там присутствуют все заинтересованные органы вплоть до спецслужб. Но когда дело касается каких-то сложных дел, особенно когда люди находятся в розыске в своих странах, и на них приходит экстрадиционный запрос, и рассмотрение происходит за десять минут и человеку говорят, что “суть вашего уголовного дела нас не интересует”… Конечно, нам говорят, что все дела были изучены заранее, но всё равно такое короткое время приводит к размышлению, что, возможно, полномочный орган изучил дело, но нужно же довести суть и до других членов комиссии. И за это время я не думаю, что всё можно понять. И когда смотришь за работой комиссии, видно, что там не сильно интересуются судьбой заявителя», — говорит Денис Дживага.
По словам эксперта, чтобы определить статус беженца, должны присутствовать специалисты, которые занимаются этим вопросом годами, а у уполномоченного органа большая текучка.
«Например, если дело касается беженца из Афганистана, требуется понимание многого: кто он, к кому относится, суннит или шиит, какая у него национальность. Опять же требуется изучить информацию не только о стране, но и о каком-то отдельном регионе. Зачастую же мнение какого-то госоргана превалирует над мнением участников комиссии, но и если будет информация от ООН и от казахстанского МИД или КНБ, то учтут мнение наших органов, это тоже присутствует», — объясняет Денис Дживага.
Что происходит с отказниками?
Всё зависит от ряда факторов. В случае отказа Комиссии у заявителей есть право на обжалование решения вплоть до кассационной инстанции. Всё это занимает до полутора лет, и за этот период гипотетически можно найти какой-то выход: выехать в другую безопасную страну, вернутся к себе на родину, если там что-то поменялось, подкопить денег и куда-нибудь переехать. Некоторым в виде исключения выдают гуманитарные визы в цивилизованные страны Запада. Наконец, никто не отменял коррупционные отношения, благодаря которым люди могут находиться в стране годами. А кто-то остаётся жить нелегально. К тому же зачастую у государства нет ни денег, ни желания заниматься депортацией, особенно в дальние страны.
Какова ситуация в других странах бывшего Союза
Правды ради нужно сказать, что положение с лицами, ищущими убежище, в Казахстане не является чем-то исключительным для всего нашего региона, хотя ситуация в Афганистане и война в Украине заметно сказались на общей картине. Поэтому Таджикистан выделяется на фоне своих центральноазиатских соседей, Молдова, Беларусь и Россия столкнулись с наплывом бегущих от военных действий в Украине, а Армения записала всё покинувшее население с занятого Азербайджаном в 2020 году Карабаха в беженцы.
* точной информации нет
** может возникнуть в результате различных кризисов
*** возможно, в это количество входит в число беженцев
**** каждый год добавляется примерно по 1000 человек
***** временное убежище – похоже на статус лица, ищущего убежища – дается на год
Но если отбросить в сторону страны Запада, то в сравнении с некоторыми не самыми богатыми странами мира беженцы в нашем регионе — это капля в море в сравнении с тем, с чем приходится сталкиваться им. При этом их не гонят.
Например, в маленьком Непале (с населением около 30 миллионов) сейчас примерно 20 тысяч беженцев (хотя, может быть в разы больше), с учётом того, что почти 200 тысяч вывезли оттуда США и УВКБ ООН. В африканской Руанде (с населением в 14 миллионов) сейчас почти 135 тысяч таковых. В Иордании с населением в 11,5 миллионов 745 тысяч обретших спасение.
Исход УВКБ
Теперь о проблемах тех, кто занимается проблемами беженцев. Это офисы Управления верховного комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ). Сейчас они сами находятся в ситуации, схожей с положением беженцев.
В мае этого года офис УВКБ ООН закрылся в Азербайджане, после того как власти страны указали на дверь ему, другим агентствам ООН и Обществу Красного креста, таким образом обрывая последние возможности мониторинга ситуации в стране, стремительно скатывающейся в тоталитаризм. Также с июля этого года в связи с сокращением финансирования перестал работать офис УВКБ ООН в Республике Казахстан. По-видимому, сокращения коснутся и других офисов УВКБ ООН, что безусловно скажется как на работе, так и на финансировании партнёрских НПО.
В заключении хотелось бы отметить, что поиск убежища для Казахстана — это всё-таки обоюдный процесс. Десятки преследуемых по политическим мотивам казахстанцев получили убежище в странах Европы и в США. Ещё можно вспомнить межэтнические столкновения в Кордайском районе (Жамбылская область) в феврале 2020 года; тогда по данным пограничной службы Казахстана, с 7 по 9 февраля границу пересекли 24 тысячи человек в поисках временного пристанища в Кыргызстане. Конечно, это не полноценные беженцы, и когда всё улеглось, они вернулись домой. Но нет гарантий, что ничего подобного не повторится.
Источник: Factcheck.kz — https://factcheck.kz/analitika/kuda-im-bezhat-chto-proishodit-s-soiskatelyami-ubezhischa-v-kazahstane/
ИСТОЧНИК:
Интернет-издание Factcheck.kz
