Человек лежал на асфальте, свернувшись в клубок. Дорогая дубленка, утепленные джинсы, на ногах сланцы. И это в середине ноября, в аккурат напротив больницы скорой и неотложной помощи города Алматы и припаркованных напротив полицейских машин.
На призыв подниматься и спасаться от холода, мужчина очнулся, попросил кушать. Сказал, что ходить ему тяжело, давно не ел, ночевал здесь же.
Из находившейся рядом гостиницы принесли ему ужин и воды. Поесть прохожий не успел, откуда ни возьмись – два товарища. Подсели, стали кушать из принесенных даров. На мои просьбы оставить голодному, один среагировал агрессивно, приняв меня почему-то за полицейского. Отошла в сторону, пока они не доели.
На противоположной стороне в машине с мигалкой сидит наряд полицейских – ждут трупа. Попросила вызвать помощь, чтоб отвезти человека в ночлежку. Девушка-полицейский предложила ликвидировать всех бомжей. Молодой полисмен как отрубил: обращаться за помощью в полицию надо только с собственного мобильника. Ни сразу, но это удалось сделать. Разговорились.
Уж лет 15 прошло, но ни бывшие милиционеры, ни нынешние полицейские Казахстана не могут забыть кровной всех их объединяющей обиды на государство за то, что лишило их проездных билетов, и теперь не дает им бесплатных единиц на мобилы! Однако, главная тема разговора: отчет Казахстана в Комитете ООН по пыткам.
Поразительно, как люди в погонах и тут схожи в аргументах в независимости от места действия.
– Такого сейчас нет (это пыток – прим. авт.)! За этим у нас строго следят.
«Эксперты» работают в полиции: одна – 7 месяцев, другой – чуть больше года. За рулем полисмен постарше, он молчит.
Ждем уже час: они – трупа из больницы, я – «Миража». Так, оказывается, называется позывной машины, довозящий бомжей до приемника для административных заключенных, куда-то за кольцевую. Иного места спасения у алматинских бездомных нет, уверяют стражи.
Больше терпеть не могу, замерзла. Иду к бродягам. Прошу товарищей дотащить неходячего бедолагу до БСМП. Я туда уже ходила накануне: чистота и зеленистость стен БСМП на Казыбай-би ошеломила, но телефона ночлежки никто из медиков не знал. Теперь я действую смелее, после такой-то стужи.
Нас впускают и позволяют присесть. Медицинские работники гурьбой шарахаются от запахов бомжей. Меня боятся, думают – корреспондент. Опять иду на улицу. Подъезжает полицейская «пятнашка». Спрашивают, где здесь дерутся бомжи? Разъясняю, что, не дерутся, а замерзает, реально, один человек. Они: «Мираж» принимает вызовы до 16.00. Я обратилась позже. Для меня только «Гранит», но у него сломалась коробка. Да к тому же сегодня суббота – не рабочий день. В общем, бомжи могут замерзать до понедельника, возиться с ними некому.
Изучают мое удостоверение, вместе поднимаемся в БСМП. Отогревшегося бездомного они смело заводят под ручки в смотровую. При этом младший полицейский угрожает подать на меня в суд, если я его сфотографирую, старший – уверяет, что помочь они все равно не смогут. Я не прошу их рвать тельняшки на груди, только исполнять свой долг. Я лишь наблюдатель.
Медики зовут на помощь своего заведующего. Тот впервые по-настоящему осматривает ногу «моего» бомжа, без носка. И вот диагноз:
– Капельница вас не вылечит, достаточно одеть теплую обувь.
Тут уже узнаю историю «подзащитного». Пил недели две, с женой поругался, теща выгнала из дома. Его привезли в токсикологию, но капельницу не ставили, только укол сделали и отправили на улицу в чем был: без шапки, в сланцах. Без денег добраться до Алматы-1 не смог, заночевал на улице.
Полицейские с облегчением: ах так! здесь нужна помощь социальных служб. Вы же слышали, что врачи говорят?! Ретировались быстро.
Заведующий приемным покоем пытается выяснить, кто я такая, в результате дает ребятам 200 тенге на автобус, чтоб доехали до приемника.
Добавляю свои 200, потому что ехать с пересадкой. Потом решила денег им не давать, на автобус посажу сама. Но «герой» ехать не может, ушел в теплый туалет и надолго.
Оставшийся товарищ под прицелом медсестер:
– Я калкаманский, работать могу.
– Коров можешь пасти? А дизелить не будешь? – интересуется медичка.
Уводит его пошушукаться за шкаф. Темнеет.
Бомжи не хотят на улицу. Их выпроваживает охрана БСМП. Собираются все на старом месте у забора. До остановки целый квартал. Как тащить человека, который еле ходит и невыносимо воняет? Домой он не хочет: жена не примет. Сотоварищи испаряются и вновь появляются с аптечным спиртом. Пьют. Калкаманский уходит с баклашкой за водой. Назад бежит и как щенок, плачет. Припадает к товарищам, просит спасти. Тут же молодой в кожанке. Бьет его. Жестоко. В лицо. В затылок. Страшно.
Мы на тротуаре, от фонарей светло. Люди, машины – никто не останавливается. Я прошу ни бить человека, прошу остановиться…
Оказывается, он бил его за то, что бездомный обматерил женщин в магазине…
Уже давно хочу уйти. Надоело. Эти люди никому не нужны: ни своим родным, ни государству в лице полиции или врачам. Холодно. Отошла порядком. Шум возни позади. На асфальте тело. Бегу назад. Калкаманский лежит, пузыри пускает: то ли шутит, то ли всерьез?
Вызываю «102». На этот раз едут быстро, потому что была драка. Ищут драчуна по горячим следам. Опосля вспоминают о медиках. Я к тому времени сбегала в БСМП, но там не нашлось желающих откачивать бомжа.
Свежая бригада «скорой», к счастью, была оснащена злым водителем. Он мне и разъяснил ситуацию: токсикологическое отделение – единственное в Алматы собирает каждый день бомжей со всего города. Они там даже комнату им выделили соответствующую. Ночью принимают, утром разгоняют.
– Их здесь полно, зимой пачками дохнут на улице!
– Все магазины в округе бомбят, к прохожим пристают, в больницу норовят залезть. Отовсюду их гоняют, а толку! – это хозяин магазинчика разговор поддерживает.
Полицейские тем временем таскают мне на опознание прохожих: молодых и старых. В какой-то момент подрывается с асфальта «умиравший» бомж и клянется найти полисменам своего обидчика. Убегают толпой. Еще большим составом несутся назад. Кого-то заталкивают в машину, туда же калкаманского. Женщины кричат.
Уезжают полицейские, уезжает «скорая». На асфальте остается неходячий герой. Даже смешно.
– Я давно говорил, зачем нам этот магазин, одни проблемы. Как теперь выручать его из полиции? – это разговор родственников драчуна.
Веду больного в токсикологию. Он падает на проезжей части, теряет сланцы, боится без спросу заходить в больницу, просит договориться с врачами. Доковыляли. Отдаю ему деньги. В токсикологии два входа. Первый – ведет в узкую комнату, там дым коромыслом, на полу тряпье, живописные фигуры. В это время подъезжает «скорая».
Эпитет «вонючка» самый ласковый, когда они достают фигуру на носилках, затем позывы к рвоте у медбрата, который стряхивает бомжа с клеенки на цементный пол ночлежки.
– Откуда привезли? – спрашиваю.
– Из РОВД.
– Бог в помощь!
Они потом сигналят мне, когда возвращаюсь в гостиницу по самым светлым улицам нашей южной столицы.
Ну и чего я добилась, спросите вы, после пятичасового стояния на улице. Отвела бездомного в ночлежку, которая была под носом и о которой не хотели говорить врачи и стражи порядка. Возможно, в эту ночь он не умер от холода, не отморозил ноги. Он дал мне номер телефона жены, я так и не дозвонилась до нее. Если не погиб, уверена, что он по-прежнему обитает там же. Одному не выбраться из западни.
Дома мужу вечером звонит друг: на дороге старик лежит, подняться не может. Муж называет друга «тмуровцем хр..м», с пустым баком едет помогать старику, у которого отказали ноги. На обратном пути у них кончился бензин..
