Памяти Александра Полякова

Пандемия коронавируса продолжает собирать свою мрачную жатву: 14 августа от ковида скончался один из учредителей нашего Бюро и председатель совета организации Александр Петрович Поляков.

Общественная деятельность Александра Полякова началась в 1988 году, когда он был в числе организаторов алма-атинского отделения Всесоюзного историко-просветительского общества «Мемориал», а в 1989 году он был избран сопредседателем Казахстанского историко-просветительского общества «Мемориал». В том же году Александр Поляков участвовал в создании Ассоциации независимых общественных организаций (АНООК), а в 1990 году – в создании Социал-демократической партии Казахстана (СДПК), в работе которой активно участвовал все годы существования этой партии и общества. В те же годы Александр Поляков был учредителем и соредактором неформальных политических изданий – газеты «Четверг» (1990) и журнала «Ракурс» (1991).

В 1992 году Александр Поляков участвовал в создании общественного фонда «Интерлигал» и на протяжении трёх лет был его сопредседателем, а в 1995 году организовал Бюро технической поддержки НПО Казахстана и Центральной Азии, а уже из этой структуры вырос общественный фонд «XXI век». В рамках этого фонда Поляков возглавлял  издательское предприятие «OST XXI век», где проработал более двадцати лет. За эти годы в типографии «21-й века» были свёрстаны и напечатаны несколько сотен книжных изданий, освещающих деятельность экологических, образовательных и правозащитных организаций.

Александр Петрович был очень добрым человеком, всегда готовым выслушать и прийти на помощь; как нам представляется, очень многие будут вспоминать его добрым словом, как и мы. Выражаем глубокие соболезнования его жене и соратнице Любе Поляковой, дочери Ольге и всем их близким. Мы будем помнить тебя, наш дорогой друг Саша!

* * *

Ниже приводим интервью Александра Полякова о его жизни в годы перестройки и постсоветские десятилетия, взятое для сборника «Современный Казахстан: двадцать лет общественной мысли. 1985-2005».

Интервью Александра Полякова для сборника «Современный Казахстан: двадцать лет общественной мысли. 1985-2005»

От самиздата к третьему сектору

Где вас застало начало перестройки, как вы ее воспринимали?

В 1985 году я ушел из Института горного дела, где работал сначала старшим инженером, потом младшим научным сотрудником, где начинал писать диссертацию, правда, очень мало продвинулся и рано бросил.

Из Института горного дела я ушел в Торгово-промыш­ленную палату. Я сам удивлялся, что попал туда: то ли новые веяния были, то ли что еще. В основном там работали, конечно, товароведы. Я туда шел работать в создаваемый отдел экспертизы оборудования. Тогда поступало очень много импортного оборудования, вообще была очень интересная работа, творческая.

В 1989 году я создал ТОО «Эксперт ЛТД», для того чтобы проводить независимую экспертизу.

Что, по вашему мнению, было началом перестройки для Казахстана?

На мой взгляд, начало перестройки для, как говорится, простого человека прошло незаметно, но для людей думающих все-таки появление газетных публикаций об истории нашей страны, появление даже той неформальной тусовки, куда приходили совершенно разные люди, собиралось много людей – это показатель. Волны расходились дальше. И именно «кухонная» оппозиция тогда разваливала то государство. Я был один из тех, кто разваливал… наверное, Дуванов мог бы больше сказать об этом, он был на острие, он выдвигался депутатом, может, он на себе это острее ощущал.

Потом я понял, что само по себе партийное строительство мне не особо нравится. Я был там, когда понимал, что противостою чему-то, когда же началась более спокойная работа, я почувствовал, что это уже не мое. Тогда же остро почувствовал национальное размежевание, мне это тоже было неприятно.

Для меня настоящей перестройкой был момент создания своей организации – ТОО «Эксперт». Мне это было очень интересно, тем более что было противодействие руководства торгово-промышленной палаты. Если бы не произошла обвальная разруха, когда арбитраж не знал, что делать, думаю, что «Эксперт» мог бы много сделать.

Перестройка, на мой взгляд, началась с публикации ранее запретных книг, с публичного разговора на ранее запретные темы, о которых стали писать и говорить наиболее прогрессивные журналисты, наиболее демократически настроенные газеты типа «Московских новостей» или «Литературки». Очень большое впечатление производила тема сталинских репрессий. Мне вообще эта тема была очень близка, в том числе и из-за пострадавших родственников. И вот началась подпитка того старого интереса свежим материалом, который только стали откапывать и печатать. Всё это привело к тому, что мы в 1988 году начали организовывать историко-просветительское общество «Мемориал».

Тяга к книгоиздательству у меня издавна была, начиная с самиздата. Пишущая машинка у меня до сих пор жива – портативная «Оптима» немецкая, отец привез в 50-х годах из Германии, когда там служил. Я с той поры ее дважды ремонтировал, находил мастеров, они такие детали вытачивали! Один мастер, помню, работал на «Казгеофизприборе». Машинка была моей кормилицей, я на ней столько самиздата перенабирал!..

В чем заключалась ваша самиздатовская деятельность в доперестроечные годы? Что вы печатали?

Во-первых, поэзию Серебряного века, которую в основном получал из Донецка. Это моя родина, там были мои друзья – кандидат химических наук Толя Фирсов, Толя Антропов, сейчас он живет где-то под Выборгом, и другие. Их таскали в КГБ, изымали все архивы, всячески третировали, меня миновала тогда эта беда, я по краю прошел. Еще я фантастику перепечатывал – «Пикник на обочине», «Сказку о тройке» Стругацких и т.д. Я сам всё перепечатывал, переплетал, «Сказка о тройке» у меня была с эксклюзивными рисунками, которые рисовал мой друг тушью.

Помню, я еще работал в институте, но книжный базар – это святое дело, каждую копейку, сэкономленную или утащенную из семейного бюджета, я нёс туда. Первый книжный базар был на аллейке проспекта Гагарина, выше Абая, потом его выгнали и он сместился ниже по Гагарина, в парк между Шевченко и Джамбула. Потом базар переехал к ДК АДК, на Розыбакиева и Абая, потом он был в дружбинских полях, где сейчас микрорайоны «Аксай». И всегда этот бедный базар гоняли – подъезжали два-три автобуса милиции, мы – торговцы и покупатели – врассыпную.

Как создавался «Мемориал», кого и что вы больше всего запомнили?

Всё это началось со старшего поколения. У истоков создания общества «Мемориал» активно стоял Александр Лазаревич Жовтис. Мы с ним тесно общались, я хорошо знал всю их семью, и хорошо знаю ее до сих пор, Александр Лазаревич знал меня, и мы с ним обменивались всякими историческими материалами.

Так вот, Александр Лазаревич позвонил мне и позвал на учредительную конференцию казахстанского отделения Всесоюзного историко-просветительского общества «Мемориал» (об «Адилете» пока никто не говорил), которое уже достаточно активно заявило о себе в Москве и Ленинграде. А.Л. попросил меня позвать моих друзей, я позвал очень многих (часть из них теперь уже уехали, кто-то за границей, некоторые уже умерли). Основным кругом моего общения тогда были сотрудники Института горного дела, где я долгое время работал, вообще инженерная среда. На этом собрании я познакомился в том числе и с Сергеем Злотниковым, инженером с завода АЗТМ.

Собрание было очень бурным. Намечался явный раскол, пошли какие-то антирусские высказывания, т.е. «нам не нужно, чтобы оно называлось «Мемориал», давайте возьмем те же функции, но назовем это «Адилет». Всё это, конечно, возникло немного раньше, но для нас на учредительной конференции стало точкой сосредоточения и столкновений мнений. Уже тогда было видно, что казахская молодежь, присутствующая на собрании, была специально подготовлена, то есть было видно, что этих ребят позвали и предварительно сказали, что им там нужно было говорить и делать. На учредительном собрании все тактические и стратегические вопросы создания организации прошли довольно гладко, а вот вопрос о назва­нии был камнем преткновения, и галерка тут начала топать и кричать: «Адилет! Адилет!» В-общем, произошел раскол. Я помню, как Жовтис возмущался самим расколом, он говорил: «Зачем нам этот спор! Давайте пусть будет «Адилет», важен сам факт создания такой организации!»

Я уже не помню, кто представлял, так сказать, ту сторону. Лицо помню, очень интеллигентное лицо, по-моему, его фамилия была Габитов, это предложение шло от него. Он был сын репрессированных роди­телей, и видно было – он очень хотел, чтобы эта организация в Казахстане была. Мне тогда казалось, что я видел его метания, я их чувствовал. Но факт был налицо – раскол начался сразу.

После учредительной конференции в Казахстане появилось два общества – «Адилет» и отделение всесоюзного «Мемориала» в Казахстане. В него вошли Мария Михайловна Пульман, Бахытжамал Байкенова (очень недолго, потом она уехала в Питер), Сергей Злотников, я, еще несколько ребят, Андрей Свиридов постоянно на всех этих мероприятиях присутствовал, молоденький тогда был, все мы тогда были молоденькие… Кто возглавил «Адилет», я уже не помню. Отно­шения у нас друг с другом были сложные, мы не критиковали друг друга, но вместе мы, к сожалению, не работали. Хотя люди были уважаемые и там, и там.

Потом мы создали Ассоциацию незаконно репрессированных, которую возглавили Булат Джанпеисович Мустафин, Эдмунд Акопович Тер-Погосян, и еще два очень пожилых представителя репрессированных народов – Гартунг и Ким, имен-отчеств, к сожалению, уже не помню. Это была целиком наша идея.

Мы тогда были активны по своей натуре, влезали во все возможные и невозможные мероприятия. Организовали сбор под­писей под «Декретом о власти» А.Д. Сахарова и за отмену 6-й статьи Конституции о руководящей роли КПСС. Это делалось у Пушкинской библиотеки, возле Лермонтовского театра. Помню Марию Михайловну, как она клеймила позором партийные дела, собирая подписи на подписные листы. Даже столика, по-моему, у нас не было, ходили с чемоданчиком. Потом подписные листы отсылали в Москву.

А сколько собрали?

Уже точно не помню, но подписывали многие. Хотя многие бо­ялись и отходили. Но вообще интерес был огромный. Вообще всё было внове, в том числе и то, что нас никто не забирал, не арестовывал.

Потом мы провели серьезную акция, когда через баптистскую немецкую церковь получили гуманитарную помощь и раздавали ее немцам – бывшим трудармейцам. Это было в 1989 году, по-моему. Приходили старики, плакали, благодарили, когда получали эти посылки. Выдавали по 2 кг муки, 2 кг пшена, консервы. Мы вывозили это на двух-трех машинах. Это было приличное количество, очень приличное. Привезли в Институт горного дела, использовали базу, где мы раньше работали, Женю Жовтиса активно привлекли к этому делу. Он тогда не был в «Мемориале», а я уже не работал в институте, но когда он приходил, а приходил часто, я всё время звал его: «Женя, пойдем!». Он тогда работал над своей диссертацией и был очень озадаченный, вроде пока не до этого. А я все: «Ну, пойдем!» Он очень цельный человек, и если чем-то одним занят, то делает это хорошо и надолго. У него тогда на первом месте была диссертация, но он всё равно пришел, потому что и дома у него вокруг этого все разговоры были, и Александр Лазаревич с Галиной Евгеньевной были в это втянуты. А тут еще друзья на мозги капают – так что Евгений Александрович к нам быстро пришел.

У нас была знаменитая кафешка – «стекляшка» напротив еще более известного кафе «Ак-Ку». А рядом в сквере вокруг фонтана «Одуванчик» (ох, и давно же я туда уже не заходил!) все собирались. Там я познакомился со многими людьми. Уж настолько разные люди там появлялись – и Сергей Дуванов, и Асылбек Кожахметов, и Хасен Кожа-Ахмет тоже бывал (правда, тогда у него была немного другая фамилия, он был тоже Кожахметов), и другие ребята из «Желтоксана» и «Алаша». Мы там не только тусовались, но и пытались что-то сделать, начиная с выборов депутатов Верховного Совета Казахской ССР, на которых Дуванов баллотировался как единый кандидат от неформалов и одновременно как социал-демократ.

Как проходила предвыборная кампания, агитация, наблюдение за голосованием?

Когда Сергей выдвинулся кандидатом в депутаты, то Мария Михайловна Пульман, Светлана Филипповна Каторча, еще несколько человек по ночам бросали листовки в почтовые ящики в округе, где баллотировался наш кандидат. От проспекта Аль-Фараби и ниже до проспекта Абая мы заходили в эти дома, стояли на перекрестках, частенько подъезжала милиция, говорила: «Быстренько убирайтесь». Но никаких репрессивных мер к нам не принимали, по крайней мере, мы с этим не сталкивались. Конечно, когда мы по четвергам собирались в скверике, то обязательно в сторонке за нами наблюдали. Нас, конечно, не очень много было – человек 50, состав постоянно менялся. Выборным штабом у нас была «стекляшка», мы там собирались каждый вечер, разрабатывали планы, куда идем, что бросаем, где подписи собираем, кого агитируем.

Потом были сами выборы, я был представителем от общественности на избирательном участке. Я очень хорошо помню, дежурил я на избирательном участке в автотранспортном управлении на углу Абая и Космонавтов. Мы подчеркивали, что являемся наблюдателями именно от Социал-демократи­чес­кой партии Казахстана, хотя она еще только создавалась. Может быть, потому что наш избирательный участок был в центре города, привезли туда американцев, и председатель участковой комиссии подвел их ко мне и говорит: «Вот у нас наблюдатели даже от социал-демократической партии есть». И они были удивлены, значок мой рассматривали.

На том участке Сергей победил, а вообще-то выборы мы проиграли. У него был очень серьезный противник, бывший ректор университета Джолдасбеков, его студенты ходили, срывали наши листовки, а поверх клеили свои. Черный пиар уже тогда был в полный рост. Мы очень хорошо на нашем участке следили, но у нас еще и члены комиссии были начитанные люди. Явного противостояния между нами не было.

Потом, когда Сергей проиграл, мы во втором туре бросили свои силы на выдвижение Николая Буктукова из Института горного дела, который вышел во второй тур по Тастакскому округу, а Женя Жовтис был у него доверенным лицом. Николай не был социал-демократом, он просто был честный, порядочный человек. Он шел как соперник директора фабрики «Кзыл-Ту» Рамазанова. Там я тоже был независимым наблюдателем. На том избирательном участке в школе нас элементарно обманули, Рамазанов их всех купил, пообещав капитально отремонтировать школу. Они просто пачками опускали бюллетени – сами учителя, когда мы не видели. Потом, когда мы разговаривали, они говорили: «Вы нам ничего не сделаете, а он школу обещал отремонтировать, мы еще пять лет будем безбедно жить». С Буктуковым мы тоже проиграли. Но что ж, это был интересный опыт политической жизни.

Как создавалась Социал-демократическая партия, расскажите о своем участии в ее создании?

Это тоже был 1990 год, и во главе стояли те же люди – Сергей Дуванов, Асылбек Кожахметов, потом появился Дос Кушимов, а Женя Жовтис уже был политиком в полный рост. Мы собирались в здании мединститута на Кирова-Сейфуллина, там у Асылбека была ассоциация предпринимателей, они там работали вместе с Соломиным. На этой базе мы провели несколько собраний, где обговаривали устав и программу новой партии, работали над документами, всё отшлифо­вывали. Вот знак надо мной в кабинете до сих пор висит – значок СДПК.

Мы, 35 учредителей, объявили учредительный съезд в одном из актовых залов – это было на Кирова и Интернациональной, выше здания городской прокуратуры, там мы арендовали один зал. Причем его мы арендовали официально, но параллельно и как бы подпольно арендовали и второй зал, в одном проектном институте напротив старого автовокзала – на случай неожиданного отказа. Так и получилось: в основной заявленный зал мы не попали, потому что там случился срочный ремонт, то ли вода затопила – думаю, что это было подст­роено. Тогда мы собрались во втором зале.

Потом было создано Алма-Атинское городское отделение СДПК, его возглавил Женя Жовтис, а Сергей Дуванов и Дос Кушимов были сопредседателями партии.

Помню, когда была голодовка «желтоксановцев» возле здания Верховного Совета, я с ведома и одобрения моих друзей Жовтиса и Дуванова выпускал и приносил книжку формата А-4, которая называлась «Четверг». Печаталась на машинке, это был такой двухколоночный бюллетеньчик, где-то он у меня остался. Печатали мы «Четверг» на ксероксе, это было, конечно, ужасного качества, но было тем не менее. И вот первый номер бюллетеня распространялся у Верховного Совета. Очень хорошо помню, как Сергей Дуванов и еще кто-то пенял Алексею Пугаеву и Андрею Свиридову: «Вот вы пока думаете, как вам «С`Демократ» начать издавать, а Поляков за неделю сделал!» Оценили, заметили. Было приятно, конечно. Мы даже пробовали продавать его – 1 рубль брали, в кассу вносили. Кто-то платил, деньги собирали.

А потом с Сергеем Злотниковым и Сергеем Куратовым – мы тогда были очень хорошими друзьями – учредили и даже зарегистрировали литературно-публицистический журнал «Ракурс». Главные редакторы были Злотников и Поляков, мы тогда очень близко дружили. Помните, был журнал «Век ХХ и мир», я его очень любил, у меня до сих пор остались несколько журналов – вот такого типа журнал мы и предполагали выпускать. Это был некий образец, хотелось выдержать именно такой формат, в том числе и идеологически.

Второй номер «Ракурса»… у меня был друг Владик Петунин, у него был компьютер, так вот, второй номер я сделал на компьютере 286-м, сначала форматом А-4, но потом мы его изменили на формат А-5 в две колонки. Ко второму номеру мы «Ракурс» зарегистрировали, но, к сожалению, не смогли его в тираж выпустить, потому что началась жуткая инфляция, и мы все сразу быстро обеднели.

А на какие деньги собирались издавать?

На свои, конечно. И бумагу сами покупали. Никаких доходов не было, и не думалось тогда, что это может и должно приносить какие-то дивиденды.

Вспомнилось, кстати… еще одна, я считаю, была знаковая точка в деятельности «Мемориала», наверное, одна из самых главных – по крайней мере, я занимался этим месяца три. Я говорю о подготовке нами в Центральном музее Казахстана выставки, которая называлась «Дружба, скрепленная кровью», посвященная 50-летию пакта Молотова—Риббентропа. Она состояла из фрагментов газет сороковых годов, фотографий и т.п., и все документы четко свидетельствовали о том, что СССР тоже был завоеватель тот еще. Все договора 1939-40 годов, документы Лиги Наций, война с Финляндией – всё это было очень классно, четко показано и впечатляло.

И вот мы с Сергеем Куратовым, который работал зам. директора музея по науке, подготовили эту экспозицию. Там и директриса была тетка продвинутая, хоть она не имела никаких демократических начинаний, но я к ней с уважением относился за то, что она пошла на это.

Часть экспозиции нам прислали ребята из московского «Мемориала», но мы и сами много своего добавили. Мы добавили свой раздел, собранный по Катыни. На основании этой выстав­ки мы с Серегой написали потом в журнал «Новое время» большую статью, освещая один из фактов этой трагедии. Она была напечатана, у меня этот номер тоже сохранился. И даже, по-моему, гонорар пришел.

Выставка была целый месяц с 21 апреля по 21 мая 1990 года, ее посетили очень много людей, погранучилище в полном составе приходило, все курсанты и лейтенанты. Там мы спорили с ними, вели дискуссию. Потом мы передали экспозицию, по-моему, Андрею Степаненко в Целиноград. Из этой выставки я очень много скопировал, всё у меня хранится до сих пор. Это тоже был очень интересный момент нашей деятельности.

В каких еще общественных организациях тех лет вы участвовали, кто в них входил? Что было сделано этими организациями, на ваш взгляд, самое важное?

Общественных организаций тогда было создано очень много. До 1990-91 годов это были больше оппозиционно направленные организации, а после 1993-94 годов – нацеленные на решение социальных проблем. Именно тогда начали создаваться женские организации, к этому же времени относится активное создание экологических организаций. В первых рядах был Сергей Куратов с «Зеленым спасением», был Виктор Зонов (я с ним мало был знаком), была «Невада», которая занималась не только экологией, но и политикой, что в дальнейшем очень сказалось на этой организации. Движение «Невада—Семей» накапливалось как гроза. Закрытие полигона было на руку и тогдашней республиканской власти, она позиционировала себя как государство, защищающее своих граждан. В Караганде был «Экоцентр», в Усть-Каменогорске – «Зеленая партия», то есть в те годы была экологическая «тусовка», многие из членов которой впоследствии стали серьезными лидерами, многие и до сих в этом секторе активно работают…

К началу 1993 года я уже в «Эксперте» не работал, а по договорам подряда занимался исследовательскими работами совместно со Славой Петуниным. К тому времени начал активно работать «Интерлигал», и я начал профессионально работать там с 1994 года. Вообще, основная миссия этого фонда – политико-правовые исследования, т.е. исследования, связанные с развитием гражданского общества. Думаю, что сам термин «третий сектор» был придуман именно в «Интерлигале».

Каким образом в те годы третий сектор соприкасался с государством? Требовалась ли тогда регистрация этих организаций?

Хороший вопрос. А как же мы тогда соприкасались с государством? «Мемориал» мы точно зарегистрировали. Я больше помню 1993 год, когда мы создавали «Интер­лигал», а «Мемориал» еще существовал, но как-то вялотекуще. Приехали к нам из Москвы две девочки, приехали они к Леониду Соломину, он любил быть впереди. Был у него тогда Независимый профсоюз «Бирлесу», где его жена Валентина Сиврюкова была председателем. Москвички встречались с Соломиным, у них были деньги на создание отделения в нескольких республиках, теперь уже независимых государствах. Они были очень продвинутые даже по нынешним временам – четкие менеджерские мозги, при этом на демократической основе. Потом с ними встретились мы. Они предложили нам со Злотниковым создать отделение фонда в Казахстане. Кстати, у меня тогда был вид чистого неформальщика – длинная коса, которую я перехватывал лентой, и борода. Они выделили нам деньги на создание «Интерлигала», и мы стали работать. А в 1995 году двум медведям в одной берлоге стало тесно.

Большую роль наш фонд сыграл в 1994 году, здесь большое спасибо надо сказать Москве, они очень помогли нам. В России провели конференцию «Признание третьего сектора». Это был первый очень серьезный разговор с властными структурами, работающими с общественными организациями: вопросы регистрации, налоги, общественные связи. Она достаточно хорошо прозвучала в Москве в 1992-93 годах. Москвичи предложили провести такую конференцию у нас. Мы со Злотниковым за это взялись, даже не зная, во что мы влезаем, мы даже не представляли себе объем работ, однако конференция эта получилась, ее до сих пор вспоминают. Подготовку конференции мы вели дома, у меня на веранде ксерокс стоял, день и ночь мы эту конференцию готовили.

Конференция получилась на очень высоком уровне. Называлась она «Признание третьего сектора в Казахстане», состоялась в 1994 году. На ней было очень большое представительство общественных организаций, мы собрали все тогдашние сильные организации, от государственных организаций были представители Конституционного суда, был Налоговый комитет с докладами. Есть у меня книга по итогам конференции, делали ее на ксероксе. Именно с этой книги я и стал серьезно думать о большой издательской программе в «Интерлигале», а Злотников считал, что главное, на что надо уделять внимание, – политические и правовые исследования (больше правовые, чем политические), новые законы. Он, будучи президентом фонда, стал тормозить полиграфическое направление.

Фонд «Евразия» появился в Казахстане благодаря нам, потому что московский «Интерлигал» активно с ним сотрудничал. После нас возник «Интерлигал» в Одессе. Наш казахстанский «Интерлигал» был достаточно активный, мы очень хорошо работали с законами, с нами сотрудничали (тут полностью заслуга Злотникова) известные юристы, например, Владимир Мамонов, ему очень нравилось с нами работать. Из Москвы на эту конференцию мы подтянули известных юристов, например, Алексея Артамонова, ему тогдашний наш Верховный Совет заказывал написать несколько законов. Он работал с нами напрямую, приезжал сюда, это очень хорошо воспринималось.

И отзвуки этой конференции продолжались еще лет пять. Она подняла очень хорошую планку по взаимодействию между общественными организациями и государственными органами. У нас на конференции выступали представители бизнеса, рассказывали, почему они не занимаются благотворительностью.

В 1995 году я ушел из «Интерлигала», поругавшись со Злотниковым, и начал создавать бюро по поддержке печатных работ НПО. Оно так и называлось – Бюро технической поддержки НПО Центральной Азии и Казахстана. Издательская поддержка предполагалась в том, что кроме издательской деятельности надо еще и обучение развивать, до чего у меня, правда, руки так и не дошли. Из Бюро технической поддержки НПО вырос наш фонд «XXI век» (ныне общественное объединение «OST-ХХI век»). В 1997 году меня выбрали председателем «Экофорума», так я этим сейчас и занимаюсь.