Против политзаключенного Владимира Козлова готовится провокация, цель которой, по словам нашего источника, перевести его в колонию с более жестким режимом. Возможно, это будет сделано во время обыска внутренними войсками колонии, где сейчас находится осужденный политик. Как это бывает, в деталях рассказал правозащитник Евгений Жовтис.
– Евгений Александрович, были ли во время вашего пребывания в усть-каменогорской колонии-поселении, такие обыски и зачем они обычно проводятся?
– Обыски или, как их на тюремном сленге называют, шмоны, были. Они бывают плановые и внеплановые. Разница между колониями-поселениями и колониями общего и строгого режима в том, что в поселениях, поскольку они небольшие, шмоны проводятся силами самих сотрудников, а в колониях, поскольку они большие, с привлечением сотрудников внутренних войск под контролем администрации, прежде всего оперативного и режимного отделов.
– А поведение солдат и сотрудников колонии отличается?
– Сотрудники учреждений, когда проводят локальные шмоны в отдельных отрядах, стараются это делать, не скажу, что с уважением, но более или менее мягко. Они не вступают в жесткую конфронтацию с заключенными. Но когда вводятся сотрудники внутренних войск, то все работают в очень жестком режиме. Обычно всех осужденных выгоняют на плац, чаще всего еще личный обыск происходит, заставляют садиться на корточки и в таком положении находиться несколько часов, пока идет полный обыск всех помещений, включая подсобные.
– И что ищут?
– Обыск проводится чаще всего для поиска запрещенных предметов. Это наркотики, деньги, карты, мобильные телефоны, колюще-режущие предметы – вообще все, что запрещено согласно перечню, приведенному в правилах внутреннего распорядка.
– Легко ли устроить провокацию во время шмона?
– Ничего не стоит подбросить запрещенный предмет. Зачастую нарушаются права заключенных, их избивают. А учитывая, что военнослужащие внутренних войск, скажем так, не очень хорошо образованны, то, случается, они во время обыска «отметают», как говорят заключенные, личные вещи заключенных, например, одеяла в сильные холода.
– И их никто, получается, не контролирует?
– В редких случаях администрация колонии приглашает представителей общественной наблюдательной комиссии, чтобы они осуществляли контроль над обыском.
У нас, когда были обыски, у меня постоянно происходили конфликты по поводу того, что можно, а что нельзя хранить. Приходилось брать правила внутреннего распорядка и буквально тыкать в них. Это в колонии-поселении, а можете себе представить ситуацию в обычной колонии, где происходят жесткие столкновения?!
Причем любые конфликты рассматриваются как неповиновение, что влечет за собой жесткие действия в отношении заключенных: посадку в штрафной изолятор или помещения камерного типа со всеми вытекающими последствиями для заключенного.
Вот почему любой обыск – это бедствие, в результате которого всегда есть пострадавшие. Военнослужащие, когда проводят обыск, работают только на запугивание. Ситуация накаляется, и уже бывали случаи, когда не то что заключенных, но и их родственников избивали.
Все обыски – и плановые, и внеплановые – это бедствие для заключенных, потому что очень часто они проводятся с нарушением законодательства.
– Но ведь у политзэка всегда больше возможностей привлечь внимание к нарушениям. У таких сидельцев есть «преимущества» во время обыска?
– По своем опыту могу сказать, что нахождение в колонии политического заключенного всегда вызывает там серьезное напряжение. Администрация колонии привыкла тихо существовать в своей зоне, поддерживать отношения, зачастую коррупционные, как-то взаимодействовать с криминалом. Когда появляется политический заключенный, активизируются госструктуры, прежде всего спецпрокуратура, однозначно активен Комитет национальной безопасности, незримо присутствующий в колонии.
Это внимание я чувствовал все 2,5 года своего пребывания в колонии-поселении. Я знаю, что начальник моей колонии отчитывался обо мне в КУИС напрямую. Писались если не ежедневные, то еженедельные отчеты, причем в таких деталях, что доходило до смешного: сколько времени я сидел и смотрел, как играют в шахматы…
Контролируется все, и если по каким-то политическим причинам возникает задача как-то воздействовать на заключенного, то эта задача выполняется. Например, впаять выговор, если подходит срок условно-досрочного освобождения, чтобы иметь основания лишить его.
– Получается, Владимир Козлов в ситуации обыска, наоборот, более уязвим?
– Думаю, что обыск, который планируется в колонии, где сидит Владимир Иванович, плановый – вряд ли ради него стали бы проводить такое масштабное мероприятие. Но исключать того, что в ходе обыска будут провокации, если на это дано указание (неформальное, конечно), нельзя.
Текст комментария предоставлен для публикации на сайте Bureau.kz
самим Евгением ЖОВТИСОМ
