«Малой кровью» завершился для экс-начальника Степногорского изолятора временного содержания Дулата Абетова затяжной судебный процесс по факту смерти заключенного Дмитрия Ракишева. Еще больше повезло «неизвестным медицинским работникам», которые не оказали умирающему подсудимому своевременную помощь.
7 сентября Степногорский городской суд вынес приговор: признать виновным Д.Абетова в совершении халатности с лишением свободы сроком на три года. Правда, тут же лишение свободы ему посчитали условным, и применили амнистию, освободив экс-начальника учреждения от основного наказания. В отношении врачей все оказалось еще прозаичней. Старший помощник прокурора г. Степногорска вынес постановление о прекращении уголовного дела «за отсутствием состава преступления».
Вместе с тем столичный филиал организации Казахстанское международное бюро по правам человека, занимавшийся делом Ракишева на всех стадиях, надеялся этим случаем пробить брешь в системе Комитета уголовно-исполнительной системы, поскольку жалобы от заключенных на применение пыток и жестокое обращение исчисляются сотнями.
Пневмония на фоне гематом
21-летнего Дмитрия Ракишева нашли мертвым 8 мая 2011 года ранним утром в камере изолятора временного содержания Степногорска. До сих пор осталось невыясненным почему он там оказался, так как, будучи осужденным условно за кражу, он 28 апреля, как обычно, пришел отметиться в районное отделение полиции.
Во время судебного процесса выяснилось, что якобы Ракишев находился в розыске по решению Степногорского городского суда, вот только за что, осталось за кадром. Отец и мать погибшего утверждают: когда Дмитрий ушел из дома – никаких повреждений не было. «Наш сын явился на отметку в полицию Степногорска 28 апреля здоровым, но через полторы недели умер. Согласно справке о смерти Дима умер в результате двусторонней пневмонии, туберкулез под вопросом», – рассказал его отец Ашим Ракишев
Совершенно иная версия была озвучена старшим оперуполномоченным Кучмой. По его словам, 29 апреля (а вовсе не 28-го) около 8.30, проходя мимо дома 23 в пятом микрорайоне, он встретил Ракишева, который находился в розыске, и привел его в Управление внутренних дел. «Ракишев был в избитом состоянии, на руке имелась большая гематома, под его левым глазом был большой синяк, исходил резкий запах алкоголя», – пояснил на суде опер. Далее он поинтересовался у Дмитрия, что с ним случилось, на что тот ответил: был избит несколько дней назад. Кем не помнит.
Другой старший оперуполномоченный во время судебного процесса заявил: «Когда я пришел на работу 29 апреля
После чего на основании постановления суда Идрисов водворил Дмитрия в ИВС Степногорска.
С 30 апреля, видимо, в изоляторе что-то произошло, поскольку, начиная с этого дня, Ракишева неоднократно навещали бригады «скорой помощи».
Среди пяти-шести медработников, проходивших впоследствии по делу как свидетели, мнения тоже разошлись: одни ратовали за срочную госпитализацию, другие не видели в том необходимости, считая, что лечить Дмитрия можно и в условиях ИВС. Как бы то ни было ответственность лежит на всех. И если одни разве что продемонстрировали свою низкую квалификацию, не сумев оценить степень угрозы для жизни заключенного, то те, кто требовали госпитализации, но потом пошли на попятную, вняв доводам начальника изолятора, прямо нарушили клятву Гиппократа.
Еще 30 апреля, когда врач скорой помощи Иванова прибыла по вызову в изолятор временного содержания, она отметила странное поведение заключенного: «состояние после судорожного приступа. Возможно эпилепсия» и предложила отвезти его на обследование в региональную психиатрическую больницу, поскольку Дмитрий начал бредить. На что тогда еще действующий начальник Абетов сам от имени Ракишева подписал отказ от госпитализации, с чем врачи и уехали.
Стоит принять во внимание, что врач-травмотолог Махатов, когда Дмитрия в очередной раз под конвоем привезли в больницу, поставил ему диагноз закрытых переломов 7 и 8 ребер справа. 7 мая хирург по снимкам грудной клетки определил, что переломы имели место примерно за десять дней до осмотра, то есть практически накануне задержания Ракишева, плюс минус пара дней; так что вполне возможно, что эти переломы вместе с другими травмами он получил, будучи в изоляторе. О чем, кстати, показали его сокамерники – Громков и Канапин.
Тем не менее, в медицинской документации нет записей о побоях и гематомах. Похоже, что сотрудники ИВС имели над хирургом больницы определенную власть, раз смогли настоять на запрете делать такие записи.
Последний раз Ракишева доставили в центральную городскую больницу 7 мая, когда ему стало совсем плохо. Осмотрев несчастного, врачи дали заключение: есть возможность лечения в ИВС и отказали в госпитализации. На следующее утро Дмитрий скончался. Причиной смерти, как было написано, стала «двусторонняя пневмония». О том, какую роль в развитии «пневмонии» сыграли гематомы и сломанные ребра, эскулапы указывать не стали.
Кстати, и сам господин Абетов подстраховал себя, поэтому вместе с озвученныой операми версии об избиении неизвестными появилось весьма распространенное в кругах закрытых учреждений объяснение, дескать, Ракишев сам упал со второго яруса кровати. Естественно, со ссылкой на его собственные слова.
Активное бездействие следствия
У родителей Ракишева, которым сообщили о смерти сына намного позже, чем это положено по закону, были все причины усомниться в верности поставленного диагноза.
Для начала им отказались выдать результаты судебно-медицинской экспертизы, потом запретили присутствовать при вскрытии, затем, когда тело направили на СМЭ в Астану, забыли приложить части ребер и внутренних органов.
Но даже если предположить, что причиной смерти на самом деле послужила пневмония, то парня легко можно было бы спасти, окажи ему должное лечение. Однако же начальник ИВС предпринял все меры, чтобы заключенный как можно меньше покидал стены его заведения, не говоря уже о госпитализации. Именно это свидетели-полицейские и работники изолятора посчитали бездействием, а в приговоре суда стало «халатностью».
19 мая родители погибшего получили от следователя отдела внутренних дел Степногорска капитана полиции Д. Каирденовой бумагу об отказе в возбуждении уголовного дела до получения акта повторной экспертизы. 31 мая данное постановление отменила прокуратура, и материал направили для проведения доследственной проверки.
Долгое время родители погибшего настаивали на проведении повторной экспертизы, однако теперь, чтобы оградить своего работника от неприятностей, за него вступились коллеги. Почти одновременно поступают отказы, как от проведения дополнительной экспертизы, так и в возбуждении уголовного дела по статье «Пытки», так как мать и отец Дмитрия были уверены – травмы он мог получить только после своего ареста.
Дело сдвинулось с мертвой точки после обращения в филиал Бюро по правам человека в Астане, где помимо консультаций и составления многочисленных запросов, семье потерпевших предоставили адвоката.
Но теперь все упиралось в следователя Каирденову: для завершения повторной экспертизы Центр судебной экспертизы затребовал сломанные ребра погибшего Дмитрия. Однако поступили они в Центр только к концу лета, через четыре месяца с начала экспертизы. По всей видимости, затягивание проводилось не просто так, и результаты подтвердили вину, как работников следственного изолятора, так и врачей.
Комиссионная судебно-медицинская экспертиза показала причинение Дмитрию тяжкого вреда здоровью. А последняя судебно-медицинская экспертиза подтвердила, что в случае оказания Дмитрию медицинской помощи, он остался бы жив.
Пришлось возбуждать дело. Сделано это было лишь 19 октября 2011 года и уже другим органом – финансовой полицией. Опять же – не за пытки, а за служебное бездействие и лишь в отношении начальника ИВС Абетова, даже не уведомив о том родителей Ракишева.
Начальник новый – порядки старые
Тот же Абетов и предстал перед судом. Представитель потерпевшего – Анара Ибраева, директор филиала Бюро по правам человека в Астане, дважды заявляла ходатайства о направлении дела на дополнительное расследование, переквалификации или вменения дополнительных статей: 141-1 (пытки) и 308 (превышение власти или должностных полномочий), которые суд посчитал необоснованными и неподтвержденными.
Большие надежды сторона потерпевшего возлагала на одного из сокамерников Дмитрия – Громкова, который согласился рассказать, что на самом деле произошло в ИВС. Но и здесь связи и корпоративная солидарность сыграли на руку подсудимому Абетову.
14 августа, за два дня до допроса Громкова в суде, в том же следственном изоляторе временного содержания произошел новый инцидент: сразу после свидания с адвокатом Мухамедьяровым, нанятым Бюро по правам человека, был избит подследственный Громков. Как он позже расскажет своему адвокату, били его новый начальник ИВС вместе со своим замом и двумя оперативными сотрудниками. «Мы не таких ломали, будешь базарить, тебе никто не поможет», передал он слова, с которыми его принуждали отказаться от дачи показаний. «Профилактическую работу» с Громковым закрепили на следующий день.
Так что 16 августа, когда свидетеля доставили в суд, было видно насколько он подавлен. Между тем, адвокат прямо в зале суда указал на наличие повреждений на шее Громкова, и сообщил, что новый начальник ИВС под предлогом прогулки заключенных отказал ему во встрече со своим подзащитным.
Сославшись на плохое самочувствие, Громков попросил перенести свой допрос на два-три дня.
Не желая усугублять судьбу заключенного, которому за свои показания явно грозили крупные неприятности, семья Ракишевых сняла ходатайство о привлечении его в качестве свидетеля.
Таким образом, суд опросил работников ИВС, оперативных сотрудников, врачей, всех, кроме единственного свидетеля, который мог указать на Абетова, и, возможно, не только в части служебного бездействия. Единственная, кто во время судебного заседания внес дисбаланс в логические показания силовиков и медработников, стал врач Махатов, показавший, что, когда Дмитрия доставили на осмотр, «у него были «свежие» переломы ребер, одно из которых вошло в грудную полость». И дополни Громков слова врача, излюбленную версию о падении со «шконки» ожидало бы фиаско, а суду пришлось бы отправлять дело на дополнительное расследование уже по факту избиения заключенного. Тем более, что Канапин, другой бывший сокамерник Дмитрия суду поведал, что Дмитрий якобы упал спиной, в то время как ребра сломаны в передней части.
В итоге судья Ахметов, приняв во внимание показания медработников и силовиков, оставил Абетова на свободе. В отношении медработников суд вынес частное постановление о ненадлежащем исполнении своих обязанностей. В части материальной компенсации потерпевшей стороне судья посоветовал обратиться в суд с гражданским иском.
Прокуратура осталась при своем мнении – врачи, проходившие свидетелями, записи, оставленные ими в журналах, так и не помогли старшему помощнику городского прокурора «установить» их личности и привлечь медперсонал к ответственности.
«Неважно по какой статье будет возбуждено дело, главное, чтобы была справедливость», – отреагировал Ашим Ракишев на то, что Абетов окажется на свободе. К его горю от потери сына добавилась еще одно – не выдержав потери Дмитрия, скончалась его жена
«По делу Ракишева можно было определить, насколько реакция государства с точки зрения права соответствует международным минимальным стандартам по свободе от пыток. Во-первых, запрет применения пыток – это абсолютный запрет, который не должен нарушаться ни при каких обстоятельствах. Второе – когда человек находится в государственном учреждении, откуда он не может выйти по собственной воле, за его жизнь в заключении и здоровье несет ответственность государство. И по минимальным стандартам отсутствие доступа к необходимой медицинской помощи в определенных случаях тоже может расцениваться как пытка», – объяснила Анара Ибраева, почему именному этому делу в офисе Бюро по правам человека придали такое значение.
Что же касается реакции государства, то все как обычно…
P.S. Апелляционная жалоба на приговор суда уже подана. Отец Дмитрия Ракишева и правозащитники все еще надеются на то, что хотя бы в исключительных случаях государство может продемонстрировать свою приверженность данным словам о необходимости искоренения пыток на всех уровнях.
