Приговоренный к четырем годам тюрьмы условно пастор церкви «Благодать» Бахтжан Кашкумбаев рассказывает Азаттыку, как он сидел в тюрьме и какие люди населяют нынче тюрьмы. Это – первое интервью Кашкумбаева на свободе после выхода из заключения
Бахтжана Кашкумбаева осудили условно на четыре года по обвинению в причинении «умышленного тяжкого вреда» психическому здоровью бывшей прихожанки. Суд считает, что пастор поил ее зельем во время проповедей и повлиял на ее психику. От обвинений в экстремизме прокуратура отказалась.
Приговор пастору вынесли на прошлой неделе в Алматинском районном суде № 2 Астаны – четыре года условно с испытательным сроком в три года. Кроме этого, Кашкумбаева обязали выплатить компенсацию «потерпевшей стороне» в два миллиона тенге и оплатить услуги ее адвоката. Бахтжан Кашкумбаев не согласен с приговором суда и намерен подавать апелляцию.
Первое после своего освобождения интервью пастор Кашкумбав дал корреспонденту радио «Азаттык»:
– Как ваше здоровье, господин Кашкумбаев? Во время следствия и суда вы много жаловались на здоровье.
– Неважное. Да и как оно может быть хорошим у меня, 67-летнего старика. До ареста, который произошел 17 мая 2013 года, я полностью находился под наблюдением своей жены (она у меня врач), так как у меня был тяжелейший инфаркт. Я по состоянию здоровья и возрасту 14 октября 2012 года, то есть за семь месяцев до моего ареста, отошел ото всех дел и находился на отдыхе и лечении. Диета, лечебные процедуры – вот мой образ жизни как стопроцентного пенсионера. И вдруг арест.
Два офицера КНБ обманули меня, сказав, что привезут меня обратно после выяснения неясных вопросов, что у них машина теплая. Они не позволили тепло одеться и забрали меня в рубашке, в накинутом летнем пиджаке – и я в таком виде попадаю в тюрьму. В камере не было окна, а на дворе всего пять градусов тепла.
С пастора Бахтжана Кашкумбаева снимают наручники в зале судебного заседания. Астана, 22 января 2014 года.
В общем, за первые дни я так простудился, что это вызвало, видимо, осложнения хронического отита обоих ушей. На сегодняшний день я имею большую проблему в связи с состоянием моих ушей. Еще хуже стал слышать, шум в ушах не прекращается, головные боли.
Даже по время судебного процесса у меня из ушей были выделения крови и гноя. После незаконного этапирования меня в Алматы на принудительную психиатрическую экспертизу у меня возникли отеки на ногах. После настойчивых требований, заявлений меня и моего адвоката в течение более двух месяцев меня, наконец-то, начали лечить, ставили систему и сняли отеки. Эти настойчивые заявления и требования мои и моего адвоката, а также под давлением общественного мнения меня четвертого, пятого и шестого ноября исследовали в республиканском диагностическом центре в сопровождении двух офицеров КНБ и двух охранников.
– Власти все же принимали меры, вам было назначено лечение во время заключения.
– Результаты диагностики врачей попали в руки моей жены спустя недели. Их ей просто не давали. Но я знаю заключение лор-врача высшей категории, которая в присутствии двух офицеров КНБ сказала лично мне: «Вам нужна экстренная операция на обоих ушах, вы потеряли барабанные перепонки, их уже нет. Болезнь подступилась к перегородке, за которой уже мозговые ткани. Вам нужно сдать бакпосев, срочно сначала пролечить, а потом, не откладывая, делать операцию».
Она подошла к плакату, где нарисовано человеческое ухо и все мне показала. Это было шестое ноября 2013 года; 17 февраля 2014 года мне огласили приговор. Но лечения ушей не было.
Хотя врачи тюрьмы, Салтанат Балгашевна и Гульмира Хакимовна, очень много сделавшие для меня, чтобы снять отеки ног, не могли мне помочь, так как не было в персонале медиков соответствующих специалистов.
У меня сложилось твердое мнение о том, что в тюрьме лучше не болеть. Во-первых, срочную помощь больному не окажут. Во-вторых, медсанчасть тюрьмы не располагает нужными средствами и специалистами для лечения широкого круга заболеваний.
Пастор Бахтжан Кашкумбаев на выходе из СИЗО. Астана, 8 октября 2013 года.
– Как в целом оцениваете приговор?
– На этот счет у меня на сердце двоякое ощущение. С одной стороны, я, как христианин, искренне радуюсь, что разделяю со своим спасителем Иисусом Христом его скорби. Он ведь сказал: «Если меня гнали, то и вас будут гнать». И еще: «Будете ненавидимы всеми за имя мое».
Мне выносят приговор как злодею, так же как и Иисуса, приговорили как злодея. Вот поэтому я не согласен с этим приговором.
Да, конечно, меня приговорили условно; я нахожусь в окружении своих родных и близких. Но я не виновен ни в каком злодеянии. Я стою перед Богом и говорю это, потому что люблю Господа, боюсь огорчить его любящее сердце.
– Ваше дело вызвало резонанс среди правозащитников, в том числе и за пределами Казахстана. Была от этого вам какая-либо помощь?
– Когда я находился в тюрьме, я просто не знал о том, как много людей вступилось в мою защиту. Я был потрясен, да и сейчас мне трудно осознавать, что мое дело вызвало такой резонанс в мире. Это всё я приписываю Господу, который всегда защищает своих верующих в него. «Касающийся вас, касается зеницы ока моего» – так говорит Господь в Писании.
От моего адвоката я узнал, что была и есть большая группа правозащитников. Огромное спасибо Господу за них, да благословит Господь их дела и семьи. Я люблю вас, родные мои, драгоценные мои! Вы не только правозащитники, вы – истинный свет этому грешному миру.
– Какие люди вообще сидят в тюрьмах?
– Наверное, мой рассказ будет лишь частичным отражением реальности в тюрьме. Для общей картины надо больше данных. За девять месяцев тюрьмы меня переводили много раз в разные камеры. И я могу отметить одну печальную закономерность: основной контингент заключенных – это молодые люди от 20 до 25 лет.
Среди них процветает безграмотность и отсталость во всем. Я видел молодого человека (25 лет), который не умеет определять время по часовой и минутной стрелке циферблата. «Зачем? У меня сотовый, а там цифры» – так объяснял он.
Присутствующие на процессе по делу пастора прихожане его церкви. Астана, 22 января 2014 года.
Другой молодой человек (26 лет) знает пять языков, но не умеет ни читать, ни писать. Когда я его спросил: «Сколько классов ты закончил?» – он ответил: «Шесть». «Тогда ты должен читать и писать», – сказал я. «Но я не умею». – «Как же ты переходил из класса в класс?» – «Меня переводили из уважения к родителям».
У меня есть основания полагать, что это жертвы перестроечного времени. Когда их папы и мамы добывали кусок хлеба, были «челноками» и так далее, их дети были предоставлены сами себе и улице. Они уже были обречены встать на преступный путь.
Я сидел в камере с одним молодым заключенным (26 лет). Он вырос на базаре, где торговала его бабушка. Вина за это лежит на всех нас, и на священнослужителях в первую очередь.
– Спасибо за интервью.
Светлана ГЛУШКОВА, Астана (радио «Азаттык» 24.02.2014
<http://rus.azattyq.org/content/interview-pastor-bakhytzhan-kashkumbaev/25274171.html>
)
