Никто не сомневается, что защита прав человека предполагает признание равноправия всех граждан без каких-либо различий, в том числе по признаку философских или религиозных убеждений. Поэтому современное государство должно быть неконфессиональным, иначе говоря – светским. Отсюда следует, что государству следует выработать нейтральное отношение к различным убеждениям. Разумеется, это не отрицает права граждан отстаивать свои убеждения при условии соблюдения ими принципа отделения церкви от государства.
Между тем в практике Европейского Суда по правам человека четкое упоминание принципа отделения церкви от государства можно найти только в начале 90-х гг. Данное обстоятельство на первый взгляд может показаться странным, однако все становится понятным, если учесть, что в большинстве стран – членов Совета Европы острые дебаты о привилегированном положении той или иной религии в основном сошли на нет, а правовые системы приобрели по большей части светский характер.
Все выглядит так, будто принцип отделения церкви от государства настолько укоренился в сознании людей, что исчезла необходимость на него ссылаться. В то же время в демократическом государстве могут появляться движения, конечная, но не ясно провозглашенная цель которых состоит в подрыве самих основ данного принципа. В этих условиях именно во имя принципа отделения церкви от государства насущной необходимостью становится борьба с любыми проявлениями нетерпимости, за уважительное отношение к убеждениям каждого гражданина.
Согласно известной формуле плюрализм, терпимость и открытость являются основными признаками демократического общества. Данное положение прямо указывает на то, что современное общество характеризуется не монолитностью, а многообразием верований и убеждений, каждое из которых имеет равное право на существование. В то же время еще в ст. 4 Декларации прав человека и гражданина 1789 года поставлен вопрос о пределах свободы: она непременно должна иметь общественное измерение, иначе говоря, быть свободой для всех членов соответствующего общества. Именно это соображение должно ставиться во главу угла властями при решении проблем, прежде всего касающихся различных общественных проявлений религиозного характера.
Европейский Суд особо подчеркивает важность религиозного измерения данной проблемы. Смежная с ним свобода выражения своего мнения представляет собой «один из наиболее важных элементов, который призван обеспечивать самоопределение верующих и выражение ими своих представлений о жизни» (постановление Европейского Суда по делу «Институт Отто-Премингер против Австрии», параграф 47). Будучи составной частью плюрализма, свобода мысли в то же время есть «ценное положение для атеистов, агностиков, скептиков и просто безразличных к данной проблеме» (постановление Европейского Суда по делу «Коккинакис против Греции», параграф 31).
Нетрудно заметить, что в данном случае Суд развивает необычную концепцию секуляризации, которая тем не менее представляется позитивной и новаторской.
Свобода вероисповедания утверждается в той же степени, что и свобода ничего не исповедовать. Данная свобода подразумевает также право на попытку обращения в свою религию путем просвещения. Таким образом, свобода религии как бы утверждает свободу смены религии или убеждений.
Из понятия плюралистического общества вытекает, что верующие и лица с определенными убеждениями не могут рассчитывать остаться в стороне от критики. Суд считает, что им следует примириться с тем, что иные будут отвергать их веру и даже распространять враждебные доктрины. В то же время государство, будучи гарантом общественного спокойствия и гармоничного развития общества, «может на законных основаниях принять необходимые меры по подавлению определенных видов поведения, включая распространение информации и идей, которые сочтет несовместимыми с принципом уважения свободы мысли, совести и религии других лиц» (постановление Европейского Суда по делу «Институт Отто-Премингер против Австрии», параграф 47).
В данном случае главная трудность состоит в обосновании желаемых ограничений гарантируемых Конвенцией свобод.
Стремление обозначить контуры общеевропейского права свобод должно непременно сопровождаться определенной юридической сдержанностью. Так, из внутреннего права европейских государств невозможно вычленить общее понятие морали (постановление Европейского Суда по делу «Хэндисайд против Соединенного Королевства», параграф 48); аналогичным образом невозможно найти общий подход к вопросу об уровне реакции на поведение, могущее оскорблять религиозные чувства части населения. Суд подчеркивает: «то, что лицами определенного вероисповедания может восприниматься как серьезное оскорбление, подвержено значительным изменениям во времени и пространстве, особенно в наше время, которому присуще все большее многообразие верований и религий» (постановление Европейского Суда по делу «Уингроу против Соединенного Королевства», параграф 58). Отсюда необходимость предоставления национальным властям довольно широкого поля усмотрения для принятия мер по обеспечению общественного спокойствия, когда тому угрожают проявления нетерпимости к лицам с определенными философскими или религиозными убеждениями. Таковыми, например, могут быть оскорбительные высказывания по поводу того или иного символа веры или провокационное изображение предметов культа. В подобном случае, установив, что введенные национальными властями ограничения права свободного исповедования своих идей или убеждений полностью соответствуют требованиям Конвенции, Суд может наложить косвенные санкции уже за «злоупотребление правом».
В некоторых случаях оскорбительные высказывания могут рассматриваться как «злонамеренное нарушение принципа терпимости» (постановление Европейского Суда по делу «Уингроу против Соединенного Королевства», параграф 58).
Когда речь идет об уважении религиозных убеждений, государство, как правило, должно проявлять сдержанность и избегать неправомерного вмешательства в споры между различными течениями одного и того же культа.
Проблема в этом смысле возникла в связи с правилами, существующими во Франции, относительно забоя скота по канонам иудаистской религии. По этим правилам исключительное право утверждения кандидатур забойщиков скота принадлежало комиссии при Ассоциации Парижской иудаистской консистории. Культурная ассоциация-заявитель, члены которой строжайшим образом соблюдали предписания ортодоксального иудаизма, утверждали, что полученный ими отказ в праве назначать собственных забойщиков являлся проявлением дискриминации в области отправления иудаистских обрядов. Власти государства-ответчика напомнили, что они обязаны уважать принцип отделения церкви от государства и не могут вмешиваться в споры о религиозных канонах. При этом они указали, что не ставят под сомнение компетенцию главного раввина Франции принимать решения о соответствии или несоответствии обрядов иудаистским канонам. В соответствии с постановлением Европейского Суда спорная мера преследовала законную цель, поскольку в данном случае упорядочение отправления культа способствовало обеспечению религиозного мира и терпимости. Учитывая, в частности, пределы усмотрения национальных властей «особенно касательно установления отношений между церковью и государством», Европейский Суд пришел к выводу, что данная мера не может рассматриваться как излишняя или непропорциональная (постановление Европейского Суда по делу «Ша’ape Шалом Be Цедек (Cha’are Shalom Ve Tsedek) против Франции», параграф 84). Следует отметить, что Европейский Суд прежде всего обратил внимание на неустановление факта того, что верующие – члены ассоциации-заявителя действительно не могли найти соответствующего их канонам мяса и что поэтому «отказ в удовлетворении спорного требования не является вмешательством в осуществление права заявителя на свободу религии» (параграф 83).
Нельзя более мириться с положением, когда депутаты парламента, дабы получить возможность выполнить свой мандат, вынуждены приносить клятву на книге религиозного содержания. По этому поводу Суд решил: «Тем не менее то обстоятельство, что заявителей обязали принести присягу на Евангелии, означает принуждение двоих народных избранников к взятию на себя обета верности определенной религии, что противоречит Статье 9 Конвенции. Как справедливо отметила в своем докладе Европейская Комиссия, было бы нелогичным делать принятие определенного мировоззрения предварительным условием осуществления мандата на представительство в парламенте различных взглядов на общество» (постановление Европейского Суда по делу «Бускарини против Сан-Марино», параграф 39).
Конечно, уважение философских и религиозных убеждений является одним из признаков демократического общества. Если «убеждениями» считать «взгляды, достигающие определенной степени твердости, серьезности, последовательности и значимости» (постановление Европейского Суда по делу «Кэмпбелл и Козанс против Соединенного Королевства», параграф 36), то под выражением «философские убеждения» следует понимать убеждения, которые «заслуживают уважения в демократическом обществе» и «не являются несовместимыми с достоинством личности» (там же). Речь идет об определении, которое может быть также применено к «религиозным убеждениям». В то же время Конвенция не обеспечивает защиту любого деяния, совершенного во имя религии или убеждений (постановление Европейского Суда по делу «Калаш против Турции», параграф 27).
Государства уполномочены осуществлять надзор за общественными движениями или ассоциациями на предмет возможного проведения ими под прикрытием религии вредной для населения деятельности (постановление Европейского Суда по делу «Мануссакис против Греции», параграф 40).
Еще в 1993 году, когда при рассмотрении дела об отчислении курсанта из военной академии власти государства-ответчика четко сослались на принцип отделения церкви от государства, Европейская Комиссия по правам человека воспользовалась этим обстоятельством как поводом для уточнения пределов свободы религии в специфическом контексте Турции. Комиссия отметила, что у нее не было сомнений относительно того, что армейский устав позволяет офицерам исполнять свои религиозные обязанности. Она посчитала, что ограничения прав и свобод, которые могут законным путем устанавливаться для военнослужащих, «могут также включать обязательство военнослужащих не вступать в исламское фундаменталистское движение, ставящее себе целью и планирующее действия по обеспечению преобладания религиозных норм» (доклад Европейской Комиссии по жалобе N 314524/89, DR 74, р. 14).
В другом деле Европейский Суд посчитал, что административное увольнение в отставку военного магистрата турецкой армии свободу религии не нарушало. Суд сослался на приведенные властями государства-ответчика доказательства, из которых явствовало, что заявитель принимал участие в деятельности фундаменталистской религиозной секты. Совершенно не затрагивая вопрос о религиозных убеждениях, спорная мера основывалась на поведении и деяниях заявителя, которые, по утверждению властей, «нарушали военную дисциплину и принцип отделения церкви от государства» (постановление Европейского Суда по делу «Калач против Турции», параграф 30).
Многие жалобы на основе данной практики объявлялись Европейским Судом неприемлемыми. Они касались увольнения из армии офицеров, оказавшихся под следствием или не прошедших аттестацию. Такие увольнения осуществлялись на основе законодательных положений о военнослужащих. Во всех вышеупомянутых жалобах Европейский Суд отмечает, что решение об увольнении из армии было «принято не по причине убеждений и религиозных взглядов заявителя или способа исполнения им своего религиозного долга, а из-за его поведения и действий, нарушающих военную дисциплину и принцип отделения церкви от государства».
И Европейская Комиссия, и Европейский Суд рассматривали вопрос о ношении в школах «исламского платка». В двух жалобах против Турции, рассмотренных в 1993 году, заявители утверждали, что их заставляли фотографироваться в соответствии с правилами ношения одежды, то есть без головных платков. Европейская Комиссия отметила, что, «хотя правила фотографирования на дипломы прямого отношения к университетским дисциплинарным правилам не имеют, тем не менее являются составной частью университетских правил, принятых с целью поддержания «республиканского» и, следовательно, «светского» характера университета». Комиссия высказала мнение, что, «приняв решение о получении образования в светском университете, студент тем самым соглашается с университетскими правилами. Последними с целью обеспечения сосуществования различных вероисповеданий могут предусматриваться ограничения по месту и форме на свободу исповедования студентами своей религии. Это особенно относится к странам, где большинство населения исповедует определенную религию. Не ограниченная по месту и форме демонстрация обрядов и символов религии может восприниматься студентами, которые не практикуют данную религию или исповедуют другую религию, как давление. При введении дисциплинарных правил в части ношения студентами одежды светские университеты могут предусматривать меры к тому, чтобы некоторые религиозные фундаменталистские движения не нарушали общественный порядок в высшем учебном заведении и не посягали на верования других лиц».
Европейская Комиссия пришла к выводу, что «с учетом требований к системе светского университетского образования факт введения правил ношения одежды студентами, а также факт отказа администрации предоставить студентам такую услугу, как выдача диплома, пока эти правила не будут соблюдены, сами по себе не являются вмешательством в осуществление свободы религии или свободы совести» (решение Европейского Суда по делу «Карадуман против Турции» от 3 мая 1990 г., жалоба N 16278/90).
В другом деле, касающемся Швейцарии, заявительница, учитель государственной начальной школы, утверждала, что запрещение носить платок во время преподавательской работы было нарушением ее свободы вероисповедания. Объявляя данную жалобу неприемлемой, Европейский Суд сослался на доводы, которые целиком и полностью отвечали духу Конвенции (решение Европейского Суда по делу «Дахлаб против Турции» от 15 февраля 2001 г., жалоба N 42393/98): «Суд признает крайнюю сложность оценки влияния такого, очевидно, внешнего признака, как ношение платка, на свободу совести и религии малолетних детей. Так, заявительница дает уроки детям в возрасте от 4 до 8 лет, когда они задают себе множество вопросов и легче, чем дети старшего возраста, поддаются влиянию. Можно ли в этих условиях огульно утверждать, что предписанное Кораном обязательное ношение женщинами платка не оказывает на них никакого влияния в плане прозелитизма? Как констатировал федеральный суд, ношение платка трудно совместить с принципом равенства мужчины и женщины. Столь же трудно совместить ношение «исламского платка» с воспитанием терпимости, уважения к другим людям и, главное, преподаванием принципов равенства и отказа от дискриминации, которые в демократическом обществе любой учитель обязан прививать своим ученикам».
Стоит упомянуть еще одно турецкое дело. В своей жалобе заявитель утверждал, что роспуск политической партии «Рефах» и запрещение трем ее руководителям занимать должности в любой другой партии нарушает различные положения Конвенции, в том числе ст. 11, которая гарантирует свободу объединений. Европейский Суд посчитал, что «с учетом важности для турецкой демократической системы принципа отделения церкви от государства» роспуск данной партии преследовал законную цель с точки зрения Конвенции. Дабы дать оценку того, могли ли меры в отношении партии и ее руководителей рассматриваться как необходимые в демократическом обществе, Суд исследовал уместность доводов Конституционного суда, которые тот привел в обоснование спорных мер. В конечном счете он решил, что наложенная на заявителей санкция отвечала насущной общественной потребности, поскольку руководители партии «под предлогом наполнения другим содержанием принципа отделения церкви от государства заявляли о своем намерении создать мультиюридическую систему и внедрить исламское право (шариат). При этом остаются под сомнением их взгляды относительно применения силы в целях захвата власти и особенно ее удержания» (постановление Европейского Суда по делу «Партия Рефах и другие против Турции», параграф 81).
Европейский Суд посчитал, что «хотя поле усмотрения государств в части роспуска политических партий должно быть узким – ибо демократии присущи плюрализм идей и многопартийность – соответствующее государство имеет право воспрепятствовать осуществлению подобного несовместимого с Конвенцией политического проекта еще до того, как он будет реализован путем конкретных действий, могущих нарушить гражданский мир и демократический режим в стране».
Приведенная судебная практика позволяет уяснить важность принципа секуляризации, который, по мнению Суда, становится в некотором смысле институциональной формой выражения духа терпимости на уровне государства. Но очевидно и то, что подобный подход к отношениям между публичной властью и различными религиозными убеждениями не имеет ничего общего с имевшими место в прошлом веке крайними, граничащими с нетерпимостью проявлениями превратно понятого принципа секуляризации.
В условиях бурного распространения идеологий, использующих религиозное измерение в целях пропаганды нетерпимости, принцип отделения церкви от государства все чаще реализуется через практику Суда как организующий фактор по отношению ко всем правам и свободам, присущим гуманному и солидарному видению общества, основанному на терпимости, плюрализме идей и концепций.
Таким образом, принцип отделения церкви от государства можно считать основополагающим элементом изложенной в Конвенции системы прав человека.
ИСТОЧНИК:
http://www.r-komitet.ru/vera/132.htm
