На прошлой неделе борцы с экстремизмом опять пришли к правозащитнику и писателю на философские темы из Риддера Александру Харламову. Хотели изъять остатки написанного им произведения с весьма эпатирующим названием «Самая гениальная книга». Там, говорят эксперты, есть возбуждение религиозной розни. В смысле – он критикует существующие религии.
Хоть иногда слушайте правозащитников и журналистов
Давно говорю, что надо хоть иногда слушать правозащитников и журналистов. Ещё когда в старом Уголовном кодексе 1997 года появилась статья 164 об уголовной ответственности за возбуждение социальной, национальной, родовой, расовой или религиозной розни, эти люди, которых почему-то плохо слушают остальные граждане, говорили об опасности её для свободы слова и выражения мнения. Причём для всех, а не только для оппозиционеров и вообще несогласных.
Во-первых, потому что не очень понятно, что такое «рознь» в юридическом смысле, а также кто и как это будет определять?
Во-вторых, что такое «возбуждение» этой самой розни и кто «возбудился»? Тот, который что-то сказал или написал? Или те, по поводу которых что-то сказали или написали? И по каким признакам это определяется?
В-третьих, где четкая граница между выражением собственного, в том числе критического, мнения по любым вопросам: социальным, национальным, родовым, расовым, религиозным и другим – и возбуждением розни?
И вообще – как всё это соотносится с принятым в международном праве принципом юридической определенности и предсказуемости? Ведь он гласит, что закон должен быть написан так, чтобы каждому человеку было понятно, что правомерно, а за что могут и привлечь.
А потом все 2000-е годы кого-то по этой статье привлекали, правда, в щадящем режиме. То есть почти не сажали. И в основном «попадали» оппозиционеры, религиозные деятели и независимые журналисты. Остальным гражданам казалось, что это не про них.
Откуда в Казахстане взялись сословия?
В 2014 году приняли новый Уголовный кодекс, где эта статья поменяла номер, стала 174-й. В неё добавили уголовную ответственность за сословную рознь.
Напомню, что согласно словарям русского языка сословие – это социальная прослойка, группа, члены которой отличаются по своему правовому положению, а и их состав, привилегии и обязанности определяются законом.
Причем принадлежность к сословиям, как правило, передаётся по наследству и известна из истории многих государств в прошлые века, в том числе Российской империи (кстати, в Уголовном кодексе РФ, наследницы той самой империи, этого юридического атавизма нет). В советское время, понятное дело, сословий не было. Были классы. Но классовую рознь в Уголовный кодекс 2014 года не внесли. Ума хватило. А вот сословная, в результате «прыжка» наших законодателей на сто лет назад, – появилась.
То есть за 25 лет независимости у нас сформировались сословия? У меня сразу еще пара вопросов. У кого это у нас привилегии по наследству передаются? И что это за привилегии? Кто-то из депутатов парламента, правда, попытался пояснить, что речь идёт о бедных и богатых. Но это никакого отношения к сословиям не имеет. К тому же в условиях кричащего социального неравенства люди «возбуждаются» просто-таки на ходу.
А тут еще это преступление отнесли к экстремистским. Уточню, что в международном праве и практике используется более четкий термин violent extremism («насильственный экстремизм»). Потому что с юридической точки зрения его в отношении злоупотребления свободой слова определить достаточно несложно: это радикальные взгляды и призывы к насилию или повлёкшие насилие.
Кто попадает под асфальтоукладчик
А то, что у нас происходит с применением этой статьи в последние несколько лет, так это просто прямой «наезд» вообще на свободу слова и выражения мнения. Под авторитарный полицейский асфальтоукладчик на «дороге демократизации» попадают проповедники, блогеры, гражданские активисты и обычные граждане.
Попадают за что угодно. За атеизм и проповедование своей религии. За несогласие с действиями России на Украине или опасения китайской экономической и политической экспансии. За перепосты и эмоциональные реакции.
Власти взяли под контроль соцсети, СМИ, распространяемую литературу, вытаскивают оттуда любую критическую информацию, отдают «экспертам» – и привлекают, и привлекают….
И дело даже не только в том, что практически во всех выступлениях привлеченных и посаженных не было даже намека на призыв к насилию. Важнее, что эти высказывания или писания вообще не привели ни к каким последствиям – ни к тяжким, ни к нетяжким.
На одной дискуссии я предложил нашим «бойцам видимого и невидимого фронта» сравнить эту ситуацию с анализом атмосферы в пивных, гаражах, на полянках, где сограждане что-нибудь отмечают. Там после приема дозы горячительного часто выражается твердое намерение грохнуть тещу, жену, начальника или ТРАМПА. То есть, в принципе, и эксперта-филолога или психолога не надо, чтобы установить в пьяной речи признаки подготовки к убийству.
Но угроза-то не реальна. Придёт домой, проспится – и забудет о кровожадных намерениях.
Лишение свободы на основе предположения
Это и есть два важных условия для ограничения свободы слова и выражения мнения. Угроза насилия и реальность этой угрозы.
В остальном каждый волен выражать любое своё мнение, а если кого-то задел или оскорбил – пожалте в суд в гражданском порядке. Без всякого участия полицейских, прокуроров или сотрудников спецслужб.
А у нас вместо этого берется некое высказывание, текст, перепост, книга и передается экспертам – филологам, психологам, политологам. Потому что без них установить «экстремизм» невозможно. Задумайтесь, что только с помощью людей, обладающих специальными знаниями, анализирующих разное восприятие текста, государство доказывает, что имярек возбуждал рознь к такой-то социальной или иной группе. А сама группа даже понятия не имеет об этом человеке и продолжает жить своей жизнью, поскольку никаких последствий его высказывание не имело.
И «отгружает» наш гуманный суд на основании этой предположительной экспертизы 3-5 лет реального лишения свободы. «Отгружает» на основе абсолютных фантазий, потому что ничего не произошло, и суд выносит решение только на основании предположения, что рознь могла бы быть возбуждена. Про соразмерность наказания в виде лишения свободы этому деянию я вообще молчу.
Ленин, Тибул, Чипполино и другие экстремисты
И я тут задумался: если продолжать пользоваться такой логикой, какой известный литературный источник можно было бы подвергнуть экспертизе и запретить. Включить, так сказать, в список экстремистской литературы.
Вот навскидку. Прямое возбуждение социальной розни и призывы к насильственному свержению власти содержатся в «Приключениях Чиполлино» Джанни Родари, «Отверженных» Виктора Гюго, «Трёх толстяках» Юрия Олеши.
Да и вообще, как в наших библиотеках и книжных магазинах сохранилась вся эта революционная литература? Где Генеральная прокуратура и Центр судебной экспертизы при Министерстве юстиции РК?
А если вспомнить 55-томное полное собрание сочинений В. И. Ленина, на котором воспитывалась значительная часть нашего политического истеблишмента и старшее поколение полицейского начальства, так вообще кошмар. Там же много чего про то, как надо брать почту, телеграф и банки.
Мне кажется, что по уголовным делам Макса Бокаева и Талгата Аяна, Саната Досова, Александра Харламова и многих других ситуация дошла до абсурда. Особенно, если сравнить их с приведённой выше литературой.
Это не борьба с экстремизмом – это преследование за собственное мнение. На которое человек имеет право, пока не призывает к насилию и угроза этого насилия реальна.
ИСТОЧНИК:
Ratel.kz
http://ratel.kz/outlook/svoboda_slova_kak_ekstremizm
