В 1997 году Генеральная Ассамблея ООН провозгласила 26 июня Международным днем организации объединенных наций в поддержку жертв пыток.
Тогда была поставлена цель обеспечить эффективную реализацию Конвенции против пыток и других бесчеловечных, унижающих человеческое достоинство видов обращения и наказания, вступившей в силу 26 июня 1987 года.
В соответствии со 2-й статьей конвенции, запрещение пыток носит абсолютный характер и не допускает отступлений. Никакие исключительные обстоятельства не могут использоваться государством-участником для оправдания пыток на любой его территории.
К конвенции присоединилось 158 государств, обязавшись тщательно расследовать подобные преступления, осуществлять судебное преследование, привлекать виновных к ответственности, возмещать ущерб не только жертвам пыток, но и членам их семей.
О том, как выглядит ситуация с соблюдением конвенции в Казахстане, наша беседа с Куатом Рахимбердиным, доктором юридических наук, членом Общественного совета по вопросам деятельности органов Внутренних дел РК, депутатом Восточно-Казахстанского областного маслихата.НАСЛЕДСТВО СУМРАЧНЫХ ЭПОХ
– Куат Хажумуханович, от этого слова веет средневековьем. Какова причина такого дикого атавизма, почему он оказался столь живучим?
– В 2008 году Комитет против пыток опубликовал замечание общего порядка ко 2-й статье конвенции, где потребовал от государств-участников принимать меры по ликвидации пыток путем законодательных, административных, судебных и иных актов, чтобы привести к окончательному их искоренению.
Но и сегодня правозащитники во всем мире продолжают получать свидетельства о фактах различных видов жесткого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения с людьми. Это тяжелое наследство действительно досталось нам от сумрачных эпох, когда государство и его карающие органы верили в правдивость показаний, полученных таким способом. Действовал «правовой» принцип, известный и по нашим недавним временам: что признание – царица доказательств. Когда показания жертвы насилия совпадали с точкой зрения следователя, считалось, что истина установлена.
К настоящему времени применение пыток уголовно наказуемо почти во всех странах мира.
– И тем не менее?
– Нет ни одной страны в мире, свободной от пыток, и больше всего их в местах лишения свободы. Говорю об этом с полным основанием, потому что изучал данную проблему. Я работал три года в Таджикистане, где принимал участие в реформировании уголовно-исполнительной системы в рамах программы Швейцарского офиса сотрудничества, изучал пенитенциарное устройство в Кыргызстане и Узбекистане, в Грузии, Чехии, Швейцарии, Польше, был на стажировке в США по этой же тематике. Поэтому вполне знаком с мировым опытом, международными стандартами и многими национальными законодательствами.
Казахстан стал участником Конвенции против пыток 29 июня 1998 года, а через десять лет, в 2008-м, именно 26 июня, что символично – присоединился к ее второму факультативному протоколу. Таким образом, мы взяли на себя обязательства по предотвращению пыток, бесчеловечного, жестокого и унижающего человеческое достоинство обращения и наказания. Во исполнение этих обязательств 2 июля 2013 года глава государства подписал закон, учредивший в Казахстане Национальный превентивный механизм борьбы против пыток (НПМ).
Вместе с коллегами я принимал участие в разработке проекта этого закона, мы выбрали модель «Омбудсмен плюс». Это означает совместную деятельность уполномоченного по правам человека, который представляет собой национальный правозащитный институт, и неправительственных организаций, являющихся институтом гражданского общества.
Появилась возможность регулярного мониторинга закрытых учреждений, которых в Казахстане более пяти тысяч, подведомственных министерствам обороны, здравоохранения, образования и науки, труда и социальной защиты, Комитету национальной безопасности. Наибольшее их количество находится в структуре Министерства внутренних дел: спецприемники, приемники-распределители, изоляторы временного содержания, СИЗО и исправительные учреждения.
– Какие выводы делаете после таких посещений?
– Контингент, который там содержится, это часть нашего общества, его изолированность, даже в связи с лишением свободы, не дает оснований для репрессивных мер воздействия на личность. В 1999 году первый президент Казахстана принял решение о необходимости провести системную работу по гуманизации уголовной политики.
Казахстан тогда по численности тюремного населения занимал третье место в мире после России и США. У нас на 100 тысяч граждан приходилось 540 сидящих, это очень высокий индекс. Кроме того, это угроза национальной безопасности, ведь тюремная субкультура влияет на состояние общества в целом. Да и дорогое удовольствие содержать за счет бюджета более ста тысяч заключенных в переполненных тюрьмах. Из 100 приговоров по меньшей мере 60 были связаны с лишением свободы. Заключенных косили туберкулез, другие тяжелые инфекции.
В таких условиях началась государственная программа по расширению наказаний, не связанных с лишением свободы, то есть альтернативных тюремному заключению. Было принято решение на законодательном уровне изменить судебную практику, и в итоге за годы независимости количество сидящих удалось сократить почти в четыре раза – до 23 тысяч. Сейчас 35 процентов лиц приговариваются к лишению свободы, для женщин и несовершеннолетних оно используется как крайняя мера, к 65 процентам применяются альтернативные меры наказания.
ПО ТУНДРЕ, ПО ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГЕ…
– Гуманизация идет уверенными темпами, а пытки остаются. Как совместить несовместимое?
– До сих пор негласно сохраняется оценка качества работы органов уголовной юстиции по раскрытию уголовных правонарушений по «палочной», плановой системе. Сюда надо прибавить низкий уровень профессиональной подготовки сотрудников правоохранительных органов. Это притом что сейчас все больше технических средств помогает в раскрытии преступлений – десятки тысяч камер видеоконтроля, системы «Безопасный город», «Сергек». По статистике МВД, до 30 процентов краж и грабежей теперь раскрывается по горячим следам благодаря средствам технического контроля. Иными словами, пыточные методы дознания и следствия иначе как позором (кроме того что это преступление) назвать не могу.
Сегодня пытки – не дыба, не «испанский сапог», чаще всего это избиения, угрозы и условия содержания в местах заключения. Если наложить карту ГУЛАГа на схему расположения современных учреждений уголовно-исполнительной системы Казахстана, они совпадут практически без зазора. Представьте, некоторые следственные изоляторы функционируют еще с царских времен, у нас в Усть-Каменогорске это учреждение – ровесник 300-летнего города.
Несколько лет назад я проводил экспертный анализ уголовно-исполнительного законодательства на предмет соответствия международным стандартам в области обращения с заключенными и выявил ряд системных проблем, которые могут создать «благоприятную» почву для пыток и жестокого обращения. Например, этапирование осужденных ведется российскими вагонзаками, как во времена Столыпина. Правда, теперь еще прибавились автозаки, что не лучше. Казахстан – огромная территория, иногда люди едут по этапу с севера на юг или с запада на восток многими неделями в холодных перегруженных вагонах, с ограниченным доступом к туалету, каждые два часа, в том числе и ночью, им устраивают перекличку. Эти инструкции давным-давно надо менять, они бесчеловечны, озлобляют людей, поневоле теряющих в таких условиях человеческий облик. Европейский суд по правам человека приравнял к пытке этапирование российских осужденных в этих спецвагонах.
ПОД КРЫШУ ДОМА СВОЕГО?
– Ресоциализацию человека после такой «школы жизни» и представить невозможно.
– О том и речь. Тюремная система, на свою и нашу беду, сохранила отчетливые гулаговские черты. Начальник исправительного учреждения хвастает: смотрите, какой у нас порядок, кровати выглядят с иголочки, заправлены по линеечке. Чтобы этой «линеечки» добиться, заключенный должен 40 минут молотить по матрасу, придавая ему прямоугольную форму, то же самое обязан сделать и с подушкой, это армейская технология «набивания кантиков». Администрация не может занять здоровых мужчин полезным трудом, чтобы они зарабатывали деньги, готовились к выходу на волю с последующей адаптацией в современных условиях. Потому и работает УИС по принципу вращающейся двери – до 70 процентов отбывших наказание в течение года возвращаются под его крышу.
В 2001 году уголовно-исполнительная система была поэтапно переведена из МВД в гражданское ведомство, в Минюст, а в 2011-м опять вернулась к силовикам. В мире давно сложилась практика подчинения этих структур гражданскому ведомству или отдельной службе, но пока Казахстан находится в одной группе с Белоруссией, Узбекистаном и Южной Африкой.
– Вы защитили докторскую диссертацию по теме «Гуманизация уголовной политики Казахстана в условиях развития гражданского общества». Есть надежда, что процесс из научной плоскости окончательно перейдет в практическую?
– Надежду вселяет наше беспрепятственное и безуведомительное посещение всех закрытых учреждений. Рабочие группы формируются из общественных представителей, отобранных на конкурсной основе, по разным специальностям: юристы, педагоги, врачи, социальные работники, журналисты, судмедэксперты, у каждого есть удостоверение, подписанное уполномоченным по правам человека. Проверки по сигналам о пытках и случаях жестокого обращения происходят в первоочередном режиме, затем такие ситуации неоднократно отслеживаются.
Это один из способов победить бесчеловечность, которой не должно быть в нашей стране, заявляющей о своей приверженности принципам высокой морали и гуманизма.
ИСТОЧНИК:
Газета «Аргументы и факты – Казахстан»
