То, что за излишне активными гражданами в Казахстане бдят – не слишком большая новость. Однако есть особенности в причинах повышенного внимания и того, как реагируют на это оказавшиеся «под колпаком».
Вчера в Алматы прошла презентация итогов очередного полуторагодового исследования AGAINST (Advanced Global Analysis of ICT Network Surveillance Technology Transfer), проведенного в рамках проекта Вашингтонского университета. В «плавающем» исследовании, где каждый раз отбираются пять стран, Казахстан был представлен вместе с Мексикой, Иорданией, Мьянмой и Нигерией. Случайным образом у всех государств оказалась общая составляющая – наличие нефтяных запасов. За исключением Мексики у остальных «подопытных» оказались еще и схожими политические системы, хотя объекты для слежения разнятся: если в Мексике – это наркокартели, для Нигерии – террористические организации, для Иордании – персоны, неуважительно отзывающиеся о короле и его семействе, то для Казахстана – это, в основном, нелояльные политики, правозащитники и журналисты. Что касается Мьянмы, то страна только начала отходить от военного режима, где принято следить всеми за всеми.
Обобщающий вывод по Казахстану таков: следят, все об этом знают, но ничего с этим поделать не могут. Об этом рассказали во время презентации Данил Бектурганов, президент ОФ «Гражданская экспертиза», журналист Назира Даримбет и гражданский активист из Атырау Макс Бокаев.
– Эту программу можно рассматривать как реакцию гражданского общества США на разоблачения Сноудена, вы знаете, что там прослушивались простые американцы, и можно рассматривать как реакцию граждан на беспредел со стороны государственных органов, – уточнил Макс Бокаев, взявший на себя в этом проекте функции по анализу законодательства в сфере негласного контроля за людьми.
18 статья Конституции гарантирует казахстанцам тайну их личной жизни, переписки, телефонных переговоров и так далее. Но, как и во всем, на эту статью Конституции нашлось еще больше законов, который эту статью практически нивелируют. В качестве таких законов Макс Бокаев привел в пример Закон об оперативно-розыскной деятельности, Закон о противодействии терроризму и поправки в Закон о связи. Причем даже находящиеся в открытом доступе законы еще не гарантируют того, что они будут соблюдены – «при оперативно-розыскных мероприятиях есть лазейка, которая позволяет в течение 24-х часов «работать» без всякого санкционирования судом, даже без прокурорского санкционирования», – отмечает он.
«Помимо законодательных актов, имеется и применяется широкий набор должностных и служебных инструкций, приказов и распоряжений; эти подзаконные акты носят секретный характер и в данном исследовании не исследуются. Это дает им (силовым структурам – А.Г.) правовое основание возбуждать уголовные дела, и как следствие – проводить мероприятия по негласному прослушиванию телефонных переговоров, чтению электронной переписки. Также правоохранительные органы и спецслужбы наделены правом возбуждать так называемую «доследственную проверку», в ходе которой они также могут получать доступ к телефонным переговорам и электронной почте граждан Казахстана», отмечается в исследовании.
Опять же, обычные люди совершенно не в курсе, что за оборудование используется при слежке (проходила информация, что Казахстан сделал соответствующий закуп в дружеской России), кто имеет к нему доступ, сколько хранится полученная информация. На этот счет в США и некоторых странах ЕС есть закон, что информацию о гражданах можно хранить лишь в виде «метаданных», то есть ни то, о чем конкретно говорил тот или иной житель, а во сколько звонил, куда писал, и так далее. Конечно, нельзя утверждать, что их спецслужбы прямо придерживаются данного формата, но, по крайней мере, есть чем оперировать в судах по поводу незаконной прослушки, и есть вероятность, что гражданское общество всколыхнется, узнав о прямом нарушении своих прав.
Данил Бектурганов еще раз акцентировал внимание на нашем «резиновом законодательстве:
– Неточность формулировок в тех статьях законодательства, которые касаются наблюдения и надзора за гражданами, они тоже получаются резиновыми и расплывчатыми, потому что мы одно и то же законодательство пытаемся растянуть на все возможные варианты угроз, которые возникают.
Два других направления исследования – интервьюирование казахстанских общественных деятелей и журналистов, а также мониторинг прессы и социальных сетей на предмет появления материалов и сообщений о негласном сыске.
Из 47 респондентов, все 47 уверены в наличии надзора за коммуникациями; 82% уверены, что этот надзор осуществляется спецслужбами Казахстана.
– Только 36% опрошенных меняли как-то свое поведение после того, как узнавали или подозревали, что за ними наблюдают, – отметила Назира Даримбет. – При этом из всех пяти стран только в Казахстане все эти процессы сильно взаимосвязаны с политической системой, политической ситуацией.
В отчете говорится, что 47% опрошенных признали, что стараются быть более осторожными в высказываниях, когда обсуждают по телефону или в Интернете вопросы, связанные с политикой. 35% вообще избегают говорить о чем-либо серьезном при использовании каких-либо средств связи. Минимум используют какие-либо программные средства для защиты себя от излишне любопытных в Интеренете.
Что касается третьего раздела исследования – СМИ, то казахстанские медиа «По большому счету о подобном не пишут, освещается проблема в целом. Боятся, самоцензурируются. Социальные сети говорят конкретику, но доказать сказанное очень трудно», – указал Д.Бектурганов. Каких-либо документально подтвержденных провокациях, судебном преследовании, других видах репрессий последовавших в отношении гражданских активистов после того, как они попали под наблюдение, за исключением дела оппозиционного политика В. Козлова, в СМИ не появлялось.
Еще три любопытных наблюдения:
– Как утверждают большинство опрошенных, наружная слежка ведется крайне непрофессионально и часто грубо-демонстративно; целью такой открытой слежки является не непосредственно наблюдение, а желание запугать и запутать человека – и, возможно, склонить его к негласному сотрудничеству со спецслужбами.
– Большинство респондентов уверены, что прекратить слежку за деятельностью в сети невозможно, и никакие технические средства не смогут эту слежку пресечь.
– Абсолютное большинство респондентов считает, что мониторинг в Интернете, прослушка мобильных телефонов и слежка на улице осуществляется постоянно, и ее интенсивность зависит от политической ситуации в стране.
– Это достаточно интересная статистика с точки зрения репутации наших спецслужб. Представители гражданского общества, журналисты уверены в том, что их, грубо говоря, «пасут». Либо все они психически не здоровы, либо что-то здесь не то, что то надо менять. Нехорошая статистика, – констатирует Данил Бектурганов.
Статистика, определенно, и на самом деле нехорошая, но очень логично ложится на политический ландшафт страны, представленный в начале отчета. А по оценкам зарубежных правовых институтов в РК отсутствуют гражданские свободы, сохраняется режим личной власти, нет свободы слова. ОБСЕ ни разу не признала наши выборы соответствующими международным стандартам.
«Государство скрывает все случаи наблюдения за гражданами завесой секретности, борьбы с терроризмом и организованной преступностью; однако за этой завесой часто скрывается самое обыкновенное преследование инакомыслия и нечестная политическая конкуренция», указывается в заключении итогов казахстанской части исследования.
Разве что в качестве небольшой позитивной ноты было отмечено, что наши люди, попавшие под наблюдение, не слишком активно меняют свое поведение, зная, что в любой момент можно от всего этого уйти, отказавшись от своей деятельности.
– Наблюдают не за человеком, а за его позицией, – высказался Данил Бектурганов, ссылаясь на мнение респондентов.
Полностью с отчетом можно ознакомиться ЗДЕСЬ
