26 июля – самая печальная годовщина в жизни ведущего казахстанского правозащитника Евгения Жовтиса. Два года назад в этот день на ночной автотрассе Карой–Алматы близ райцентра Баканас поздним вечером произошло то самое ДТП со смертельным наездом управляемого Жовтисом автомобиля на неизвестно откуда взявшегося посреди степной дороги пешехода.
Никакой вины Жовтиса в этом трагическом стечении обстоятельств, ни даже нарушения им правил дорожного движения полицейское следствие и баканасский суд так и не установили. Однако это нисколько не помешало им выполнить политический заказ власти и отправить правозащитника на 4 года в колонию-поселение, а двум вышестоящим судам — областному Алматинскому и Верховному суду РК, ничто не помешало оставить неправосудный приговор без изменения.
С того момента, когда в конце октября 2009 года Евгения Жовтиса этапировали из талды-корганского СИЗО в усть-каменогорскую колонию-поселение ОВ-156/13, его регулярно навещали сотрудники возглавляемого им Казахстанского международного бюро по правам человека и соблюдению законности (КМБПЧиСЗ), представители других казахстанских общественных движений и политических партий, международных правозащитных организаций и дипломатического корпуса.
Автору этих строк довелось побывать на свидании с Жовтисом дважды — первый раз 21 мая прошлого года, второй раз — 13 июля этого года, о чём и собираюсь рассказать читателям «Республики».
Неожиданный отпуск как глоток полусвободы
Но сначала ещё одна дата: 29 июля, как раз в день выхода этого номера «Голоса республики», осуждённый колонии № 13 Евгений Жовтис должен вернуться в стены «родного» учреждения из двухнедельного трудового отпуска, проведённого на съёмной квартире в Усть-Каменогорске без права хотя бы и кратковременного выезда домой в Алматы. Предоставлен же ему этот отпуск был совершенно для него неожиданно (ранее его с большим скрипом выпускали в город на неделю в начале июня), и случилось это 14 июля — на следующий день после моего посещения. Но как раз в этот день я уже выехал из Усть-Камана и узнал о выходе Жовтиса на полу-свободу лишь по возвращении в южную столицу.
Видит бог, если бы мне довелось узнать о предстоящем отпуске Жовтиса хотя бы на день раньше, я обязательно задержался бы в Усть-Каменогорске, чтобы встретиться с Евгением Александровичем вне КУИСовских стен и надзора и, помимо личной встречи, записать классическое интервью на диктофон. Дело в том, что правила свиданий в исправительных учреждениях запрещают пользоваться диктофоном и фотоаппаратом — ладно бы только запрещали передавать эти предметы заключённым, а то ведь и вольные посетители вынуждены соблюдать.
Поскольку диктофон и фотоаппарат оказались под запретом, нам теперь приходится восстанавливать всё сказанное Евгением Жовтисом по обрывочным записям в блокноте (хорошо хоть такие записи разрешены!), поэтому материал и будет выстроен не как интервью, а в третьем лице.
В самоподрыв кислородом Жовтис не верит
После ряда проволочек (свидание предоставили со второй попытки с суточным интервалом) меня наконец впустили на территорию колонии и провели в здание администрации, в крошечный зал заседаний, используемый для краткосрочных свиданий с Жовтисом. Моя провожатая — молоденькая надзирательница Гульшат в КУИСовской униформе с погонами прапорщика, уселась за председательский стол на маленькой сцене, а мне предложила выбрать место в любом из рядов откидных стульев, что я и сделал. Когда в комнату вошёл Евгений Александрович, мы с ним обнялись и обменялись приветствиями, а потом уселись на те же стулья друг напротив друга и проговорили полтора часа, не обращая внимания на надзор. Точнее, это я старался не обращать внимания, а Жовтис иной раз даже обращался к Гульшат, как бы призывая разделить своё удивление или возмущение той или иной новостью с воли.
Надо сказать, что наш узник в общем-то не подвергается информационной изоляции — телевизор в колонии есть, местные усть-каменогорские и некоторые центральные газеты ему доступны, а подборки с интернет-сайтов, регулярно пересылаемые мною из головного офиса Бюро в его восточно-казахстанский филиал, сотрудники нашего филиала сразу же по получении распечатывают и передают адресату, который после прочтения отдаёт их участковому начальству (после, а не до, то есть это не цензура, а политпросвещение тюремщиков); некоторые из тех интернет-присылов мы тоже обсудили.
Но первое, что я услышал от Евгения, была свежайшая на тот момент новость от 11 июня о гибели 16-ти заключённых-бунтовщиков в прибалхашской колонии АК-159/21 при штурме помещения, в котором они заперлись после неудавшегося побега. Информации о тюремной бойне в Балхаше на тот момент было известно очень мало (кстати, её и сейчас известно не намного больше), но в официальную версию о самоподрыве беглецов с помощью кислородного баллона Жовтис однозначно не поверил. В связи с этим мы вспомнили российские трагедии 2002 и 2004 годов, когда сотни заложников на Дубровке и в Беслане погибли по официальной версии от рук захватчиков-террористов или вовсе случайно, а по версии правозащитников и «Новой газеты» — в результате действий спецназовцев-«освободителей».
О смысле переноса 19 июля на 16 августа
На мой вопрос о его личных юридических делах (судебные иски по отмене взысканий, возможности условно-досрочного освобождения по отбытии одной трети или половины срока) Евгений рассказал следующее.
Рассмотрение всех судебных исков Жовтиса о принудительном труде, условиях содержания и снятии взысканий в Усть-Каменогорском городском, Уланском районном (головной офис колонии находится в пригородном селе Саратовка, а участок в городе имеет статус его филиала) и Восточно-Казахстанский областном судах завершено окончательно и безрезультатно. Система пенитенциарно-судебной круговой поруки не дала сбоя, а только гоняла юридически безупречные жалобы правозащитника по кругу. Новых исков он пока не подавал, но если жизнь заставит, то готов сделать это, даже и не испытывая особых иллюзий насчёт действенности.
После того, как 3 января этого года истекла одна треть срока, а 19 января комиссия администрации колонии отказала Жовтису в передаче его заявления об УДО, у него осталось право подавать аналогичное заявление через каждые полгода. Истечение половины срока с момента ареста 3 сентября в данном процессе значение не имеет, а вот полгода от истечения одной трети срока имеет, так что 3 июля Жовтис подал новое заявление об УДО, и на 19 июля назначено его рассмотрение комиссией.
Однако Евгений Александрович подал и другое заявление — с просьбой перенести рассмотрение вопроса с 19 июля на 16 августа. Какой в этом переносе смысл — неужели к собственному дню рождения (оно у Жовтиса 17-го)? А вот какой смысл: при решении вопроса об УДО имеет большое значение наличие у заключённого поощрений и взысканий. О невозможности получения Жовтисом этих самых поощрений, несмотря на всё хорошее, что он сделал для колонии, наша пресса писала неоднократно.
Взысканий же у него три, оспорить которые в судах ему и его супруге и адвокату Светлане Витковской так и не удалось (да что там оспорить — даже добиться рассмотрения по существу дела!). Но всё-таки первые два взыскания уже погашены в связи с истечением установленных для этого сроков, тогда как срок для погашения третьего взыскания истекает 16 августа. То есть если комиссия будет рассматривать заявление Жовтиса об УДО в июле, то он будет считаться имеющим одно взыскание, а если во второй половине августа, то его придётся считать не имеющим взысканий.
Впрочем, на эту невинную хитрость Евгений Александрович не слишком надеется: если будет установка не пускать на УДО, взыскание наложат свежее. Этот скепсис матёрого зэка-правозащитника полностью подтвердился через неделю после нашего разговора, когда пришло известие о состоявшемся в тот самый день 19 июля рассмотрении заявления Жениного собрата по несчастью, отбывающего наказание в той же колонии журналиста газеты «Время» Тохнияза Кучукова. Ему отказали в связи с наложением взыскания за курение в неположенном месте. Правда, Евгений Жовтис не курит, однако прекрасно понимает, что нет таких крепостей, которые не могли бы взять наши КУИСовцы, если им прикажут теснее сдавить политзэка в своих дружеских объятьях.
«И не нужен им адвокат, им амнистия ни к чему…»
Вопреки горьким словам героя песни Александра Галича об облаках, плывущих по небу «в милый край» Абакана и Колымы, амнистия к 20-летию независимости Казахстана нужна и вполне возможна. По словам Евгения Жовтиса, под неё железно подпадают и он сам, и его собратья по несправедливым и политически мотивированным приговорам — журналист Рамазан Есергепов (осуждён и отбывает срок в Таразе) и политическим активистам Айдосу Садыкову (осуждён в Актюбинске, отбывает в той же области) и Ермеку Нарымбаеву (осужден в Алматы, сидит в Жарминском районе неподалёку от Усть-Каменогорска).
Согласно объяснениям Жовтиса как юриста, для амнистии более важны даже не столько статьи, по которым осуждены амнистируемые, сколько категории преступлений, за которые они осуждены: небольшой тяжести, средней тяжести, тяжкие и особо тяжкие. Дополнительные критерии — максимальный срок, установленный для каждой из этих категорий, размер уже отсиженной части срока, а ещё — умышленный или неумышленный характер преступления. Как известно, Жовтис и Кучуков осуждены за преступление по неосторожности, то есть неумышленное и небольшой тяжести, а Есергепов, Нарымбаев и Садыков — за умышленные преступления средней тяжести, при этом Жовтис, Кучуков и Есергепов уже отсидели по половине сроков, а у Нарымбаева и Садыкова эти «половинки» набегут ко времени празднования 20-летия независимости.
Исходя из всего изложенного, юрист и правозащитник Евгений Жовтис сказал, что он вообще не понимает, и ему это даже интересно в сугубо теоретическом плане — каким образом, под каким предлогом перечисленные лица могут быть выведены из-под действия амнистии? На замечание о морально неприемлемом для невиновно осуждённых политзэков условии применения амнистии — признании вины — Евгений Александрович ответил, что в законопроекте об амнистии такая норма отсутствует. Её появление там, по словам Жовтиса, противоречило бы всем международным обязательствам Казахстана и современным правовым нормам, слишком уж откровенно возвращало бы нас к советским понятиям.
С большим интересом мой собеседник расспросил меня о подробностях состоявшегося 1 июля круглого стола по политическим партиям, на котором выступал единственный в Казахстане депутат не от «Нур Отана», сенатор Гани Касымов, первым озвучивший идеи широкой амнистии к 20-летию независимости. Правда, Жовтис просил не забывать, что Касымов только озвучил эту идею, когда законопроект уже поступил в парламент.
Собственно говоря, амнистии была на том круглом столе не совсем в тему, так что Гани Касымов говорил о своём депутатстве как лидера Партии патриотов, к теме же амнистии его попытались направить одной репликой и одним вопросом. Лидер нерегистрируемой партии «Алга!» Владимир Козлов в своей реплике констатировал, что мажилис и сенат ушли на каникулы, так и не приняв закона об амнистии. Мой же вопрос сенатору заключался в том, точно ли попадают под амнистию осуждённые в 2009 и 2010 годах правозащитник, два журналиста и два политических активиста, которым по большому счёту нужна не амнистия, а справедливый пересмотр дел, так что амнистия — лишь компромисс, который власти даже нужнее.
Ответ Гани Касымова состоял в том, что амнистия будет в этом году независимо от того, примут ли закон о ней до каникул или после, что в стране не должно быть так много заключённых, сидящих за небольшие преступления. Правда, по названным в моём вопросе персоналиях он вообще ничего не сказал, но в общем плане где-то повторил трактовку амнистии как наилучшего для власти компромиссного разрешения некоторых трудноразрешимых для неё ситуаций. То есть понимай хоть так, хоть этак, и эту амбивалентность мы с Евгением дружно зафиксировали и решили не зацикливаться на толковании слов человека, который при всём своём статусе всё равно ничего не решает.
Закон о праве демонстрировать Европе… м-мм… рифму
Меня как правозащитного журналиста очень интересовало мнение Жовтиса как юриста и правозащитника международного масштаба о недавней инициативе первого зампреда председателя Совета федерации РФ Александра Торшина о принятии закона, разрешающего российским властям не исполнять решений Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ, он же Страсбургский суд) по искам российских граждан. Ведь все годы признания Россией страсбургской юрисдикции, начиная с 1999-го, мы в Казахстане завидовали белой завистью россиянам как допущенным в ту международную инстанцию, куда официальный Казахстан даже и не собирался вступать.
А главное, выдвинул-то законопроект не какой-нибудь отмороженный антизападничеством рядовой единоросс или жириновец, и даже не сам наш алма-атинский земляк Владимир Вольфович или ещё кто-то вроде Дмитрия Рогозина. Это сделал вполне себе исполнительный госчиновник, да ещё такой высокопоставленный — временно исполняющий обязанности председателя российского сената после изгнания из спикеров Сергея Миронова и до предстоящего возведения на этот трон Валентины Матвиенко. Мыслимое ли дело, чтобы такое происходило без санкции, а то и прямого указания Медведева и Путина, и значит, вопрос уже решён? Да и в любом случае, каков же градус цинизма этой законотворческой инициативы! Разве что-нибудь мешает российским властям по-тихому саботировать выполнение неприятных им решений ЕСПЧ, что они так успешно делают? Так мало им того, понадобилось официально узаконить право демонстрировать Европе красный от радости зад — прямо-таки демонстративное поведение!
Оказалось, что всю эту гамму моих чувств и оценок Евгений Александрович полностью разделяет, но смотрит на это дело более оптимистично. Из всей информации по данному вопросу он выделил сообщение о том, что президент Медведев заранее обещал наложить вето на антистрасбургский закон. По мнению Жовтиса, в Москве разыгрывают хорошо известную и нам в Казахстане, хотя бы по недавнему референдуму, заезженную пьеску «реакционный парламент и прогрессивный президент». Также возможна и её предвыборная модификация «злой следователь — премьер-министр из бывших чекистов и прогрессивный президент из профессорской семьи» (при этом оба фигуранта — из одной питерской команды).
Слишком уж велики, по мнению Жовтиса, были бы для России потери в случае принятия такого закона, и слишком велики неминуемые убытки, в том числе и для обоих членов правящего тандема.
Коли не Страсбург, так хоть бы Женева
Как уже говорилось выше, граждане Республики Казахстан не могут подавать жалобы на приговоры казахстанских судов в Страсбургский суд, поскольку наше государство даже и не брало на себя обязательств выполнять решения ЕСПЧ. Правда, у нас всё же есть право подавать жалобы (сообщения о конкретном нарушении прав человека) в Комитет по правам человека ООН, расположенный в Женеве. Решения этого органа не имеют обязательного характера для страны, в отношении которой приняты. Однако даже и при такой «факультативности» в Астане относятся к ним со всей серьёзностью, о чём свидетельствует рассказанное далее Жовтисом.
Напомним, жалоба Евгения Жовтиса на нарушения его законных прав в ходе следствия и суда, отразившиеся в вынесенном ему приговоре, была подана в Комитет ООН осенью прошлого года, но о дальнейших событиях по её рассмотрению ничего не было слышно. Лично для меня было абсолютной новостью — полагаю, это будет новостью и для наших читателей — сообщение Евгения Александровича как минимум о трёх взаимосвязанных событиях в этой сфере.
Первое: по его жалобе был сделан запрос правительству Казахстана; второе — правительство устами Генеральной прокуратуры ответило документом под названием «Возражение», о содержании которого заявитель Жовтис был проинформирован и — третье событие — к которому написал собственный комментарий. Эти документы вряд ли могут быть опубликованы в газетах ввиду их большого объёма, но Евгений очень хотел бы познакомить отечественного читателя с полемическими перлами от Генпрокуратуры и правительства на его исходную жалобу и его собственными — на правительственные возражения.
Надеюсь, вскоре Жовтис, который всегда был отличным полемистом, напишет такую статью, а мы её прочитаем, пока что перескажу лишь один пассаж. Изложил мне его Евгений Александрович с очень характерной для него интонацией, с которой он не раз комментировал различные пассажи из выступлений официальных лиц, из следственно-прокурорских документов и судебных приговоров, а также из официальных ответов различных контор на обращения нашего Бюро. Я бы охарактеризовал эту интонацию как смесь правозащитного возмущения с неким даже восхищением «от противного»: мол, надо же, как хитро задвинули! Или наоборот: надо же, какая непрошибаемая простота!
Пассаж такой: в ответ на подробнейшие объяснения Жовтиса о том, что в момент столкновения у него как у водителя не было ни малейшей возможности предотвратить наезд на пешехода, в возражениях правительства говорится, что свидетель Нагорный, сидевший на переднем сиденье справа от водителя, показал на суде, что в такой-то момент он заметил, как перед капотом вдруг мелькнуло что-то большое. Такой момент в показаниях художника Сергея Нагорного действительно был, но какой вывод из него делает наше правительство и предлагает сделать женевскому комитету? А вот какой вывод: раз пассажир заметил, то и водитель тоже мог, а раз мог заметить, то мог и предотвратить, а раз не предотвратил, то осуждён правильно!
Эту логику правительственного ответа Комитету ООН Евгений Александрович воспроизводил, буквально хохоча и клокоча, после чего уже серьёзно и как-то даже докторально (есть такое старинное слово) добавил: «Неужели они вообще не знают такого основополагающего принципа права, что суд не должен руководствоваться допущениями, а только доказанными фактами?»
«Социальная рознь» и политические права
Ещё мы говорили о забастовке нефтяников Маныгстау и реакции на неё властей. Жовтиса крайне возмущает проявление дремучего инстинкта давить рабочих и прислуживать китайским хозяевам. У нашей власти полностью отсутствует даже малейшее желание выступать тактичным и объективным посредником и миротворцем между работодателями и рабочими. Власть полностью на стороне первых и не намерена останавливаться перед силовым подавлением последних, — горестно сетует Евгений и разводит руками: не знаю, чего тут больше — откровенной проданности или инстинкта «свой — чужой», причём чужой для них именно собственный народ.
Но более всего возмущает Жовтиса свирепое, не ограниченное никакими законами подавление мыслящих одиночек, не являющихся рабочими-нефтяниками, но сочувствующих им и защищающих их интересы. Аресты и пролонгация содержания под стражей юриста профсоюза нефтяников Натальи Соколовой и инженера Акжаната Аминова, возбуждение против них уголовных дел за «разжигание социальной розни». Это же такое «преступление», точных признаков которого не описано ни в самой 164-й статье УК, ни в каком из комментариев к ней, ни в каком нормативном постановлении! Сажай кого хочешь, а точнее, любого, кто публично защищает чьи-то социальные права, — говорит ведущий правозащитник Казахстана, сам заточённый по неправосудному «бытовому» обвинению, а на деле за то, что 15 лет подряд защищал права многих людей, и прежде всего их политические права.
Через пару дней после нашей встречи, 15 июля, о судьбе и деле Евгения Жовтиса напомнили 7 международных и европейских правозащитных организаций, обратившись к правительству Казахстана с призывом освободить его из заключения хотя бы условно-досрочно. В этот же день в Женеве Комитет ООН по правам человека заслушивал отчёт Казахстана о положении с правами человека (дело Жовтиса по его жалобе будет рассматриваться отдельно). Кто знает, может быть, неожиданное предоставление ему отпуска с 15 по 29 июля где-то и было оперативной реакцией властей на эти два события (не будем сбрасывать со счетов и возможную нервозность властей после бойни в балхашской колонии)?
Так или иначе, но 29 июля Евгений Александрович вернётся в «родную» зону — как и раньше, по 8 часов в день сторожить двери бездействующего склада по изготовлению оконных рам, а в остальное время — как и раньше, ожидать УДО или амнистии, а в идеале — справедливого пересмотра дела. Вот только иллюзий особых у него нет.
ИСТОЧНИК:
Интернет-портал «Республика»
www.respublika-kaz.info/news/politics/16496/
