Системная модернизация казахстанского общества и государства, инициированная реформами, предпринятыми при решающей поддержке Президента Республики Казахстан Касым-Жомарта Токаева, затронула практически все сферы социальной деятельности, включая важнейшую среди них – сферу защиты прав и свобод человека.
Наглядным свидетельством этому является Указ Президента Республики Казахстана от 8 декабря 2023 года О Плане действий в области прав человека и верховенства закона [1]. В этом документе политико-правового характера, нашел отражение системный подход к проблеме повышения эффективности деятельности государственных органов и иных социальных институтов, по защите прав и основных свобод человека, связанный с дальнейшей имплементацией международных стандартов ООН, посвященных данным правам и свободам, интеграцией правотворческих и правоприменительных усилий, направленных на противодействие различным нарушениям прав и свобод человека.
Вполне очевидно, что положения названного указа Главы казахстанского государства, имеют непосредственное отношение к реализации контрольно-надзорных функций правоохранительной системы, отправлению правосудия и к позиционированию нашей страны на международной арене, как государства, последовательно и неукоснительно, соблюдающего рекомендации международных правовых актов ООН, в области прав человека. Полагаем, что позиция лидера Казахстана, буквально вдохновляющего важнейшие институциональные реформы, осуществляемые в стране последние годы, должна существенным образом влиять на правореализационную практику, непосредственно затрагивающую комплекс вопросов признания, уважения, соблюдения и защиты фундаментальных прав граждан нашей страны.
В этом связи, обращает на себя внимание проблема защиты прав и свобод граждан Республики Казахстан, оказавшихся в условиях принудительной изоляции от общества. Составной частью этой проблемы, является инструментарий уголовной ответственности, за причинение осужденными, лишенными свободы вреда своему здоровью, в целях уклонения от отбывания наказания (ч.3 ст. 428 УК РК). Эта уголовно-правовая норма фактически предлагает карать человека только за то, что он нанес вред своему собственному здоровью и пострадал от этого вреда. Иными словами, пусть его физические страдания, обусловленные нанесением увечий, сопровождаются страданиями моральными, вызванными претерпеванием уголовной кары, предусмотренной статьей 428 УК РК.
Заслуживает внимание то обстоятельство, что еще в 2008 году, Конституционный Совет Республики Казахстан в своем Нормативном постановлении от 27 февраля 2008 года № 2 «О проверке конституционности частей первой и четвертой статьи 361 Уголовного кодекса РК по обращению Капшагайского городского суда Алматинской области» [2], обоснованно признал несоответствующей Конституции страны, норму раннее действовавшего Уголовного кодекса РК 1997 года, устанавливавшую ответственность за членовредительство осужденных. Как юрист, много лет занимающийся проблемами имплементации международных стандартов прав человека и сферы уголовного правосудия, должен отметить высокий доктринальный и правовой уровень данного Нормативного постановления Конституционного Совета РК, которое в условиях существования авторитарного политического режима, тем не менее последовательно отражало, охраняемые Конституцией высшие социальные ценности [3].
На содержание этого важнейшего документа конституционной юстиции, существенно повлияла позиция видных ученых юристов Казахстана – академиков Национальной академии наук Республики Казахстан, докторов юридических наук, профессоров С.З. Зиманова, Г.С. Сапаргалиева, докторов юридических наук, профессоров Е.И. Каиржанова и А.А. Матюхина, являющихся гордостью казахстанской юридической науки и привлеченных Конституционным Советом, в качестве экспертов и специалистов.
Однако по-видимому, нашлись влиятельные силы, которых подход Конституционного Совета Республики Казахстан, к проблеме ответственности за членовредительство осужденных, не устроил и упомянутая статья, еще долгое время «украшала» Уголовный кодекс Казахстана, и лишь в 2009 году была из него исключена. Казалось бы, точка в этой истории, была поставлена раз и навсегда. Однако, удивительным образом, фактическая «реинкарнация» нормы об ответственности за членовредительство, произошла в действующем Уголовном кодексе Казахстана, принятом в 2014 году. При этом, Нормативное постановление Конституционного Совета от 2008 года, о котором было сказано выше, не отменено, а следовательно, сохраняет свою юридическую силу и политическое значение. В этих условиях, 6 декабря 2023 года Конституционный суд Республики Казахстан, являющейся в настоящее время субъектов конституционного контроля в Республике Казахстан, по обращению Моора Н.С., принимает Нормативное постановление Конституционного Суда Республики Казахстан от 6 декабря 2023 года №37-НП «О рассмотрении на соответствие Конституции Республики Казахстан части третьей статьи 428 Уголовного кодекса РК от 3 июля 2014 года и подпункта 2) части второй статьи 130 Уголовно-исполнительного кодекса РК от 5 июля 2014 года» [4].
Следует отметить, что Конституционный суд, в описательной части своего постановления, ссылается на положения Конституции Республики Казахстан о правах и свободах человека, а также на правовую позицию Конституционного Совета, изложенную применительно к статье 361 УК РК (1997 г.), «зеркальным» отражением которой фактически является ч.3 статьи 428 действующего УК РК, ставшая предметом разбирательства в Конституционном суде Республики Казахстан.
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что Конституционный суд признал, что правовые позиции Конституционного Совета, касающиеся способов выражения осужденными своего протеста, против бесчеловечных способов обращения и наказания, сохраняют свое значение и в настоящее время.
Высший орган осуществления конституционного правосудия, сослался также на Международный пакт ООН о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 года, являющийся международным договором, отметив его роль в защите права на свободу выражения мнений и убеждений. При этом, Конституционный суд подчеркнул, что «Согласно положениям МПГПП пользование правами, предусмотренными пунктом 2 статьи 19, налагает на человека особые обязанности и особую ответственность. Они могут быть сопряжены с некоторыми ограничениями, которые должны быть установлены законом и являться необходимыми: a) для уважения прав и репутации других лиц; b) для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения». Вполне очевидно, что по своему политико-правовому смыслу, в положениях Международного пакта ООН о гражданских и политических правах, речь идет о таких ограничениях разумного, достаточного и необходимого характера, которые обусловлены задачами защиты важнейших социальных ценностей, которые ограничению не подлежат. Так, например, никакими высшими интересами, не может быть оправдано ограничение права на защиту от пыток и других видов жестокого, бесчеловечного обращения, на недискриминацию, права на доступ к судебной защите.
Вызывает, однако удивление, что Конституционный суд, ссылается на правовую позицию Конституционного Совета, указывая, что членовредительство может рассматривается как способ защиты собственного достоинства лицами, лишенными свободы. Но это означает, неоправданное смешение двух разнородных правовых категорий: собственного (личного) достоинства и человеческого достоинства осужденных. Представляется, что Конституционный Совет имел ввиду именно человеческое достоинство, а не личное, о котором упоминается в постановлении Конституционного суда. Личное достоинство неизбежно умаляется фактом осуждения гражданина и претерпеванием им лишений наказания. Что касается человеческого достоинства, то оно неприкосновенно и посягательства на него, являются пытками и другими способами жестокого обращения.
Поэтому осужденные, как и любые другие граждане, обладают абсолютным и неотчуждаемым правовом на защиту от пыток и иного бесчеловечного обращения, а крайним средством такой защиты и выражения протеста против условий отбывания наказания, несовместимых с человеческим достоинством, является членовредительство осужденных. Именно на это обстоятельство, обратил внимание Конституционный Совет Казахстана в 2008 году.
Логика Нормативного постановления Конституционного Суда такова, что он предлагает разграничивать членовредительство как ответ на незаконные действия администрации и персонала пенитенциарных учреждений, который должен сопровождаться ответственностью осужденного и членовредительство, как ответ на правомерные действия администрации данных учреждений, который должен быть наказуем. Но по каким критериям определять, где начинаются незаконные действия и завершаются правомерные?
Например, в ситуации когда осужденных привлекли к бесплатному труду по благоустройству территории учреждения, а среди этих осужденных оказались лица, принадлежащие к так называемым «привилегированным» стратам тюремного сообщества, возложившие свои трудовые обязанности на других осужденных, отказ последними от выполнения работ «за себя и того парня», вполне можно истолковать, как отказ от выполнения законных требований персонала УИС. И тогда членовредительство осужденного, не выдержавшего давления – заключенных-«положенцев» и администрации учреждения и совершившего членовредительство, будет квалифицировано по части 3 статьи 428 УК РК. Но будет ли это справедливым в правовом, демократическом государстве? Весьма сомнительно.
Далее, Конституционный суд указывает, что если граждане пытаются уклониться от исполнения своих обязанностей, установленных Конституцией, или предусмотренных законом, в части отбывания наказания в том числе и путем членовредительства – они могут нести за это соответствующую ответственность. Иным словами, если гражданин не захотел претерпевать лишения и страдания, вызванные порядком отбывания наказания и нанес себе увечья – он должен нести уголовную ответственность.
В этой связи следует отметить, что еще в средневековом английском уголовном праве, до сих пор сохраняющем черты архаичности, существовала уголовная ответственность за покушение на самоубийство. Если суицидент пытавшейся свести счеты с жизнью, по какой-либо причине не «преуспевал» в этом, то он подлежал смертной казни. Поскольку только король, олицетворяющий высшую государственную власть, мог распоряжаться жизнью своих подданных. Похоже, что казахстанский законодатель солидаризовался с этим средневековым подходом, криминализовав действия осужденного, по нанесению себе увечий, как противоречащих воле государства, установившего обязанность претерпевать не только порядок и условия отбывания и наказания в виде лишения свободы, но и сопутствующие им лишения и страдания. И Конституционный суд, подобное положение вещей признал приемлемым и оправданным.
Хотелось бы отметить, что подобной ответственности нет в абсолютном большинстве европейских государств и у нашего ближайшего соседа – Российской Федерации. Другим, спорным моментом, с позиции Конституционного суда Республики Казахстан, является ее обоснование необходимости криминализации деяния, предусмотренного ч.3 статьи 428 УК РК.
Юристам известно «золотое правило» криминализации, согласно которому в уголовный закон являющейся источником материального права, составы преступлений можно включать при наличии их реальной общественной опасности и массовости совершения.
К сожалению, Конституционный суд, эту реальную общественную опасность, анализу не подвергает, ограничиваясь констатацией роли такого объекта уголовно-правовой охраны, как интересы правосудия. Но что важнее для интересов правосудия: предотвращение и своевременное разрешение конфликтов между осужденными и администрацией пенитенциарных учреждений или возложения на этих осужденных дополнительных карательных ограничений, углубляющих эти конфликты?
Ответ на этот вопрос думается, вполне очевиден. Конституционный суд указывает, что противоправное поведение осужденных, связанное с невыполнением требований Правил внутреннего распорядка, может повлечь меры взыскания, предусмотренные статьями 130, 131 Уголовно-исполнительного кодекса РК. Аргументируя свой подход к обращению, заявленной осужденным, Конституционный суд апеллирует также к подпункту 3 части 3 статьи 104 УИК РК, о недопустимости осужденному, причинять вред своему здоровью. Но ведь дисциплинарные взыскания, о которых говорят упомянутые статьи УИК РК – это не наказание, за совершенное преступление и с каких пор уголовно-исполнительное законодательство, стало определять основания криминализации деяния?! Разве может процессуальный (уголовно-исполнительный закон), устанавливать основания того, что подлежит закреплению в материальном источнике права – Уголовном кодексе? И могут ли это делать Правила внутреннего распорядка учреждения, являющееся даже не законом, а подзаконным актом.
По логике Конституционного суда, осужденного следует подвергнуть уголовному наказанию за то, что у него имелась направленность умысла, на уклонение от обязанностей, предусмотренных законом и Правилами внутреннего распорядка учреждения. По этому поводу отмечу. Как юрист привык считать, что направленность умысла всегда связана с осознанием виновным общественной опасности деяния и стремлением причинить вред объектам уголовно-правовой охраны, либо с безразличным отношением к такому причинению.
Поэтому весьма сомнительно, с точки зрения классической уголовно-правовой доктрины, усматривать в умысле на совершение преступления, готовность нарушить требования подзаконного нормативного акта. Помимо всего прочего, это неоправданно смешивает осознание общественной опасности и противоправности деяния. Любому юристу должно быть известно, что требовать осознания противоправности от виновного нельзя, иначе любое нарушение уголовного закона, можно объяснить его незнанием. При установлении умысла на уголовное правонарушение, необходимо доказывать именно осознание общественной опасности деяния, а не его противоправности.
Наряду с этим Конституционный суд, отмечает (и совершенно правильно), правовую неопределённость части 3 статьи 428 УК РК, поскольку ее положения формально могут применяться не только к осужденным, находящимся в пенитенциарных учреждениях, но и к иным лицам, помещенным в различные специализированные учреждения МВД РК.
Можно ли при этом уголовно-правовую норму, с высоким уровнем правовой неопределенности, считать соответствующей Конституции, устанавливающей фундамент правотворческой деятельности и ее высокие стандарты. Можно ли одни оценочные понятия (например, цель уклонения от отбывания наказания), объяснять другими оценочными понятиями, порождающими риски произвола, злоупотреблений и коррупции в условиях принудительной изоляции от общества?
Вызывает недоумение то обстоятельство, что в качестве эксперта, Конституционный суд привлек научного сотрудника Научно-исследовательского института Карагандинской Академии Министерства внутренних дел Республики Казахстан имени Б. Бейсенова. Почему не были привлечены эксперты из гражданских образовательных организаций, остается загадкой. Ведь данный эксперт фактически является лицом заинтересованным, поскольку учреждения и органы уголовно-исполнительной системы находятся в одном и том же ведомстве, что и Карагандинская Академия – в Министерстве внутренних дел Казахстана.
Подобная заинтересованность означает, что экспертное заключение, подготовленное для Конституционного суда, по существу не отвечает критериям допустимости доказательств, а значит на нем не могут основываться судебные решения. Все это создает немалую почву для критических суждений, в отношении рассматриваемого документа.
Конституционный суд Республики Казахстан, приходит к выводу, что часть 3 ст. 428 УК, соответствует Основному закону страны. Это весьма и весьма спорное решение, обосновывается ссылками на нормы УИК РК, на положения Правил внутреннего распорядка, а затем в резолютивной части, приводятся положения Конституции РК и Конституционного Закона РК от 5 ноября 2022 года О Конституционном суде Республики Казахстан.
При этом, к сожалению, описательная часть Постановления не содержит каких-либо упоминаний о международных правовых актах ООН, об общепризнанных нормах и принципах международного права и об их системной связи, с важнейшими принципами Конституции Республики Казахстан. Завершается описательная часть как было уже сказано, констатацией положений уголовно-исполнительного законодательства, которые сами по себе основаниями для криминализации деяний, выступать не могут. Это как представляется нарушает «архитектуру и симфонию» акта конституционного правосудия, снижает его уровень и уровень восприятия общественным мнением.
Какие риски и возможные негативные последствия, при этом возникают?
Конституционный суд является высшей и последней инстанцией, в которой граждане нашего государства, на национальном уровне могут оспорить несправедливые и нарушающие права и свободы, законодательные акты. Далее остается инструментарий обращения в квазисудебные органы международных публичных организаций.
Но этот путь на наш взгляд, чреват негативным восприятием национальной системы защиты прав и свобод человека, как неэффективной и не работающей. Это создает предпосылки для снижения доверия граждан, к правоохранительным институтам Казахстана. С другой стороны, отрицательные оценки расхождений национального законодательства нашей страны и международных стандартов прав человека, данные, например, профильными Комитетами ООН, будут, несомненно, способствовать уменьшению престижа страны на международной арене, порождать упреки и претензии, относительно несоответствия реальной практике, конституционных постулатов о том, что Республика Казахстан последовательно сохраняет приверженность международным обязательствам в области прав и свобод человека. В перспективе, это чревато опасностью вмешательства во внутренние дела нашей страны и ухудшению ее позиций, перед лицом мирового сообщества.
Подводя итог изложенному, к сожалению, вынужден констатировать, что в силу обозначенных проблем, Нормативное постановление Конституционного суда Республики Казахстан, сохраняющее норму об уголовной ответственности за членовредительство осужденных, хотя и в измененном виде, едва ли соответствует инновационном курсу Президента нашей страны К.Ж. Токаева, направленному на всемерное обновление казахстанского общества и государства.
Пристатейный библиографический список
1. Указ Президента Республики Казахстана от 8 декабря 2023 года О Плане действий в области прав человека и верховенства закон. https://www.akorda.kz/ru/o-plane-deystviy-v-oblasti-prav-cheloveka-i-verhovenstva-zakona-811622
2. Нормативное постановление от 27 февраля 2008 года № 2 «О проверке конституционности частей первой и четвертой статьи 361 Уголовного кодекса РК по обращению Капшагайского городского суда Алматинской области. https://adilet.zan.kz/rus/docs/S080000002_
3. См. Рахимбердин К.Х. Уголовная ответственность за членовредительство осуждённых: рассогласование с Конституцией Республики Казахстан. Евразийская адвокатура. – 2019. – № 1 (38). – С. 73-78.
4. Нормативное постановление Конституционного Суда Республики Казахстан от 6 декабря 2023 года №37-НП «О рассмотрении на соответствие Конституции Республики Казахстан части третьей статьи 428 Уголовного кодекса РК от 3 июля 2014 года и подпункта 2) части второй статьи 130 Уголовно-исполнительного кодекса РК от 5 июля 2014 года. https://www.gov.kz/memleket/entities/ksrk/documents/details/564719?lang=ru
ИСТОЧНИК:
Аналитическая записка размещена на юридическом портале «Закон»
https://online.zakon.kz/Document/?doc_id=39393482&pos=17;9#pos=17;9
ФОТО: Diepress.com
