На прошлой неделе на свободу вышел самый известный диссидент Казахстана Макс Бокаев. Перед его освобождением в исправительной колонии состоялся суд без участия самого Макса Бокаева и его адвоката. Суд разъяснил, какие ограничения накладываются на Макса Бокаева после его освобождения. В частности, теперь освободившемуся диссиденту суд запретил работать, оказывать услуги, пользоваться соцсетями, общаться с прессой, участвовать в каких-либо массовых собраниях, за исключением поминок. Евгений Жовтис, руководитель Казахстанского филиала Международного бюро по правам человека и соблюдению законности, опубликовал свое экспертное мнение об этом постановлении суда. По мнению правозащитника, это политическое наказание, не имеющее ничего общего со здравым смыслом.
Евгений Жовтис:
Тут проблема в законодательстве, к которому правозащитники, и я в том числе, привлекаем внимание уже более шести лет, когда суды стали активно применять дополнительное наказание в виде запрета заниматься общественной или, например, религиозной деятельностью лицам, осужденным за террористические или экстремистские преступления, к которым относится и возбуждение (разжигание) разных видов розни, указанное в статье 174 Уголовного кодекса РК (УК), за которое и был осужден Макс.
Так вот, дело в том, что в новом УК РК, принятом в 2014 году, есть статья 50 «Лишение права занимать определенную должность или заниматься определенной деятельностью» (такая статья была и в старом кодексе, но так своеобразно не применялась), что означает запрет занимать определенные должности на государственной службе, в органах местного самоуправления, финансовых организациях либо заниматься определенной профессиональной или иной деятельностью. Это наказание является дополнительным, то есть применяется наряду с основным наказанием, и может быть назначено на срок от 1 года до 10 лет.
При этом в той же статье еще и указано, что лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью может быть назначено и в случаях, когда оно не предусмотрено соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса в качестве дополнительного наказания за соответствующее уголовное правонарушение, если с учетом характера и степени общественной опасности совершенного деяния и личности виновного суд признает невозможным сохранение за ним права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью.
Наконец, в той же статье указано, что при назначении этого наказания в качестве дополнительного к лишению свободы, аресту оно распространяется на все время отбывания основного наказания, но при этом его срок исчисляется с момента отбытия лишения свободы, ареста.
Раньше это дополнительное наказание, главным образом, было связано с лишением какой-то лицензии, аккредитации, права занятия определенным видом деятельности. Например, лишение права заниматься адвокатской, образовательной или врачебной деятельностью или права управлять транспортным средством. В подавляющем большинстве случаев, это было связано с деятельностью, на которую требуется специальное разрешение. Но потом власти сообразили, что можно же вообще запретить заниматься какой хочешь деятельностью, если ее применить как дополнительное наказание. И хотя в статье 50 указаны определенные виды деятельности, а не вообще любые виды деятельности. То есть предполагается, что эти виды деятельности как-то должны быть определены, но их никто не определял и исчерпывающего перечня их нет. Поэтому у властей появилась полная, ничем не ограниченная, свобода действий.
В результате, во-первых, придумали запрет заниматься общественной деятельностью, у которой нет определения в законодательстве вообще, потому что ее юридически определить невозможно. Во-вторых, этот запрет можно применить по любой «политической» статье, потому что необязательно, чтобы она была указана как дополнительное наказание по конкретной статье. В-третьих, ее можно назначить от 1 года до 10 лет, как начальственной душе угодно. В-четвертых, срок этого дополнительного наказания начинает течь только после освобождения, если осужденный был приговорен к лишению свободы. И, в-пятых, поскольку определения «общественной деятельности» в законодательстве нет, суд сам решает, что он под этим понимает.
Можно, как в случае с гражданской активисткой из Уральска госпожой Халеловой, запретить посещать семинары, тренинги, конференции и круглые столы, а также митинги по любому вопросу, а можно расписать, как у Макса, некий расширенный перечень запретов. Причем, полет фантазии здесь неограниченный, потому что как только сел за компьютер и вошел в социальные сети или просто вышел из дома, так и появились признаки общественной деятельности, которая так на три-пять, а то и десять лет запрещена. Человек лишается целого ряда гражданских прав и свобод без всякого обоснования. Это чисто политическое наказание в дистиллированном виде.
ИСТОЧНИК:
Газета «Уральская неделя»
