Чуть больше недели назад в академии МВД города Алматы был найден повешенным Саламат Утегенов — 19-летний курсант из ЗКО, который учился на 3 курсе. Незадолго до своей смерти он писал сообщения своим родителям с просьбой перечислить ему крупные суммы денег. Это история об огромных долгах, отсутствии обучения, безвыходности и о том, что вынудило молодого парня свести счёты с жизнью.
13 декабря в одном из подсобных помещений столовой алматинской академии МВД был обнаружен повешенным 19-летний Саламат Утегенов. Когда его сняли с петли, он еще подавал признаки жизни, но прибывшая позже бригада «скорой помощи» не смогла спасти парня. Он скончался примерно в 16:52 ч. по времени Алматы.
В тот же день, примерно в 19 часов вечера, родителям Саламата позвонили из академии МВД и сообщили, что их сын покончил с собой. 15 декабря тело Саламата в сопровождении двух офицеров академии доставили в Уральск. 16 декабря Саламат был похоронен на кладбище в родном селе Шабдаржап Акжаикского района.
После семидневных поминок журналистам «Уральской недели» удалось поговорить с мамой Саламата Бекзат Имангалиевой, которая предоставила нам доказательства того, что ее сына, как минимум, довели до самоубийства, а, возможно, и убили.
«Он был целеустремлённым, добивался всего сам»
— Я сама по образованию педагог-математик. Ни один из моих детей не выбрал работу в этой сфере, потому что с детства видели мою работу. У Саламата с детства было увлечение к технике — к телевизорам, телефонам, он хотел стать программистом. В 10 классе он узнал о том, что при алматинской академии МВД открывается технический факультет, связанный с программированием, техникой и радиосвязью. Поэтому он и выбрал для поступления именно это заведение, — делится воспоминаниями Бекзат Имангалиева.
— Он никогда ни с кем не дрался, у него был покладистый и спокойный характер. Никогда не спорил по поводу школьной формы — всегда ходил в школу в костюме. Хулиганства никакого за ним замечено не было. В 2018 году он сдал вступительный экзамен в академию, набрав 87 баллов, и поступил на грант. Так как в тот год факультет только открылся, конкурс был небольшой. Тогда мы очень сильно радовались его поступлению, курсантов лично принял генерал Омербай Смаилов, ректор академии. После поступления в Алматы, в июле, мы вернулись домой, в посёлок Шабдаржап (бывш. Харькино). А в августе мы отправили его на учёбу, — рассказывает мама Саламата.
Первые странности
В первый месяц учёбы всё было хорошо — Саламат проходил курс молодого бойца. Спустя месяц курсанты приняли присягу. Так как родители были заняты, на церемонию принесения присяги поехал его старший брат. После возвращения брат рассказал родителям, что курсантам сообщили: «Кто сможет выдержать здесь жить и учиться — живите и учитесь здесь. Но кто не может выдержать — вы можете заплатить 100 тысяч тенге и выйти из «казарменного положения», и жить «на стороне».
— На первом курсе, когда он начал учиться, была создана WhatsApp-группа для родителей курсантов. И там поступила такая информация, что родитель каждого ребёнка должен внести по 50 тысяч тенге. Мы тогда удивились — что за 50 тысяч тенге, на что? Мы перед отъездом купили Саламату всё необходимое, что должно было выдать государство, несмотря на то, что академия находится на гособеспечении, — камуфляжную одежду, обувь, обмундирование. И тут с нас спрашивают ещё 50 тысяч. Самое удивительное, что задавали вопросы только мы, родители остальных курсантов восприняли эту информацию как должное. Как оказалось, эти деньги спрашивали для обустройства казармы — покупки стиральной машины, утюга и бытовой техники, — говорит Бекзат Имангалиева.
Женщина рассказывает — поздней осенью Саламат начал просить деньги у родителей на покупку лопат для уборки снега и на другие расходы. Тогда и появились первые сообщения от него с просьбами перечислить ему деньги.
— Даже для заступления в наряд он кому-то должен был отдавать по 2,5 тысячи тенге, — рассказывает дядя Саламата Марлен.
«Нам постоянно приходится за что-то платить»
Дальше — больше. В январе в академии наступила зимняя сессия, после которой курсанты должны были отправиться на каникулы по домам. Тогда Саламат начал просить у мамы 80 тысяч тенге на сдачу сессии. По словам женщины, система сдачи сессии в академии работает так: если ты не сдашь экзамены — то не сможешь уехать домой на каникулы. Главная загвоздка в том, что, по словам Бекзат, сдать сессию без «взноса» было невозможно — в противном случае, преподаватели попросту «заваливали» курсантов.
— Я, естественно, тогда возмутилась — сколько можно платить денег за каждый его шаг? И он тогда мне написал: «Мам, этот разговор пусть останется между нами. Пожалуйста, не возмущайся, не жалуйся. Потому что, если ты начнёшь возмущаться и жаловаться, то меня тогда «зачморят» в этой системе. Мол, ты тут жалуешься, «настучал» маме, а мама шум подняла», — говорит она.
За сессию сын заплатил, и после её успешной сдачи вернулся в родной посёлок. Уже дома он рассказал матери, что в академии МВД им сказали, что, если курсанты спустя полгода обучения поняли, что не могут существовать в этой казарменной среде, то они могут отдать по 600 тысяч тенге (100 тыс. за 1 месяц) и отчислиться из заведения. Уйти из академии просто так было нельзя.
Близилась середина 2019 года, приближалась вторая сессия. С курсантов вновь стали требовать деньги за сдачу экзаменов. В этот раз Саламат с несколькими сокурсниками решил не платить деньги за успешную сдачу и сдать всё самостоятельно.
— Но, по итогу, коллективного решения среди них так и не было принято — кто-то все-таки решил заплатить, а тех, кто не заплатил, в итоге «завалили» на сессии. Для того, чтобы пересдать сессию, с них начали требовать уже по завышенному «тарифу» — на этот раз 120 тысяч тенге. Пришлось заплатить, — говорит мама Саламата.
В сентябре 2019 года начался второй курс обучения. В какой-то момент родители узнали, что Саламат взял кредит по системе быстрого займа. Они закрыли задолженность, но начали интересоваться, зачем он влез в долг. Саламат в ответ сказал, что не хотел вновь беспокоить родителей и просить у них денег, поэтому и взял деньги в микрокредитной организации, надеясь на то, что закроет задолженность.
— Мы закрыли ему этот кредит и спросили, на что он вообще берёт деньги. Он нам ответил: «Мама, это не только я — у нас все пацаны в этом «быстром кредите» заняли деньги». Он не объяснил, на что они взяли деньги, но сказал: «Мама, вам не понять. В этой казарменной системе так принято, когда нам постоянно приходится за что-то платить», — добавляет Бекзат.
Всё за свой счёт
Наступил 2020 год. 16 марта в стране в связи с распространением коронавируса был объявлен режим ЧС. Родители Саламата начали звонить и писать руководству академии, чтобы узнать о том, что будет дальше с учёбой и курсантами. Им долгое время не отвечали, но 30 марта стало известно, что курсанты едут домой. Но их по домам отправляют не за счёт академии МВД — парни сами наняли микроавтобус на 18 человек (предварительно скинувшись по 50 тысяч тенге за каждого) и поехали из Алматы по маршруту Кызылорда-Актобе-Уральск-Атырау-Актау.
— Им академия в дорогу не дала ничего: ни командировочных, ни суточных, ни сухпайка. Допустим, до Кызылорды они доехали, и те ребята, которые сходят в этом городе, звонят своим родителям с просьбой собрать еды для остальных ребят, которые продолжат ехать до дома. Родители этих детей передавали в автобус еду, и так курсанты и доехали до дома. После того, как начался карантин, началось онлайн-обучение, дело дошло до сессии. И опять за неё пришлось платить — сын перевёл 100 тысяч тенге через мобильное приложение банка, — рассказывает мама Саламата.
В июле, несмотря на пик заболеваемости в Казахстане, курсантов вновь вызвали в академию на прохождение полевых учений на полигоне. Добираться до неё пришлось на самолёте — опять же, за свой счёт. Тем не менее, несмотря на то, что учения должны были проходить по околовоенной тематике и проводиться на полигоне, все 20 дней курсанты провели в казарме, где они пололи траву, убирали территорию и занимались другими хозяйственными работами.
Нежелание возвращаться
После того, как Саламат вернулся с полевых занятий, его уже в конце лета вновь вызвали в академию уже непосредственно на само обучение. Но перед этим ему нужно было сдать ПЦР-тест на коронавирус.
— Тогда я впервые обратила внимание на то, что он не хочет ехать на обучение. Когда мы сдавали ПЦР-тест, он спросил у меня: «Мам, а можно в справку вписать, что я коронавирусный больной?». Я удивилась, спросила его, зачем ему это нужно. Он мне прямо не ответил, но дал понять, что не горит желанием возвращаться в академию. До последнего отъезда он всем своим поведением и видом показывал, что не хочет ехать туда. Я тогда подумала, что, возможно, это из-за того, что август у него был очень насыщенным — он провёл его в посёлке с друзьями и одноклассниками, которые тоже вернулись домой из-за карантина. Они с ребятами неплохо провели август — ходили вместе, гуляли. Я подумала, что, может быть, он немного расслабился, — говорит Бекзат.
Уже после смерти своего сына женщина узнает от его друзей, что Саламат говорил им о том, что не хочет возвращаться в академию, и попробует перевестись в уральский пединститут на физико-математическое отделение. Уйти из академии всё ещё было не так просто — по словам родителей парня, для ухода нужно было заплатить по 100 тысяч за каждый месяц обучения. За те два с половиной курса, которые проучился Саламат, для ухода ему нужно было отдать порядка 2 миллионов тенге.
Ещё перед отъездом парень списался с начальником своего курса по имени Мурат, и сообщил, что не хочет продолжать обучение в академии. Тот ответил Саламату, что тот может уйти, если возместит сумму в 2,5 миллиона тенге, но предложил ему всё-таки приехать и принять решение на месте. Саламат поехал в академию, чтобы поговорить об уходе из учебного заведения, но вскоре после приезда сообщил родителям, что продолжит обучение.
«Если ты поднимешь эту тему — то считай, что меня нет»
— Он только уехал на учёбу, но тут же снова начал просить деньги. Хотя перед отъездом мы дали ему деньги на первое время, и постепенно переправляли ещё понемногу. Если раньше он просил небольшие суммы — в основном, до 10 тысяч тенге, то после этого отъезда он начал просить от 50 до 100 тысяч. Я начала спрашивать у него, на что ему такие средства, и он ответил мне, что это долг, который он должен вернуть. Я начала удивляться — откуда у тебя долги, ты же на гособеспечении, кому ты задолжал? И он тогда сказал: «Мам, ты не поймёшь. Я просто должен, и всё», — вспоминает мама Саламата.
В какой-то момент Бекзат Имангалиева заявила сыну — если тот не расскажет, на что ему нужны такие суммы денег, то она позвонит начальнику его курса и будет разговаривать с ним. Тогда Саламат начал отговаривать её, сказав ей при этом: «Если ты поднимешь эту тему — то считай, что меня нет».
— Ещё во время полевых учений, проходивших в июле, был первый тревожный случай. Мне с незнакомого номера позвонил какой-то парень, представившийся курсантом академии, и заявил, что Саламат должен ему 160 тысяч тенге, и при этом уехал, не вернув долг. Я, естественно, начала спрашивать, кто он такой, и откуда у него взялись 160 тысяч, чтобы дать их в долг моему сыну, но тот на эти вопросы не ответил. Разговор в итоге закончился тем, что я перевела Саламату сначала 120 тысяч, потом ещё 40, чтобы тот закрыл этот долг. Тогда у меня и закрались сомнения, что сын рассказывает мне не всё, — говорит Бекзат.
Вторым «тревожным звоночком» для родителей Саламата стало то, что всегда перед отъездом на учёбу они покупали ему одежду и обувь, но возвращался их сын всегда в каком-то тряпье (причём, это была не его одежда) и даже в рваной обуви. После того, как парень ездил в Алматы, больше его новой одежды никто не видел.
«Если ты не отправишь мне деньги, то я могу остаться без руки. Или лишусь ноги»
За последние 3 месяца перед своей смертью Саламат начал просить особенно много денег, и чаще, чем обычно.
— Я ему в один день написала — на что он постоянно просит такие большие деньги? Он мне в ответ заявил: «Мама, если ты мне сейчас вечером не отправишь 100 тысяч, то утром я буду должен уже 200». Я не сразу поверила, что сейчас возможно такое, что его «посадили на счётчик», но всё-таки нашла 100 тысяч. Но позже он обратился с просьбой дать ему 200 тысяч. На этот раз меня это уже достало, и я сказала, что больше никаких денег он не получит, — вспоминает женщина.
Последний раз Бекзат переправила Саламату деньги 5 декабря — 10 тысяч тенге. На 25 декабря родители уже взяли ему железнодорожный билет от Алматы до Уральска.
— Когда он в последний раз просил у меня деньги, я в сердцах ему сказала: «Слушай, меня это уже достало. Завтра отец позвонит в академию и спросит у начальства, что это за «поборы» такие». Саламат вновь начал меня отговаривать. Тогда я решила, что, ладно, 25 декабря он вернётся домой, и всё, мы завязываем с этим, и никуда его больше не пускаем, — говорит она.
Бекзат также замечает странности в поведении своего сына — перевести ему средства он просил лишь через переписку в WhatsApp, но никогда не говорил об этом через телефонный разговор. Максимум, что он мог сказать по телефону, что ему нужны «копейки». Причём по телефону его голос не звучал нервно или подавленно — эмоционально он не показывал, что он находится в стрессовом состоянии.
— У меня были подозрения, что его SIM-карту забрал кто-то другой и переписывается со мной, а по телефону мне отвечает он. В какой-то момент во время текстовой переписки от него вовсе начали приходить сообщения с нецензурной лексикой, чего он себе никогда не позволял. Тогда я и засомневалась — сын ли переписывается со мной? По WhatsApp он писал только мне, старшему брату и своей тёте, моей сестре. Отцу и сестре он не писал. Когда он с братом переписывался, он вместо привычного «Тате» тоже писал ему матерные сообщения и в достаточно категоричной форме требовал деньги. Из-за этого у нас и появились сомнения, с ним ли мы общаемся. Спросить его об этом во время телефонного звонка я не подумала, — рассказывает Бекзат, вздыхая.
Уже после похорон сына она подсчитает, что за эти 3,5 месяца родственники перевели ему суммарно 630 тысяч тенге.
В последние сутки перед своей смертью Саламат писал с просьбой перевести ему денег своему старшему брату. В сообщениях он говорил: «Если ты сейчас не переведёшь мне деньги, то я могу остаться без руки. Или лишусь ноги».
«Я пошёл»
— Вечером 13 декабря нам позвонил Мурат, начальник его курса, и сообщил: «Апай, случилась трагедия, мы лишились вашего сына. Такой хороший был парень, сам по себе ходил, спокойный». Я тогда в сердцах сказала — а если он такой хороший и спокойный, как вы его лишились? Дальше его брат выхватил трубку и начал ругаться с начальником, — вспоминает мама Саламата подробности того трагического дня.
В последний день своей жизни Саламат с 11 часов дня отправлял сообщения своему старшему брату с просьбой скинуть 300 тысяч тенге до 17:00 часов по алматинскому времени. В посёлке где живёт семья парня, нет стабильного интернета и он появляется по вечерам, и поэтому сообщения Саламата его старший брат увидел только вечером. Последнее сообщение от Саламата пришло в 16:31. Он написал: «Я пошёл».
Последние сообщения Саламата Утегенова. В них он просит своего брата перевести ему 300 тысяч тенге, иначе его больше никогда не увидят родные. После, в тот же день, его найдут мёртвым, повесившимся на ремне/
«Это признаки огромных финансовых махинаций»
— Ещё летом, когда он ездил на полевые работы, выяснилось, что из пяти академий МВД, существующих в Казахстане, только алматинская решила провести занятия очно. Когда родители в общем чате стали узнавать причину такого формата обучения, в разговор вступил и Мурат, начальник курса. Разговор дошёл до того, что выяснилось, что ещё в апреле курсантам были переведены по 95 тысяч тенге того самого гособеспечения, про которое всё время говорили, но которое я ни разу не видела, — вспоминает мама Саламата.
В то же время выяснилось, что у студентов есть и стипендия по 13 тысяч тенге. Но проблема была в том, что курсанты даже не знают, где их карточки, на которые должна поступать стипендия. Бекзат считает, что всё это признаки огромных финансовых махинаций, которые проворачивались с этим гособеспечением. Самого государственного обеспечения словно и не было — курсанты сами покупали себе еду, хозтовары, ездили за свой счёт.
— Когда я хотела купить ему билет на поезд до Уральска на 25 декабря, я позвонила сыну и попросила его прислать мне фото удостоверения личности. Он мне ответил: «Мам, не могу, оно в залоге». Я удивилась, спросила — как это так, почему оно в залоге? И он ответил, что он должен деньги, и в числе долгов — 23 тысячи буфету внутри казармы, где курсанты отовариваются и берут продукты. Там он и отоваривался в долг, оставив под залогом удостоверение. Я закрыла ему этот долг, он забрал удостоверение и прислал мне фото, — рассказывает женщина.
«Сделай вид, что ты меня не знаешь»
Ещё в апреле 2019 года Бекзат как директора школы на две недели отправили на курсы повышения квалификации в Алматы. Пользуясь случаем, женщина на выходных хотела приехать к казарме сына и забрать его оттуда на пару дней, чтобы провести с ним время. Она написала об этом Саламату, но тот категорически запретил появляться ей около казармы и сообщил, что сам придёт к ней, когда возьмёт увольнительную.
— В воскресенье он пришёл ко мне вместе со своим другом, я решила накормить их, приготовила еду. Саламат был немногословен, а его друг после трапезы сказал: «Блин, впервые нормально поели за полгода, никогда нас так не кормили». Эти слова тогда мне запомнились. На следующие выходные Саламата не отпустили в увольнительную, и я решила сама прийти к нему в казарму. Он тогда написал мне: «Придёшь, у нас на улице будет проходить субботник. Мама, ко мне не подходи. Мы будем убираться, но ты просто пройди по тротуару, сделай вид, что ты меня не знаешь, на меня не смотришь. Я к тебе не смогу подойти». Я тогда списала это на жёсткие военные правила, — говорит Бекзат.
Но, когда она пришла к академии, то увидела, что ни о каких «жёстких военных правилах» речь не идёт — курсанты действительно проводили субботник, но офицеры в расслабленном состоянии поедали мороженое.
Во время каникул, когда сын был дома, Бекзат решила проверить его на знание Уголовного и Административного кодексов — но сын, как оказалось, не знал ничего из этого.
— Я поняла тогда, что никаких знаний сын в этой академии не получает. Ни образованием, ни воспитанием курсантов там никто не занимается, — убеждена Бекзат.
«У меня язык не поворачивается рекомендовать кому-то учёбу в силовых структурах»
— Раньше я искренне верила, что система МВД — это нечто стабильное, железобетонное, дисциплина, порядок. И теперь, после этой трагедии, у меня даже язык не поворачивается детям посоветовать учёбу в таких заведениях. Кроме того, после трагедии начальник курса Мурат, вместо того, чтобы сообщить нам о самоубийстве, вышел на родителей других курсантов из Уральска и просил их сообщить нам, что с Саламатом произошла беда. Об этом мне рассказали родители другого курсанта, присутствовавшие на похоронах, — говорит Бекзат.
Она заявляет — у неё нет никаких гарантий того, что расследование по поводу самоубийства её сына закончится хоть чем-нибудь и кто-либо будет наказан, но она надеется на то, что будет справедливость.
— Почему я сейчас всё это рассказываю — я чувствую своё обязательство донести до всех, у кого дети сейчас учатся или планируют поступить в это заведение, чтобы уберечь и родителей, и детей, чтобы они знали, что происходит в этом заведении. Там можно потерять своего ребёнка. Вот почему я обо всём этом рассказываю, — подытоживает Бекзат.
«Неправомерных действий не выявлено»
Редакция «Уральской недели» узнала о трагедии 14 декабря, на следующий день после самоубийства Саламата. Мы неоднократно пытались связаться с начальником академии Омербаем Смаиловым. Однако журналисту всё время отвечали, что начальник находится на совещании либо занят, и записывали телефон, на который обещали перезвонить. Однако ответного звонка так и не было.
Только сегодня, 22 декабря, в день написания статьи, из академии МВД ответили на письмо из редакции. Далее приводится полное письмо, присланное из академии:
«Уважаемый г-н Воробьев А.!
На Ваш запрос сообщаем, что 13 декабря 2020 года курсант Саламат Утегенов был найден повешенным. По данному факту проводится досудебное расследование Управлением собственной безопасности ДП г. Алматы по ст.105 ч.1 УК Республики Казахстан.
Вместе с тем, в ходе проведения служебного расследования установлено, что фактов неправомерных действий со стороны сотрудников и курсантов академии не выявлено.
С уважением,
Алматинская академия МВД Республики Казахстан».
На заданные в письме вопросы касаемо постоянного сбора денежных средств с курсантов в академии, о котором говорили родственники погибшего, в академии МВД предпочли не отвечать.
Тем не менее, со слов родственников и исходя из письма, ДП города Алматы уже начал досудебное расследование по статье 105 ч.1 УК РК «Доведение до самоубийства». В случае, если в расследовании всё-таки будет определён виновный в смерти Саламата Утегенова, ему может грозить лишение либо ограничение свободы на срок до 3-х лет.
ИСТОЧНИК:
Газета «Уральская неделя»
