Ровно десять лет назад, 5 октября 2006 года, в Алматы скоропостижно скончался Нурбулат Эдигеевич Масанов (1954-2006) – выдающийся казахстанский учёный, общественный деятель и публицист, один из членов-учредителей Бюро по правам человека.
На протяжении последних четырнадцати лет жизни Нурбулата Эдигеевича мне довелось общаться и дискутировать с ним, цитировать и комментировать его выступления в прессе, участвовать в одних и тех же политических событиях. Это наше знакомство и общение, эти дискуссии и совместные действия занимали столь важную роль в моей жизни, что для рассказа о них мне вряд ли хватит объёма даже очень большой статьи – что-то важное, увы, неизбежно останется за кадром. Однако всё же попробую воспроизвести то, что помнится, опираясь на записи конца 2006 года.
Дебют Масанова в прессе как модератора дискуссий
На вопрос о времени дебюта Масанова как публициста и общественного деятеля чаще всего вспомнят публикациию серии программных статей научно-публицистического дуэта «Масанов–Амрекулов» весной 1992 года на страницах прогрессивной в то время «Казахстанской правды». И это сущая правда, однако по хронологии году 1992-му предшествовал год 1988-й, к которому относится имеющийся у меня артефакт, фиксирующий самое раннее упоминание о Масанове на страницах общественно-политической прессы (более ранние публикации в специальных научных изданиях в данном случае не в счёт).
Эту небольшую вырезку из газеты «Ленинская смена» за 30.09.1988 я сделал непосредственно после выхода номера, причём вовсе не из-за фигуры Масанова, с которым тогда ещё не был знаком. Вырезка была сделана из-за упоминания о выступлении на проводившемся в те дни фестивале «Ленсмены» студенческого театра «Анфас», членом сценарной группы которого я был на последних курсах журфака КазГУ.
Перелистывая 15 лет спустя свой архив в поисках каких-либо интересных деталей перестроечной эпохи, о которой я писал книгу «Современный Казахстан: двадцать лет общественный мысли», я перечитал вклеенную там газетную вырезку под заголовком «Чем выводятся “белые пятна”?» за подписью «ленсменовкого» журналиста Ирины Утеулиной. В заметке описывалось одно из мероприятий фестиваля – заседание политического клуба читателей «ЛС», проходившее под сводами Вознесенского кафедрального собора (в те годы уже не Центрального госмузея Казахстана, но ещё не храма Божьего, а чего-то среднего между музеем и храмом – концертно-выставочного зала).
И вот один пассаж из этого описания: «Перестройка резко усилила наш интерес к отечественной и мировой истории. Естественно, всем хочется поскорее ликвидировать пресловутые «белые пятна». Мы ждем: сейчас исследователь познакомит нас с ранее закрытыми архивными документами, и «пятна» сами собой исчезнут. Так ли это? Достаточно ли узнать то, чего мы раньше не знали?
Нет, считает кандидат исторических наук Нурбулат Масанов, который блестяще вёл дискуссию и буквально покорил зал. Для понимания уроков истории ее события нужно еще и осмыслить. От того, какими понятиями оперирует историк, какими моделями исторического процесса располагает для анализа, из каких концепций исходит, зависит и то, что он увидит на страницах архивного документа и какие уроки извлечет из увиденного».
На том клубном заседании, где модераторствовал 38-летний в то время Нурбулат Масанов, лично я не был – просто не знал тогда о нём, а наш студенческий театр выступал в том же зале с песенной программой, тоже очень политизированной и перестроечной, в какой-то другой день и час. Так что в плане личного знакомства мы с Нурбулатом разминулись на четыре года вперёд.
Дебют и финал Масанова как «манкурта» и «врага нации»
Обращаясь к памятным дебютным публикациям Нурбулата Масанова в прогрессивной «Казправде» начала 1992 года, осмелюсь представить вниманию читателей фрагмент из своей прессоведческой работы 1993 года «Путеводитель по казахстанской русскоязычной прессе», Надеюсь, что эта самоцитата и несколько подобных ей далее не будут восприняты как некий самопиар, ибо смысл этих цитата отнюдь не в том, чьего они авторства, а исключительно в том, как они отражают тогдашнее ВОСПРИЯТИЕ публикаций Масанова и о нём.
Вот как воспринимались мною и в моём тогдашнем кругу те самые публикации: «В течение 1992 года «Казахстанская правда» открыла «городу и миру» двух казахских авторов – д.и.н. Нурбулата Масанова и к.ф.н. Нурлана Амрекулова. В своих статьях научно-публицистического цикла они не оставили камня на камне от «символа веры» современной посткоммунистической казахской номенклатуры – убеждения в том, что политическая демократия, частная собственность и равноправие русского языка как второго государственного будто бы неприемлемы для казахского народа.
До появления «манифеста» Масанова с Амрекуловым пропагандисты националистических движений и государственного агитпропа затыкали рот демократам в Казахстане, указывая прямо или прозрачными намёками на их (наше) инородчество. В случае же с Масановым и Амрекуловым как носителями достаточно известных казахских фамилий, этот козырь оказывается битым. И это дополнительно подпитывает лютую ненависть к этим двум молодым учёным, в моменты накала достигавшую градуса ненависти исламских фундаменталистов к Салману Рушди.
После первой публикации Масанова и Амрекулова «Казправда» была принуждена воспроизвести на своих страницах несколько пространных статей высокопоставленных представителей подсоветской казахской профессуры, клеймивших «еретиков», однако спустя несколько месяцев продолжила публикацию их новых статей».
Продолжу далее тему Масанова как «еретика от национальной науки» и многолетней травли его за это со стороны «патриотов власти» (это он сам так их назвал в статье 1996 года «Ответ ”манкурта” патриотам власти» – единственной за все те годы публикации, в которой он снизошёл до ответа своим хулителям).
Вот фрагмент из моей хроники «СМИ и политика в 1995-1998 гг.», в котором зафиксирован факт и обстоятельства изгнания профессора Масанова из Казахского Национального университета: «17 марта 1998 под председательством Н.Назарбаева прошло расширенное заседание государственной комиссии по проведению Года народного единства и национальной истории. Приглашённые ораторы – сановные академики-аксакалы и того же сорта писатели – дружно призывали к оргвыводам в отношении Н.Масанова за его выступления в прессе. Из более чем двухсот научных и публицистических публикаций за период с мая 1992 по сегодняшний день наибольшую злобу у придворных идеологов вызвала фундаментальная статья Масанова «КАЗАХСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ ЭЛИТА: клановая принадлежность и внутриэтническое соперничество», опубликованная ещё в 1996 году московским академическим журналом «Вестник Евразии». Были также и перепечатки этой статьи в общеполитических казахстанских изданиях – в вестнике независимых профсоюзов «Наша газета», в алма-атинской газете «БIЗ / МЫ» и карагандинской газете «Колесо» на протяжении 1997 и 1998 годов».
После изгнания из казгушной альма-матер профессор Масанов оказался на восемь лет, до декабря 2005-го, отключён от официальной научной работы и преподавания. К счастью, это ничуть не помешало многим иностранным университетам, академиям и прочим научным центрам приглашать Масанова для чтения лекций и выступлений с докладами на конференциях, семинарах и круглых столах.
Не помешало это, а может, даже и помогло (по принципу «от противного», ибо давление рождает противодействие) самому Масанову организовать и возглавить научный коллектив в составе Н.Масанова, Ж.Абылхожина, И.Ерофеевой, А.Алексеенко и Г.Баратовой. В 2001 году они подготовили к изданию 600-страничную книжищу «История Казахстана: народы и культуры», изданную фондом «Сорос–Казахстан».
Масанов как защитник и критик иностранных фондов и отечественных журналистов
Упоминая выше о майском 1996 года ответе «манкурта» Масанова «патриотам власти», я назвал эту публикацию единственной в творческом наследии Масанова – и был не совсем точен: единственной в печати, но не единственным вообще. В ноябре того же 1996 года Нурбулат Эдигеевич ещё раз выразил своё отношение к нападкам своих многолетних хулителей, а заодно и к напалкам из того же лагеря на деятельность иностранных фондов в Казахстане.
В тот раз объектом брутальных нападок оказался в виде исключения не сам Нурбулат Масанов, а будущий автор этих воспоминаний. Разумеется, это бывало неизмеримо реже – слишком уж разными были масштабы его крупной и моей скромной персон, разным был и сектор обстрела. Но в тот раз заодно со мною под обстрел попало ещё и действовавшее тогда в Алматы представительство германского имени Фридриха Эберта, чуть было не дрогнувшему под градом нападок и обвинений во всех смертных грехах. И тогда раздался голос поддержки со стороны Нурбулата Масанова в его письме, адресованном руководству фонда:
«Все эти нападки – совершенно надуманные. Деятельность фонда имени Ф.Эберта в Казахстане носит прогрессивный характер, она важна, так как обеспечивает поддержку демократических элементов в жизни нашего общества. В то время, когда в стране продолжается наступление авторитаризма с тоталитарными тенденциями, деятельность фонда Эберта носит стабилизирующий характер для нашего общества. Если искать в этой деятельности фонда т.н. «вмешательство во внутренние дела Казахстана», то оно только на пользу.
Без помощи иностранных гуманитарных фондов культурная, гражданская и демократическая палитра Казахстана стала бы беднее. Поддержка негосударственных и некоммерческих организаций «третьего сектора» возможна сейчас лишь при помощи иностранных фондов. Нападки на них, и в частности на фонд Эберта, беспочвенны и нечестны, а его критикам стоило бы больше критиковать казахстанские власти, от которых что-то зависит, а не иностранные фонды, которые не имеют никаких властных полномочий».
Буквально в те же дни ноября 1996-го, когда было написано это письмо, а затем и на протяжении зимы 1996-97 годов в Казахстане развернулся «Большой Зажим» нелояльных к власти или подозреваемых в таковой нелояльности телерадиокомпаний (знаменитый тендер на частоты эфира был главным, но отнюдь не единственным его элементом). В оценке этих событий Масанов занял позицию безусловно проСМИшную, но в то же время и весьма критическую по отношению к самим гонимым СМИ.
В своей статье «Край непуганых ворон», опубликованной в газете «Время по Гринвичу» за 27.11.1996, Масанов поставил в вину руководителю отлучённой от эфира телерадиокомпании «ТВМ» Сергею Дуванову следующее: «…в какой-то момент Дуванову внушили, что он должен быть объективным и в противостоянии оппозиции и власти должен быть нейтральным». Здесь есть о чём задуматься: оппозиционный идеолог обвиняет журналиста в наличии или избытке журналистской объективности, тогда как президентский советник – в недостатке или отсутствии таковой объективности».
Очень надеюсь, что за эту давнюю цитату сегодняшний читатель не обвинит меня во вбивании клина между давно покойным Нурбулатом Эдигеевичем и здравствующим Сергеем Владимировичем. Дружба и сотрудничество этих двух ярких личностей выдержали проверку временем, подтверждением чему будет одна из следующих главок этих записок уже про 2000-е годы, а пока что продолжу рассказ о поздних 1990-х.
Масанов как критик системы и предсказатель её бессилия
Выступая на международном семинаре «Казахстан в процессе трансформации», организованном фондом «Сорос–Казахстан» в марте 1997-го, Нурбулат Масанов сформулировал: «Все годы независимости в Казахстане происходила и продолжает происходить эволюция казахстанской государственности от номенклатуры к этнократии, от этнократии к клановому правлению и от кланового правления к семейно-родственному управлению государством».
В том же 1997 году, в первом за тот год номере газеты «Экономика сегодня» был опубликован текст замечательной во многих отношениях беседы редактора Сергея Скороходова с независимым политологом Нурбулатом Масановым. На общем пессимистическом фоне Масанов обозначил тоненький лучик осторожного оптимизма, высказав уверенность в том, что «мафиозному государству никогда не удастся вовсе перекрыть каналы выражения свободной мысли именно в силу его коррумпированности. Чтобы нашлись средства на создание эффективной системы политического сыска, наше государство должно заставить своих чиновников меньше воровать, а на это оно не способно».
А ещё в этом интервью Масанов очень высоко, хотя и не совсем позитивно, оценил политический потенциал тогдашнего премьер-министра Акежана Кажегельдина как самостоятельного политика, давно переросшего свою «завхозовскую» должность и вполне способного попробовать себя на посту президента страны. В дальнейшем сам Кажегельдин, в те годы уже экс-премьер и лидер оппозиционной Республиканской народной партии (РНПК), не раз говорил Масанову, что эта публикация послужила импульсом его отставки с поста главы правительства осенью 1997-го и перехода в активную оппозицию весной и летом 1998-го.
Когда же экс-премьер выступил сначала в газете «Караван», тогда ещё не отнятой Рахатом Алиевым у основателя Бориса Гиллера, с программной статьёй «Казахстан: время выбора», а чуть позже выдвинул свою кандидатуру на президентских выборах 1998-99 годов, но не был к ним допущен, Масанов активно поддержал Кажегельдина. И когда его вытолкнули в эмиграцию, а потом и устроили над ним заочное судилище летом 2001 года в Астане и осудили к десяти годам лишения свободы, Масанов чётко квалифицировал этот приговор как неправосудный акт политической расправы над оппонентом действующей власти.
Масанов как практикующий оппозиционер
Из более ранних политических событий 1998-99 гг. могу вспомнить и такой эпизод. Ни до, ни после того Нурбулат Масанов не стремился ни к какой функционально партийной деятельности и тем более к руководящим постам в каких-либо партиях. И тем не менее он горячо поддержал создание в конце 1998 года партии РНПК, а в конце 1999 года – Форума демократических сил Казахстана (ФДСК), став одним из сопредседателей этого форума. В связи с этим обстоятельством в одной очень недружественной по отношению к демократической оппозиции газете «Экспресс К» за 20.02.2000 выдали креативный коллаж из фотографий четырёх сопредседателей ФДСК, сделанных на их совместной пресс-конференции по проблемам доступа оппозиции к телевидению – и вот под каким заголовком:
Поясню на всякий случай, что набатное выражение «рвутся в эфир» в переводе с провластно-журналистского жаргона на обычный язык означает вовсе не подготовку некоего похода агрессивной толпы на штурм Останкина. Речь шла всего лишь о преодолении запрета на освещение деятельности оппозиции в телевизионных новостях и на участие оппозиционных лидеров в дискуссионных прямых эфирам, а также о создании в Казахстане общественного телевидения.
Отмечу также, что не только Нурбулат Масанов как герой данной статьи, но и трое других обладателей рифмующихся фамилий имели самое непосредственное отношение к СМИ: выпускник журфака КазГУ Амиржан Косанов – как бывший пресс-секретарь правительства Кажегельдина, а теперь колумнист оппозиционных газет «DAT» «Трибуна»; кинорежиссёр Рашид Нугманов – как издатель интернет-портала «КУБ» с весны 2002-го по осень 2008 годов; о Сергее Дуванове я уже упоминал выше.
В нашей политической истории была и попытка привлечь Масанова к уголовной ответственности по печально известной 164-й статье УК за якобы разжигание межнациональной розни путём фабрикации его интервью корреспонденту ИТАПР-ТАСС Игорю Черепанову в начале 2000 года. А когда не получилось в уголовном порядке, его засудили в порядке гражданского иска при односторонне обвинительном подходе со стороны судей всех инстанций. И напротив, враждебные силовые акции по отношению к самому Масанову (замуровывание цементом дверей его квартиры и расписывание подъезда оскорбительными надписями в том же 2000-м, автомобильный наещд на его престарелую мать в 2003-м) всегда оставались безнаказанными, виновных не находили или даже не искали.
Ещё одна страница в биографии Нурбулата Масанова как практикующего оппозиционера – создание ДВК. Когда в ноябре 2001-го в стране грянул политический кризис с выступлением большой группы молодых чиновников и крупных бизнесменов против Рахата Алиева, едва было не падение, но потом снова всплытие президентского зятя на пару с «дорогою Даригой», злобно-пафосное заявление премьер-министра Касымжомарта Токаева и массовые отставки протестантов, и наконец, образование «Демократического выбора Казахстана».
На пике этих событий я как политобозреватель газеты «Республика-2000», издаваемой в то время Лирой Байсеитовой, пригласил Нурбулата Масанова, Сергея Дуванова и Бахытжамал Бектурганову в редакцию на чашку чая с мозговым штурмом на предмет оценки политкризиса: действительно ли это системный политический кризис или просто внутриэлитные чиновничьи игры? И если политкризис настоящий, достойный серьёзного рассмотрения (к такому выводу мы в конце концов и пришли), то как нам лучше поддержать «новых оппозиционеров» из правительства и бизнеса, на том пути, на который они только что вступили?
Фотоснимок с той исторической «чашки чая».
Вопрос же о практической поддержке основателей ДВК решился сам собою чуть позже, когда в январе 2002-го было организовано Всеказахстанское собрание демократической общественности, на котором Масанов выступил с блестящим докладом о текущем моменте и политике старо-новой оппозиции. И чуть позже, в марте-апреле того же года, когда власти арестовали Мухтара Аблязова и, после нескольких дней сидения во французском посольстве, Галымжана Жакинянова, и ещё позже, летом того же года во время судебных процессов в Астане, Павлодаре и опять, Астане – в этих событиях Нурбулат участвовал как один из людей-моторов общественной кампании по защите двух политзаключённых.
Нурбулат Масанов и автор этих записок во дворе офиса ДВК на улице Досмухаметова, 77-а.
Масанов как правозащитник и борец за свободу осужденного журналиста
В начале лета 2002 года Нурбулат Масанов и Сергей Дуванов организовали дискуссионный клуб «ПолиТон», который потом совместно возглавляли четыре с половиной года, до последнего дня жизни Масанова. При этом в самый ранний период истории «ПолиТона», до конца октября 2002-го, Сергею и Нурбулату довелось совместно возглавлять работу клуба лишь первые пять месяцев, в то время как весь следующий год (если совсем точно – четырнадцать с половиной месяцев) руководство клубной работой легло на плечи одного Нурбулата.
Также после 28 октября 2002 года ему пришлось совмещать директорство в «ПолиТоне» с сопредседательством (двое других сопредседателей – Амиржан Косанов и Евгений Жовтис) в общественном комитете по защите Сергея Дуванова. Этот комитет был создан в первый же день после ареста журналиста по обвинению в тяжком уголовном преступлении нарочито не политического, а как бы сугубо бытового характера.
Обвинители и организаторы провокации против Дуванова явно имели в виду забросать грязью и морально уничтожить не только его самого, очевидно мстя ему за острые статьи о «Казахгейте» и прочих «скелетах в шкафу» правящего режима, но заодно и всех, кто будет его защищать. В этом смысле положение казалось безнадёжным, но подвижническая деятельность защитников Дуванова – как членов общественного комитета, так и профессиональных адвокатов – позволила развенчать обвинение, опротестовать приговор и в конце концов добиться освобождения Сергея, пусть даже условно-досрочного (полное оправдание и реабилитация с выявлением и наказанием устроителей провокации –дело будущего, до которого мы, хочу надеяться, ещё доживём).
Организаторскую роль Масанова в работе комитета по защите Дуванова невозможно переоценить. Он использовал весь свой международный авторитет, все свои связи в международных организациях и научных центрах мира. Он выступал на всех пресс-конференциях по этому делу, редактировал ежедневные пресс-релизы комитета и организовывал «вечера солидарности с узником режима» и «Дувановские чтения», и сам на них председательствовал. Когда в свои первые тюремные дни Сергей держал голодовку, Нурбулат в помещении «ПолиТона» держал голодовку солидарности вместе с Гульжан Ергалиевой и Александром Скрылем. А потом, когда начался судебный процесс в Каскелене, не пропустило ни одного судебного заседания – точнее, ни одного бдения у дверей суда.
29 января 2003-го, в последний день Каскеленского процесса, сразу же после вынесения обвинительного приговора у здания Карасайского райсуда началась импровизированная акция протеста против неправосудного решения.
Н.Масанов с Г.Ергалиевой и М.Аспандияровой в голове демонстрации протеста у дверей Карасайского райсуда.
Полицейские, видимо, не имея чётких указаний на предмет разгонять сразу или после, потребовали назвать организаторов «несанкционированного митинга». И тогда Масанов громогласно объявил: «Организатор – я!», после чего сам открыл дверь полицейской машины и уселся на переднее сиденье рядом с шофёром в погонах. Его примеру последовали Александр Скрыль и Казис Тогузбаев.
Тем же вечером 29 января 2003 г. в том же самом Карасайском райсуде Масанова оштрафовали на 10 МРП, а Тогузбаеву и Скрылю велели приехать на суд завтра. Но на следующий день их штрафовать не стали, указав на недоказанность их руководящей роли в проведении митинга. Нурбулат в то утро ездил с Каскелен вместе со своими вчерашними подельниками, а я с ними в качестве наблюдателя, и сделал в коридоре суда тогда этот забавный фотоснимок:
Н.Масанов, А.Скрыль и К.Тогузбаев в коридоре Карасайского райсуда.
Дискуссионная площадка Масанова как место встречи всех со всеми
Уже после того, как в январе 2004-го Сергей Дуванов вышел на свободу, хотя бы и условно-досрочную, два основателя и главных модератора дискуссионного клуба «ПолиТон» смогли наконец сосредоточиться на главном деле клуба – организации круглых столов по многим политически и мировоззренчески значимым темам.
За семь лет существования «ПолиТона» в нём было проведено не менее 200 заседаний – круглых столов, из которых не то половину, не то две трети сам Масанов провёл как модератор, а на многих дискуссиях он выступал и как докладчик.
В качестве модератора Нурбулат Эдигеевич прилагал титанические усилия, направленные на то, чтобы приглашения участвовать в дискуссиях получали и, главное, откликались на них мыслящие люди не только из оппозиционного лагеря и вольномыслящих СМИ, но и люди из власти и провластных СМИ, а также представители экспертного сообщества – политологи, социологи, этнографы всех ориентаций. И уж конечно, всех своих зарубежных гостей – учёных из Франции, Англии, США, Индии, России профессор Масанов непременно тащил в «ПолиТон» выступать с докладами по проблемам своих и наших стран или просто участвовать в обсуждениях.
В качестве приглашённых на «разделочную доску» в «ПолиТоне» перебывали почти все лидеры оппозиционных политических партий (Булат Абилов и Ораз Жандосов, Пётр Своик и Гани Касымов, погибшие впоследствии Заманбек Нуркадилов и Алтынбек Сарсенбаев). В отдельных случаях Масанову удавалось пригласить в качестве содокладчиков и диспутантов «один на один» двух «парных» деятелей одного профиля, но политических антагонистов (государственный омбудсмен Булат Байкадамов и главный независимый правозащитник Евгений Жовтис). Во время предвыборной кампании 2005 года выступали 3 из 5-ти кандидатов в президенты страны – Жармахан Туякбай, Алихан Байменов и Мэлс Елеусизов; надо было видеть, как мечтал Нурбулат Эдигеевич затащить на дискуссию кандидата Нурсултана Назарбаева – понятное дело, не для того, чтобы славословить «главного кандидата».
Материалы «политоновских» круглых столов неоднократно становились основой для публикаций казахстанских СМИ – и просто как информационный повод для репортажей в телевизионном «Информбюро» на 31-м телеканале или в газете «Панорама» и других изданиях, и как основа для проблемных дискуссионных материалов (в основном на страницах оппозиционной прессы). Не раз и не два предметом обсуждения за круглым столом бывали проблемы свободы прессы, борьбы журналистов за свои права, реформирования законодательства о СМИ.
Вспоминая о стремлении Масанова как устроителя и модератора дискуссий к усаживанию за один круглый (овальный) стол мыслящих людей с разных сторон политической улицы, не могу не вспомнить случаи поразительные, совершенно небывалые для нашей политической культуры. Имею в виду те случаи, свидетелем которых был несколько раз (а сколько ещё раз такое происходило не на моих глазах?), когда после завершения круглого стола Масанов, несомненный приверженец либерального мировоззрения, лично извинялся (!!!) перед тем или иным участником круглого стола, высказывавшемся на дискуссии с антилиберальных идеологических позиций и получившем за это изрядно «пачек» с нашей стороны, в том числе пару раз и с моей.
Масанов же не только извинялся за нашу горячность, но и просил не обижаться и приходить в «ПолиТон» ещё. И что интересно – его извинения принимались и «закиданные пачками» приходили в «ПолиТон» и по второму, и по третьему разу.
Масанов и Ертысбаев: обмен не состоялся
А ещё мне вспоминается и такой эпизод весны 2005 года. Обсуждалась тема президентских выборов и третьего срока Нурсултана Назарбаева, и защищавший его права хоть на третий, хоть на пятый срок политический советник президента РК Ермухан Ертысбаев отвечал на вопрос, не надоело ли ему за 15 лет жить при одном и том же президенте. Ответив под общий смех: «Нет, мне не надоело!», он завершил свою тираду личным выпадом в адрес модератора: «…я думаю, что на президентских выборах как проголосуют, так и будет. Проиграет Назарбаев – ничего страшного: профессор Масанов станет политическим советником нового президента, а я – просто профессором Ертысбаевым, от этого ничего не изменится в Казахстане».
Не знаю, насколько искренне делал г-н Ертысбаев такое допущение, но уже через год-полтора жизнь внесла в его прогноз свои коррективы: президент у нас остался старый и несменяемый, с позорным 91-м процентом пустился отбывать свой пятый срок. Острослов же политсоветник стал министром культуры и информации, на каковом посту запомнился смачным заявлением в туркменбашистском вкусе о том, что «у нашего президента отнюдь не три дочери, а шесть миллионов сыновей и дочерей, составляющих тот самый 91 процент проголосовавших за него». А ещё как инициатор «пожарных поправок» в законодательство о СМИ и многих других репрессивных акций.
Однако всё когда-нибудь кончается даже и в заоблачных аппаратных высях: настало время и Ертысбаеву отправиться послом в Грузию и после этого навсегда затеряться там в смысле публичной политики, то есть раз и навсегда выпав из оной.
Однако будем справедливы и к Ертысбаеву: в свою бытность министром он, говорили тогда и после, немало содействовал исполнению многолетней мечты Нурбулата Эдигеевича о возвращении в науку: под эгидой ертысбаевского Минкульта в конце 2005 года был создан Институт культурного наследия номадов во главе с Масановым. К сожалению, судьба отпустила Масанову на эту работу всего лишь десять месяцев, а после смерти основателя его ближайший соратник Ирина Ерофеева тоже смогла управлять институтом не слишком долго: новые минкультовские начальники, по-видимому, в принципе не допускали возможности директорства в научном институте женщины-неказашки. Под предлогом достижения пенсионного возраста Ирину Викторовну выдавили с должности, а потом и сам институт объединили с каким-то другим институтом, похоронив тем самым и тот, и другой.
Прощание с Нурбулатом Масановым 7 октября 2006 г.
