В КНБ нашли причинно-следственную связь между пролитой силовиками в Жанаозене кровью и активностью нефтяников в деле освоения «Твиттера». К такому выводу пришел известный в Казахстане блогер Мурат Тунгишбаев после визита на допрос в Комитет национальной безопасности Казахстана. А еще его пытались… завербовать. Мы попросили Мурата Тунгишбаева рассказать, чего хотели от него «комитетчики».
– Мурат, как вы оказались в КНБ?
– 9 февраля мне принесли повестку, причем принесли чуть ли не ночью — в 23.00. В ней было написано, что я должен явиться на допрос в следственное управление Комитета национальной безопасности 10 февраля в 15.30. Я пришел, а вышел оттуда уже после девяти часов вечера.
– Кто вас допрашивал?
– Меня допрашивал следователь Шакен. В детали я не могу вдаваться — взяли подписку о неразглашении. Но самое интересное произошло уже после допроса, и об этом я как раз хочу рассказать.
В комнату, где проводился допрос, зашел мужчина, представился сначала Русланом, но позже в ходе разговора несколько раз упоминал о себе как о Ерике. Этот человек сказал мне, что в сложившейся ситуации сотрудничать с ними — в моих интересах. «Это не мы должны бегать за вами, а вы за нами, — сказал он, — не повторите ошибку тех ребят, которые уже сидят». Я уточнил: что за ребята? Он назвал имена — Владимир Козлов и Игорь Винявский.
– Вам объяснили, в чем сложность нынешней ситуации для вас?
– В августе прошлого года я провел тренинг для активистов гражданского общества. Большинство участников данного тренинга были бастующие нефтяники. Я учил их пользоваться социальными сетями. Так вот, этот Ерик сказал мне, что есть причинно-следственная связь между моим тренингом и событиями в Жанаозене.
– Чему же вы учили их на своем тренинге?
– Тренинг был чисто технический. Я рассказал, как пользоваться социальными сетями, как им между собой наладить контакт в Сети. Научил их пользоваться «Твиттером», при помощи которого они могли бы, например, друг друга быстро информировать о происходящем. Но в КНБ считают, что чуть ли не мой тренинг привел к трагедии в Жанаозене. И из намеков Ерика я понял, что он меня склоняет к тому, чтобы я дал показания против Козлова и Винявского и в дальнейшем был их информатором или кем-то вроде этого.
– Но какого рода показания вы могли бы дать на Винявского и Козлова? Вы с ними тесно общались?
– Общался, но внутренней кухни ни партии «Алга», ни редакции «Взгляда» не знаю, поэтому мне сложно сказать, почему именно я им понадобился. Возможно, дело совсем в другом.
– У вас есть предположения?
– Я работал в различных международных организациях, которые находятся в непосредственной близости к политическим партиям и НПО. И в течение последних двух-трех лет было несколько попыток со стороны КНБ завербовать меня. Я об этом говорил многим, не скрывал этого. Возможно, они хотели надавить на меня таким образом, чтобы я был менее оппозиционно настроен, так скажем.
С другой стороны, когда я подписывал документ о неразглашении, мне сказали, что дальнейшая публикация в социальных сетях информации о том, что я делаю, может быть расценена как разглашение тайны следствия.
Вообще очень непонятно они разговаривают — скользкие люди. Разговаривают как бы шутя, намеками, полуфразами, из которых ты сам должен, видимо, сделать вывод, что тебя ожидает.
– Например?
– Этот Ерик мне, по сути, сказал, что если я не хочу, чтобы они в дальнейшем на меня завели уголовное дело, то должен буду с ними сотрудничать. Кстати, я сам под их диктовку написал документ, что обязуюсь явиться на встречу с сотрудниками КНБ в любое время, когда мне позвонят. Сразу не сообразил, а сейчас подозреваю, что эту бумагу они незаконно с меня взяли.
– Мурат, а какие вопросы интересовали КНБ?
– Вопросы о моей профессиональной деятельности. Я в 2010 году работал в Республиканском международном институте. Это американская неправительственная организация, которая занимается содействием развитию демократии и демократических институтов. В рамках одного из проектов мы проводили тренинги по использованию возможностей Интернета и социальных сетей для политических партий.
В частности, в 2010 году я провел тренинг во всех филиалах партии «Алга»: учил людей монтировать видеоролики, выкладывать их в Интернет, раскручивать, чтобы они были действительно просматриваемыми и популярными.
Кстати, в КНБ выяснили все мои аккаунты в социальных сетях.
– По содержанию публикаций в ваших блогах вопросов не было?
– Были, но уже после допроса. Спрашивал тот же Ерик. Мы минут сорок, наверное, беседовали. Он говорил, что есть такое понятие как «арабская весна», и вся моя деятельность в «Фейсбуке», «Твиттере» направлена, оказывается, на то, чтобы в Казахстане такие же события произошли.
– Вы ставите перед собой цель организовать «арабскую весну» в Казахстане?!
– Такой цели не было никогда. У меня была чисто просветительская деятельность: я проводил тренинги для активистов гражданского общества. Но разговор был именно в этом ключе: мол, я пытаюсь переворот совершить.
– Удивлены, наверное, были подобными откровениями?
– Да, я им сказал, что даже к свидетелям я никаким боком не отношусь. В день событий меня не было в Жанаозене, контактов у меня там нет и так далее. Но их интересовало мое знакомство с такими фигурами, как Роза Тулетаева, Айжангуль Амирова, Серик Сапаргалиев, которых сейчас обвиняют в организации тех событий.
– Вы знакомы с ними?
– Да, знаком. Я участвовал в конференциях с их участием и организовывал тренинги в Жанаозене, где познакомился со всеми, кого они перечисляли.
– Следователей этот ответ удовлетворил?
– Я думаю, нет — следователь несколько раз говорил, что я вру. Самое интересное, что если я где-то затруднялся ответить, следователь дополнял меня. То есть я, например, начало предложения говорил, а концовку он уже сам. Если я паузу где-то делал, он мне подсказывал. Например, я не знал дату, когда я проводил тренинг в Жанаозене, он быстро подсказал мне — 26 августа 2011 года.
– То есть в КНБ о большей части ваших передвижений, деятельности, когда вы приезжали в Жанаозен или в Актау, неплохо осведомлены?
– Я бы сказал, очень хорошо осведомлены. Вплоть до момента, когда самолет прилетел. Если я затруднялся по датам, следователь мне подсказывал. В КНБ неплохо подготовились к беседе со мной, собрали немало информации. Но это меня не удивляет.
– Почему?
– Прежде чем меня вызвали на допрос, ко мне из разных источников приходила информация о том, что КНБ интересуется тем, кто провел тренинг в Жанаозене, например, спрашивали об этом у Жанболата Мамая. А после событий в Жанаозене мне звонили нефтяники с просьбой отключить их от sms-рассылки «Твиттера». Слезно просили, потому что силовики жестко проверяли тех, кто использует «Твиттер», «Фейсбук» в Жанаозене. Люди стали бояться иметь какую-либо связь с социальными сетями. То есть я знал, что следствие ищет тех, кто научил людей пользоваться социальными сетями, и рано или поздно они доберутся до меня.
– Таким образом, вся ваша вина лишь в том, чтобы вы учили людей общаться в социальных сетях, что свободно делает большинство населения Земли?
– Да. Кстати, тренинг в августе 2011 года в Жанаозене я проводил по заданию Национального демократического института, в котором на тот момент работал. Это тоже американская неправительственная организация, которая занимается продвижением демократии в Казахстане. А сам проект был совместным проектом института и Бюро по правам человека в Казахстане по мониторингу соблюдения права на свободу собраний.
– А сейчас вы где-то работаете?
– В декабре 2011 года я уволился из этого института и в данный момент безработный.
ИСТОЧНИК:
Интернет-портал «Республика»
www.respublika-kz.com/news/politics/21161/
