Трагедия в Акбулаке – это крайняя форма типичной практики при выселении. Известный правозащитник Евгений Жовтис считает, что государство должно вмешаться и создать понятные и справедливые процедуры. Но, увы, у нас справедливость и законность – не всегда не одно и то же.
– Евгений Александрович, по поводу трагедии в алматинском микрорайоне Акбулак по-прежнему много вопросов, в первую очередь правовых. Был бы ли прав полицейский, если бы выстрелил на поражение или этого нельзя делать при выселении людей?
– Как только они увидели, что в них стреляют и есть угроза жизни, применение табельного оружия на поражение абсолютно правомерно. Но раз ответных действий со стороны полицейских не было, могу предположить, что их застигли врасплох. Они не ожидали, что в них будут стрелять. Конечно, это полная недооценка ситуации. Очень многое в действиях каждого полицейского зависит от опыта, военной подготовки и опыта владения и применения оружия. Эта трагедия отражает неготовность правоохранительных органов к вооруженному сопротивлению людей, с одной стороны, и большие проблемы в законодательстве и в практике реализации залогового имущества, с другой. Сейчас я наблюдаю, как с возможностью продажи залогового жилья со значительным понижением цены могут просто отобрать жилье. У них, как я понимаю, имущества и бизнеса было больше того, что они задолжали банку. И только за счет того, что все это было продано почти в два раза меньше, чем оценивалось, они оказались еще и должны отдать свое единственное жилье. Поэтому здесь очень много вопросов к государству и к государственным правилам, процедурам и их справедливости.
– Чего точно нельзя делать при выселении? Что делать для избежания подобных трагедий?
– Государство, прежде всего, должно пересмотреть законодательство и создать максимально понятную и справедливую систему. Но у нас справедливость и законность иногда не одно и то же. То есть от полного ощущения несправедливости этот человек начал стрелять. И стрелял он даже не в конкретных людей, а он стрелял в систему. У нас даже по уголовному законодательству, если за тяжкое преступление предусматривается наказание в виде конфискации имущества, то конфисковать у преступника можно всё, кроме единственного жилья. В случае с ипотечниками залоговое жилье, если даже оно единственное – изымается. Но убийству человека никогда нет никаких оправданий. Кроме двух случаев, прописанных в законодательстве: первый – это когда война и военные действия. И второй – если человек находился «в состоянии необходимой обороны», защищая себя, свое имущество, жилище, собственность и в состоянии «крайней необходимости» – устранения опасности своей жизни, здоровью или других людей.
Все правовые коллизии, все правовые дискуссии заканчиваются с решением суда, вступившим в законную силу. А людям, которые занимают деньги у банков, надо смотреть внимательно договор, какие последствия, и что предусмотрено в случае просрочки. Оценивать: стоит ли брать кредит, если в результате вы можете остаться без единственного жилья.
Однако, если вы в суде уже проиграли, то не надо сопротивляться ни физически, ни тем более вооруженно, потому что исполняется вступившее в законную силу судебное решение.
– А как же защита собственного имущества, пусть даже перепроданного? Особенно, если в доме живут близкие, семья…
– Необходимо с осторожностью использовать слова: «защищает свой дом», «семью» или «себя», так как защищать можно от бандитов и разбойников, а когда мы имеем дело с правоохранительными органами, то это не вопрос защиты. Во время выселения действуют должностные лица государства, имеющие право на насилие и принуждение. По существу, необходимо подчиниться, а не пытаться отстреливаться. Должно быть очень четкое представление – когда вы имеете дело с государством, правоохранительными органами, выполняющими законные решения, вы можете бороться только в правовом поле. И если пришли представители власти, надо выполнять требования. Сопротивляясь принудительному исполнению решения суда, вы нарушаете закон. И сначала против вас могут применить физическую силу, а потом оружие. И вы рискуете просто погибнуть.
– Возможно, жители ждали уведомления, присутствия прокурора, надеялись на пересмотр решения, но их уже пришли выселять по решению суда. И как бы изменилась ситуация, если бы прокурор приехал, как они требовали?
– Правоохранительные органы должны всегда работать не на конфликт, а на его деэскалацию, как принято в мировой практике. И поэтому, когда потребовали прокурора, надо было ему приехать и объяснить, что решение суда вступило в законную силу и надо подчиниться. И он рассказал бы им, какие есть возможности продолжать обжаловать, обращаться в Верховный суд, в Генеральную прокуратуру. Если это грамотный прокурор и хороший психолог, которым он тоже должен быть, он мог деэскалировать конфликт и снизить накал. Либо понять, что мужчина находится в состоянии нервного срыва. И с учётом его состояния предложить полицейским и судебным исполнителям перенести исполнение решения на завтра, когда ситуация успокоится. Когда человек уже не будет в таком состоянии, тем более с учетом того, что в нервном состоянии он может использовать оружие, которое у него есть. Вместо этого, к сожалению, произошло то, что произошло.
– Должны ли полицейские быть готовы к сопротивлению, в том числе вооруженному?
– Конечно, полиции надо было начинать с оценки, поговорить с местным участковым, судебными исполнителями, с истцом, потребовавшим выселения. Оценить ситуацию внутри дома и понять: будет ли сопротивление в принципе? И если да, то физическое или вооруженное? При принудительном выселении нужно тщательно просматривать и планировать все возможные сценарии развития ситуации. Когда есть возможность сопротивления от, например, бывшего военного, имеющего оружие. Чтобы предупредительные какие-то шаги делать: вести переговоры, понять, выходят люди из дома или не выходят, собираются или не собираются. А идти, так сказать, «напролом» – это крайне рискованно и может привести к трагедиям. Потому что трудно точно предсказать, как человек будет реагировать, нужно проверять всё о нём и о его доме. И я думаю, что это будет большим уроком на будущее правоохранительным органам и частным судебным исполнителям, чтобы готовиться и оценивать ситуацию. Но то, что ситуация не оценивалась, однозначно – да.
– Какие правила есть для представителей правоохранительных органов в таких случаях по применению ими табельного оружия?
– Существует специальный “Закон о правоохранительной службе”, 2011 года, в нем есть глава: “Применение сотрудниками огнестрельного и иного оружия, специальных средств и физической силы”. Регламентируется основание, когда применять можно, порядок применения и так далее. Причем речь идет о сотрудниках не только полиции, но и всех сотрудниках правоохранительных органов, которые имеют право на ношение оружия или применение специальных средств и физической силы. Есть перечень, он очень большой, из восьми пунктов, в каких случаях огнестрельное оружие может применяться. Помимо всего прочего, еще во всех других случаях, когда есть «крайняя необходимость». Но при этом, конечно, есть процедура и протокол, по которому необходимо сделать предупредительные выстрелы. Призвать человека сдаться, если имеются данные, что у него есть оружие, и он это оружие может применить. То есть там целая тактика и ряд шагов обезвреживания и нейтрализации, которая необязательно связана с расстрелом человека. Поэтому основания у полицейских применять оружие, если выселяемый, начинает стрелять, конечно, были.
– А не может ли это быть расценено как превышение должностных полномочий?
– Есть очень хороший фильм американский, где защита своего жилища, и собственности священна, там осудили человека, который застрелил вора. Почему? Судья объяснил, что если бы вы вора застрелили, когда он у вас был в доме или оказывал вам сопротивление, то вы бы не превысили пределов необходимости обороны или крайней необходимости, защищая свое жилье, имущество. Но вы вора застрелили в спину во дворе, когда он убегал, и поэтому ваше причинение вреда было чрезмерным. Я это привел в качестве примера, что именно может быть признано, превышением должностных полномочий или в данном случае, превышением пределов необходимой обороны или крайней необходимости. Но всегда подобного рода ситуации по применению огнестрельного оружия, тем более, повлекшего тяжкие последствия причинения вреда здоровью или жизни, проходят процедуру оценки чрезмерности.
У нас в законодательстве есть очень интересная статья, называется «доведение до самоубийства». То есть, если бы человек покончил с собой, то проводилось бы расследование – не явилось ли его самоубийство последствием действий банка, судебных исполнителей и так далее, то есть не превышали ли они полномочия? Не привели ли неправильная интерпретация законодательства или несправедливые судебные решения к тому, что он так среагировал? Я вот честно скажу, хотя понимаю, что совсем не юридическое предложение, но я бы предложил подумать о том, чтобы дополнить законодательство положение о «доведении до убийства».
Потому что у человека, который как я понимаю, не отличался вообще каким-то маниакальными наклонностями кого-то убивать, и это обычный совершенно человек, с имуществом, собственностью, каким-то бизнесом. И вдруг у этого обычного человека просто срывает крышу! И он начинает палить направо и налево, и думает, что защищает семью, как глава семейства. То есть семья доведена до такого состояния, и глава семьи доведен до такого состояния, что у него «срывает крышу». Крышу срывать не должно. Человек не должен на это переходить. И возможно было состояние аффекта. Может быть у него действительно было состояние аффекта, если смотреть всю его жизнь прошедшую. И как он себя вел, тоже нужно смотреть всё в комплексе. Оправдания убийству нет. Но государству нужно понимать, что нельзя людей загонять в такие условия, где, возможно, у них «сорвет крышу».
ИСТОЧНИК:
Интернет-издание Exclusive.kz
