Уважаемые коллеги, члены НПМ,
Ситуация, сложившаяся вокруг Владимира Козлова и в целом в колонии в Заречном, в свете справок, подготовленных Жемис Турмагамбетовой и на следующий день после её посещения колонии – НПМ, мне представляется крайне тревожной и в значительной мере дискредитирующей НПМ, как институт ОБЩЕСТВЕННОГО контроля за соблюдением прав заключённых на свободу от пыток, ЖЕСТОКОГО или УНИЖАЮЩЕГО ДОСТОИНСТВО обращения.
1. Информационная записка по ситуации с В.Козловым, подготовленная Жемис Турмагамбетовой, по результатам посещения этой колонии ею, как членом Общественного совета при Министерстве внутренних дел, была в тот же день распространена ею в социальных сетях и дала возможность обществу незамедлительно получить информацию о событиях, вызывающих общественную обеспокоенность и интерес. В этой справке указывалось на проблемы, связанные с содержанием заключённых, в целом, и В.Козлова, в частности. Справку, подготовленную НПМ по Алматы и Алматинской области, общество не видело, и я могу о ней судить только по отдельным комментариям, сделанным председателем НПМ И.Мирошниченко на радио «Свобода» и в соц.сетях, а также членом НПМ Г.Агелеуовым.
Это ставит вопрос о гласности в деятельности НПМ. НПМ – это институт общественного контроля за исправительными учреждениями, и даже, если его внутренние процедуры не предполагают публичности справок после посещения исправительных учреждений, значит, эти процедуры надо немедленно менять. Общество не должно питаться домыслами о выводах своего собственного общественного механизма по контролю за соблюдением прав заключённых.
2. Как человек, имевший, к несчастью, опыт пребывания в местах лишения свободы в течение почти 2,5 лет, сразу скажу, что интервью председателя НПМ радио «Свобода» и комментарии члена НПМ, ничего у меня, кроме разочарования, а в ряде случаев откровенного возмущения, не вызвали. За редким исключением ВСЁ обращение с заключёнными в местах лишения свободы в Казахстане является, если не пытками, то без всякого сомнения УНИЖАЮЩИМ ДОСТОИНСТВО ОБРАЩЕНИЕМ. Это касается и общения сотрудников учреждений с заключенными, основанного на нецензурной брани и угрозах. Это касается непредусмотренным никаким уголовно-исполнительным законодательством маршированием по плацу с выкрикиванием лозунгов или пением. Это касается разных запретов, связанных с нахождением в спальных помещениях, при недостаточности или практическом отсутствии мест, где можно просто проводить время в более или менее нормальных условиях. Классический пример: аномальная жара на юге Казахстана и, соответственно, нахождение сотен осуждённых в условиях, явно угрожающих их здоровью. Это касается питания и медицинского обслуживания. Это касается санитарно-технического обеспечения (туалетов, умывальников, душей, бань и т.д.). Это касается всеобъемлющей коррумпированности пенитенциарной системы, начиная от предоставления свиданий, получения поощрений, наложения взысканий, перевода на другие условия отбывания наказания, перевода в колонию-поселение, характеристик для условно-досрочного освобождения (УДО) и т.д. Эта система вообще не нацелена на хотя бы нормальное отношение к заключённым. Встреча любого этапа в зону сопровождается иногда избиениями и всегда – угрозами, давлением, оскорблениями и т.д. Приезд любой государственной комиссии или спецпрокурора сопровождается «потемкинскими деревнями» с запугиванием заключённых не обращаться ни с какими жалобами. Проведение обысков в колониях с участием внутренних войск всегда сопровождается отдельными или массовыми избиениями и применением спецсредств.
Любое посещение НПМ практически любой колонии в Казахстане можно завершать многостраничным отчётом о грубейших нарушениях международных стандартов обращения с заключёнными и международных обязательств Казахстана в соответствии с положениями Конвенции ООН против пыток и других видов жестокого обращения и наказания, ратифицированной Казахстаном. Если только не делаешь вид, что ничего не видел, или видел избирательно или не хочешь портить отношения с руководством Департамента уголовно-исполнительной системы (ДУИС) по соответствующему региону или администрацией той или иной колонии и т.д.
3. Любые попытки заключённых пожаловаться на обращение с ними или на нарушения их прав жёстко пресекаются сотрудниками как на стадии даже написания такой жалобы (как только через информаторов в среде заключённых такая информация доходит до администрации), так и после её появления путём прямого давления на жалобщиков и их запугивания. У заключённых вполне обоснованно нет никакого доверия к официальной системе подачи жалоб. Несмотря на запрет, содержащийся в законе, так же, как и в обычной системе, жалобы всегда возвращаются к сотруднику или начальнику, на которого заключённый жалуется. Если не напрямую, так через объяснительную, которую сотрудник пишет на имя, например, спецпрокурора. А поскольку объяснительную он пишет в связи с жалобой, то он хорошо знает, кто на него пожаловался и, соответственно, сразу же наступает репрессивная реакция.
Нахождение в колониях «громких» заключённых, таких как В.Козлов, вносит коррективы в это положение, поскольку к таким колониям привлечено внимание, прямо давить на таких заключённых сложно, поэтому обычно, по себе знаю, администрация колонии начинает «конструировать» атмосферу вокруг таких заключённых. Особенно, если они, пользуясь некоторой внешней защитой и публичностью, начинают помогать другим заключённым.
Поэтому ничего, кроме усмешки, у меня не вызывает «совет» г-на Мирошниченко «налаживать» отношения с администрацией и «не нарываться на взыскания». Кому, как не бывшему начальнику исправительного учреждения, знать, что если заключённый пытается отстоять свои права и уважение своего человеческого достоинства, то никаких нормальных отношений с администрацией «наладить» невозможно. Тем более, если этот заключённый помогает другим заключённым. Тем более, когда речь идёт о «политических» заключённых, обращение с которыми курируется на уровне Астаны. Для А.Атабека, В.Курамшина, В.Козлова «нормальные» отношения с администрацией, конечно, возможны, правда, при некоторых условиях: отсутствие политических указаний на давление и отказ от попыток отстоять свои права, не говоря уже о помощи другим осуждённым. Ну а насчет того, чтобы не нарываться на взыскания, то это вообще смешно. В «зоне» нет никаких проблем докопаться даже до столба, поэтому как бы ты не берегся, то все равно, не подставишься сам, подставят другие. Это вообще не проблема. Козлова «прессуют» по политическим мотивам и/или чтобы не высовывался. А что является поводом это так, технические детали.
Ну и, извините, откровенные глупости полагать, что В.Козлов «нарывается» на взыскания для привлечения к нему внимания. К нему и так столько внимания и даже принятых резолюций Европейского парламента, что дальше некуда, особенно при наличии возможностей перевода на облегчённые условия отбывания наказания, в колонию-поселение и к октябрю – условно-досрочного освобождения.
Кстати, интересно, в справке НПМ указано, что в течение всего времени пребывания в колонии в Заречном В.Козлов демонстрировал общественную активность, но не получил, в отличие от ряда других осуждённых НИ ОДНОГО поощрения? И есть этому какое-нибудь объяснение?
Кстати, за два с половиной года отбывания наказания у меня тоже не было ни одного поощрения, а только взыскания, на которые я, видимо, тоже «нарывался» для привлечения внимания…
4. В условиях современной пенитенциарной системы Казахстана, тем более вернувшейся в «лоно» Министерства внутренних дел, существование НПМ – хоть какой-то прорыв в отношении общественного контроля за этой закрытой, репрессивной государственной системой учреждений. С точки зрения общества ключевой элемент этого механизма – общественное доверие. Это огромная ответственность членов НПМ. Скажу больше, если в целом общество, может, не так хорошо знает, если вообще знает, об НПМ, то в «зонах» потихоньку информация о нём, а также об общественно-наблюдательных комиссиях (ОНК) просачивается. И честно скажу, как человек, постоянно контактирующий прямо или косвенно с этим контингентом, пока у обоих этих общественных механизмов репутация не очень и доверие невысокое. У заключённых есть свой негативный опыт общения с государственной системой защиты их прав. Крайне редко их жалобы получали положительные результаты, а вот опыта последовавших за жалобой репрессий у них более чем…
НПМ ещё предстоит титанический труд по завоевыванию доверия в обществе и особенно в среде заключённых, где ощущения всех несправедливостей мультиплицируются по сравнению с обычными гражданами. И в этой связи странно слышать от представителей НПМ, что жёсткая критика в социальных сетях является «давлением на членов НПМ». НПМ – общественный механизм и его деятельность – предмет общественного интереса и реакции. Положительной или негативной, уж извините.
