«Велик был год и страшен год от Рождества Христова 1918-й, а от начала же революции второй», – этой хрестоматийной фразой начинается роман Михаила Булгакова «Белая гвардия», действие которого происходит на последнем месяце того самого 1918 года. Век спустя наш 2018-й ещё только-только начинается, так что именовать его каким-то особенно великим и страшным пока что нет оснований. Равно нет оснований для аналогичного титулования ушедшего 2017-го: год как год, не хуже и не лучше предшествовавших ему 2016-го или 2015-го.
Единственное, в чём можно последовать булгаковскому исчислению «от Рождества и от начала революции», определив наступивший год как «от Рождества Христова 2018-й, а от провозглашения государственной независимости Республики Казахстан – двадцать седьмой». Позади у нас уже пять «пятилеток независимости» плюс предшествовавший первой из них 1991 год и дополнивший последнюю из них 2017-й.
История независимости страны как история культа личности президента
Круглая дата «25» блеснула на нашем календарном небосклоне чуть больше года назад, в декабре 2016-го, когда казахстанская власть отметила двумя государственными праздниками – Днём первого президента 1.12 и Днём независимости 16.12 – два четвертьвековых юбилея: (1) исторический бесспорный юбилей провозглашения 16.12.1991 государственной независимости и (2) более чем странный юбилей переизбрания 1.12.1991 на президентский пост уже президентствовавшего к тому времени полтора с лишком года Нурсултана Назарбаева.
При этом у нас ведь и в честь дня рождения этого человека отмечается ещё один более чем спорный государственный праздник – День столицы, только не в декабре, а 6.07 – так сказать, не зимой, а летом, зато одним и тем же цветом. И ни один из этих праздников (точнее сказать – один праздник и два «праздника») все эти годы не обходился без той или иной акции по утверждению культа личности действующего главы государства.
Так, к дням 6.07 разных лет озвучивали инициативы по переносу столицы из тогда уже Алматы в тогда ещё Акмолу (1994) и переименованию горного пика Комсомола в пик Нурсултан (1997), принимали решения о слиянии «отцовской» и «дочерней» партий власти «Отан» и «Асар» в единую партию с названьем звонким «Нур-Отан» (2006) и о присвоении Международному аэропорту Астаны официального наименования «Нурсултан Назарбаев» (2017). А уже к дням 1.12 и 16.12 бывли приурочены инициатива по переименованию Астаны в Нурсултан (2016 – не прошла, но ещё не вечер, к сожалению) и центральной алматинской улицы Фурманова в проспект Назарбаева (2017).
Однако будем справедливы и к другим дням года – точнее, разных лет, когда без всякой привязки к 6.07 или 1.12 принимали закон «О первом президенте Республики Казахстан» (1999) с удивительными нормами об освобождении «героя закона» от любой ответственности за свои деяния и решения (1999), учреждали государственную награду – орден «Первый президент Республики Казахстан Нурсултан Назарбаев» (также 1999), принимали законы ою официальном титуловании действующего президента эпитетами «Лидер нации» и «Елбасы» (2010), открывали прижизненный памятник в Алматы в парке имени Первого президента (2011) и ещё многое другое.
Сейчас уже и не упомнишь, в какие именно дни – обычные или табельные – открывали Назарбаев-университет в Астане и «интеллектуальные школы Назарбаева» во всех регионах, изготовляли и расставлялись по городам и весям билборды с одним и тем же портретом и вводили в Уголовнф кодекс отдельной строкой наказание за «порчу изображений Первого Президента РК – Елбасы и Лидера нации». И ещё возбуждали уголовные дела и выносили судебные приговоры по статье о «посягательстве на честь и достоинство» – за что были осуждены Каришал Асанов и Мадэл Исмаилов, Жасарал Куанышалин и Казис Тогузбаев, да наверняка ведь не только они. Справедливости ради отметим, что после января 2007-го новых случаев применения этой статьи не зафиксировано, зато в конце 2016 года были осуждены по статье о «возбуждении социальной или национальной розни» блогеры Санат Досов и Ренат Гинатуллин за критику уже не казахстанского президента Назарбаева, а иностранного (российского) президента Путина.
Культ личности и политические репрессии – в единой связке
«Но здесь насмешливый читатель, возможно, мне вопрос задаст»: это всё про культ личности главы государства, существование какового культа на днях публично отрицал бывший министр иностранных дел РК, а ныне посол в британском Соединённом королевстве Ерлан Идрисов, однако что же здесь правозащитного? Какие именно права человека и чьи конкретно права нарушает этот самый культ личности?
Отвечаю: культ личности здравствующего главы государства (наверное, покойного главы тоже, но это пока всего лишь предположение – уточним, если доживём) нарушает, во-первых, право той самой личности на приватность личной жизни, а во-вторых – и главное – право всех остальных личностей в этой страны на уважение государством их (нашего) человеческого достоинства.
Добавлю к этому, что наиболее грубые проявления культа вроде прижизненных статуй, горных вершин и аэропортов-парков-улиц оскорбляют саму культивируемую таким образом личность уже тем, что недвусмысленно поторапливают её на тот свет. Не зря же действующее законодательство допускает переименование объектов в честь кого-либо не ранее чем через 5 лет после смерти увековечиваемого лица.
Грубо нарушая этот закон, жрецы культа личности фактически умертвляют своего здравствующего кумира, пускай даже с его полного согласия, а то и по его прямому указанию. В последнем случае происходит нечто вроде суицида, совершать который любой человек имеет полное право, если ему жить надоело, однако пропаганду суицида вообще-то преследуется по закону.
Впрочем, меня как правозащитного журналиста больше заботят права человека как такового и как таковые, то есть права всех людей, а не одного-единственного человека, обитающего за семью заборами да за семью запорами и не мыслящего своей жизни без культа собственной личности. И здесь совершенно очевиден конфликт между культом главного бастыка и общечеловеческой правозащитой. Этот конфликт выражается в том, что культ личности правителя исторически и политически неотделим от политических репрессий, от массовых и «точечных» нарушений прав человека, идеологической основой которых этот самый культ является.
Вот с этим всем, то есть и с культом, и с репрессиями, и с всесторонним попранием прав человека мы и вступаем из 2017 года в 2018-й.
Законы старые и новые, политзэки прежние и свежие
Обзор всего действующего у нас законодательства по части репрессивности, а тем более правоприменительной практики при всём нашем желании не вошёл бы в эту статью, а тем более в одну её главку. Поэтому отмечу лишь некоторые законодательные и применительные новации прошедшего 2017 года, с которыми нам предстоит отныне жить. («Неужели, тятя, с этим жить до самого конца?» – спрашивали дети в уже процитированной нами однажды песне Нателлы Болтянской.)
Новые поправки к закону о СМИ, обязывающее журналистов получать согласие своих героев на распространение личной и семейной тайны, притом что границы этих тайн никак не определены законодательством и легко могут быть перенесены на коррупционные секреты госчиновников и олигархов, а для любителей высказываться в Интернете вводящие обязательную идентификацию пользователей интернет-ресурсов, с редакцией которого придётся заключать письменный договор о праве размещать комменты.
То ли в развитие этой законодательной новеллы, то ли параллельно ей и в дополнение к ней уже после Нового года стало известно о переходе Государственной технической службы Министерства информации и коммуникаций РК в ведение Комитета национальной безопасности. Как явствует из имеющихся сообщений, старо-новая гостехслужба КНБ будет осуществлять деятельность в области связи, телерадиовещания информатизации, электронного документа и электронной цифровой подписи, производить сопровождение единого шлюза доступа к Интернету и единого шлюза электронной почты, работ по подбору частот и радиочастотных каналов и другие работы, то есть «всё, что понадобится впредь».
По части «точечных» политических репрессий мы входим в 2018 год с длинным списком осуждённых по политическим статьям и/или мотивам Старейшими из каковых узников являются осуждённые в 2006 году Арон Атабек, в 2009-м – Мухтар Джакишев, в 2012-м – Вадим Курамшин, а чуть более молодыми – осуждённые в 3015 и 2016 годах блогеры Игорь Сычёв и Игорь Чуприна, а также упомянутые в конце первой главки Санат Досов и Ринат Гинатуллин. Также с 2016 года и также по «словесным» обвинениям продолжают отбывать сроки блогеры и гражданские активисты Макс Бокаев и Талгат Аян.
Уже в 2017 году по формально экономическим статьям получили реальные сроки активисты независимых профсоюзов Амин Елеусинов и Нурлан Кушакбаев, а перед самым Новым годом – социальный правозащитник Махамбет Абжан. Также в прошлом году осуждены к ограничению свободы по экономическим обвинениям – профсоюзный лидер Лариса Харькова и журналист Жанболат Мамай, а по «словесному» обвинению – гражданский активист Олеся Халабузарь.
Справедливости ради отметим в прошедшем двухлетии 2016-17 небольшой противопоток относительно нескончаемого осуждательного и посадочного потока, напомнив о выходе летом 2016-го на УДО осуждённого в 2012-м по Жанаозенскому делу оппозиционного политика Владимира Козлова. В 2017-м условно-досрочное освободительное движение продолжили выходом на УДО ещё двое – осуждённый в 2015-м за публикации в соцсетях блогер Ермек Тайчибеков и осуждённый в 2016-м по экономической статье глава Союза журналистов Сейтказы Матаев. При этом осуждённый по одному с ним делу и отбывающий срок в той же колонии журналист Асет Матаев остался на зоне ждать возможного УДО в наступившем году.
Нам представляется, что в наступившем 2018 году освободительное движение в форме УДО для всех перечисленных в этой главке политзэков могло бы продолжиться, и более того – должно быть продолжено. Конечно, применение условно-досрочного освобождения по факту отбытия одной трети, половины или двух третей срока является всего лишь полумерой для неправосудно осуждённых, тогда как полной мерой был бы пересмотр приговоров с оправданием и полной реабилитацией. Однако в условиях нашей политико-правовой системы даже и такая полумера могла бы означать большой успех правозащитного сообщества Казахстана.
И если бы нам удалось добиться такого успеха на протяжении наступившего года, то год спустя, ближе к концу 2018-го, мы смогли бы скорректировать булгаковское «…и страшен был год восемнадцатый» в части начального усечённого прилагательного.
